В угоду жалким прихотям и корыстолюбию великого князя Алексея Александровича (1850–1908) был растоптан весь творческий опыт предшествовавшего 20-летнего периода отечественного броненосного судостроения, унижена русская инженерная школа, а ее инженеры вместо собственного творческого поиска были обречены на копирование избранных великим киязем случайных заграничных образцов.

Теперь никому не нужный, ушедший в позорное небытие, доживал он последние дни своей никчемной жизни, а флот, воплощая им же избранные копии “Баяна”, продолжало лихорадить на тех же довоенных ухабах. “Баян” и “Паллада”, как и достраивавшиеся рядом “Андрей Первозванный” и “Император Павел 1” продолжали уже второе десятилетие воплощать собой последствия великокняжеского “творчества”.

Но пришедшие па смену этой бюрократии новые люди оказались не в силах сбросить с себя путы прежней рутины. И тот же А. А. Бирилев, высказывавший при довоенном обсуждении проектов кораблей немало полезных прогрессивных идей (включая утверждение должности инспектора стрельбы), став Морским министром, проявил себя таким же заурядным бюрократом, какими были его довоенные предшественники. Благосклонно принял идею к применению турбин А.А. Бирилев 23 сентября 1905 г. и поручил МТК оценить последствия этого решения.'Ради него он полагал возможным даже задержать уже начатые работы по постройке. Оказалось (доклад главного корабельного инженера С-Пб порта Д.В. Скворцова от 21 сентября 1905 г.), что расходы предстоят совершенно ничтожные: 55 тыс. рублей на разборку фундаментов машин и отчасти заменить набор. Еще 90-120 тыс. руб. могут потребоваться на заказ специальных гребных винтов для турбинных двигателей. О заказе турбин с. конструктором турбин Ч. Парсонсом (1854–1931) в Англии вел переговоры постоянный представитель МТК Ф.Я. Поречкин (1849–1928).

Россия, казалось, была близка к тому решающему рывку на пути технического прогресса. Но что-то не “сложилось”, чего-то в Морском министерстве опять не хватало. А не хватало все одного и того же — способности “не пресмыкаться рутинно в пыли”. С легкостью необыкновенной, нимало не задумываясь об уготованной кораблям незавидной участи быть уже при рождении живыми, но немощными стариками, министр при первых же сомнениях отступился от предложений применить на новых крейсерах турбины.

Стремление не лишать заводы занятости оказалось важнее всех перспектив, которые только что начатым новым крейсерам обещала установка турбин. Переработка проекта позволяла заметно, а может быть, и кардинально усилить вооружение крейсеров за счет предполагавшейся 190-тонной экономии водоизмещения. Корабли могли бы с достоинством войти в уже наступившую турбинную эпоху. Но этим мечтаниям (возможно, кто-то из инженеров мог предлагать и соответствующие проекты) не суждено было осуществиться.

Гнет рутины был непреодолим.

Это обнаружилось в дни формирования МГШ, и спустя два года, когда один из бескорыстных преданных своему делу офицеров предложил усилить вооружение крейсеров. Всегда встречаются среди людей такие нерасчетливые, но всегда составляющие цвет человечества Дон Кихоты, которые, не соразмеряя своих сил и не задумываясь о последствиях, отстаивали овладевшую ими благородную идею. Разрозненны были силы энтузиастов, редко встречали они понимание у власть имущих. Ф.В. Дубасов ие оцепил энтузиазм морского агента в Англии И.Ф. Бострема (1858–1934, Париж), который еще 7 апреля 1905 г. убеждал его сделать смелый шаг и заказать фирме Ярроу турбинные миноносцы.

С трудом, и то частично, первому наблюдающему за постройкой крейсера “Адмирал Макаров” капитану 2 ранга А.М. Лазареву (1865–1924, Бейрут) удалось (уже в Черном море) добиться насущно диктовавшегося опытом войны, но по-прежнему не осознанного в верхах усиления вооружения минных крейсеров типа “Лейтенант Шестаков”. В архиве хранится кровью сердца написанное обращение к морскому министру, призывавшее спасти миноносцы, погибавшие на Балтике от вопиющего пренебрежения к ним со стороны бюрократии. Это письмо в 1906 г. написал участник войны, командир миноносца № 219 лейтенант В.М. Страховский (1871-?). Он же, несмотря на безрезультатность своей инициативы, уже в должности старшего офицера “Баяна” (1907–1911) предпринял новую попытку пробудить совесть и чувство долга среди чинов топтавшегося на месте Морского министерства.

В рапорте на имя командира “Баяна” Б.М. Страховский подчеркивал “крайнюю несообразность” вооружения почти 8000-тонного крейсера (2 8-дм, 8 6-дм, 20 или 22 с учетом десантных, 4 57-мм пушки и 4 пулемета).

“75-мм пушки по опыту войны надо признать для корабля совершенно ненужными, 60 % этих пушек не имеют броневой защиты и в бою не успеют сделать ни одного выстрела. К тому же теперь даже на миноносце ставят более действенные 120-мм пушки. 8 и 6-дм пушки настолько ничтожное вооружение, что если бы “Баян” был уже старым, — его надо было перевооружить, а уже для вновь строившегося судна такая ничтожная артиллерия, мне кажется, — писал старший офицер, — прямо “недопустима”.

Признавая, что “Баян” заказывался при исключительных обстоятельствах”, он напоминал, что эти исключительные обстоятельства теперь уже не имеют значения. Спешить со сдачей крейсера не приходится еще и потому, что его готовность, по крайней мере на два года, задерживается опозданием работ по механизмам и изготовлению брони. Это позволяет усилить артиллерию за счет других “лишних грузов”. В частности, тяжелые паровые катера можно заменить моторными шлюпками. В итоге (приводилась и таблица нагрузки) вооружение корабля без увеличения водоизмещения могло состоять из 2 8-дм, 12 6-дм, 8 120-мм, 4 57-мм (салютных) пушек и 4 пулеметов.

Предложение, увы, не было радикальным: привязанный к местным условиям замены снимаемых пушек новыми на прежних местах, старший офицер не решился настаивать на едином калибре, необходимость которого установилась по опыту войны. Но на то и был создан Морской генеральный штаб, чтобы видя дальнюю перспективу, подсказывать флоту научно обоснованные типы кораблей и наиболее эффективное и действенное вооружение. Единый калибр, как главный фактор уверенного управления огнем, был одним из непременно установленных требований новой науки морского боя. К несчастью, Генмор, как называли МГШ по его телеграфному адресу, только еще переживал организационный период и среди плотно окружавших его глобальных проблем флота и судостроения не смог на перевооружение новостроившихся, но старых по типу крейсеров, обратить должное внимание. Думать в первую очередь приходилось о программе судостроения и типе насущнейшим образом необходимого дредноута. И даже в проекте задания нового легкого крейсера в Генморе даже в 1910 г. не нашли иного решения, как повторить схему тех же крейсеров типа “Адмирал Макаров” со смешанным вооружением из двух 8-дм, 12 102-мм пушек. И потому шанс дать строившимся кораблям единый калибр артиллерии остался нереализованным.

“Мертвый хватает живого” — это известное изречение подтверждалось тем 20-летним опозданием в создании МГШ, которое произошло по вине окончившего свое бренное существование великого князя Алексея Александровича. Всячески противясь в продолжение всей своей деятельности приобретению флотом основ научного знания, он даже своей кончиной пытался помешать развитию МГШ. В суеверном царском окружении решили, что с собой в могилу он пытался увлечь и первого начальника и основателя МГШ Л.А. Брусилова (1857–1909), который в год кончины его высочества был поражен неизлечимой болезнью головного мозга. Уже в декабре 1908 г. в виду полностью беспомощного состояния он высочайшим приказом по флоту (с июня числился младшим флагманом Балтийского флота) был произведен в вице-адмиралы “с увольнением от службы вследствие душевного расстройства” (РГА ВМФ, ф. 417, оп. 5, д. 415, л. 7).

Не исключено, что эта болезнь и невыразимые мучения, которые он должен был претерпевать, могли помешать Л.А. Брусилову принять правильное перспективное решение о предложении старшего офицера “Баяна”. Письмом от 1 февраля 1908 г. в МТК он полностью поддерживал инициативу лейтенанта Страховского. “Орудия 75-мм признаны ныне слишком слабыми и ставить 20 таких пушек совершенно нецелесообразно”, — писал начальник ГМШ. Признавал он и неоптимальность прямой замены этих пушек на 6-дм и 120-мм. Эта “большая разнокалиберность”, конечно, нежелательна, но она неустранима, так как является “коренным недостатком данного типа”. Мысль, конечно, странная и необъяснимая. Все русские крейсера, уцелевшие после войны, оставались столь же разнокалиберными, как и крейсер “Баян”, но это не означало, что проект мог быть переделан под единый калибр артиллерии. Шанс на это был. Флот вводил в строй корабли двух совершенно разных типов, додредноуты типа “Андрей Первозванный” и крейсер английской постройки “Рюрик”.