Сосредоточившись на своем занятии — она пришивала мелкими стежками корсаж к юбке, — Сара рассчитывала, что будет видеть только огонь в очаге. Но оказалось, что со своего места она видела лицо гостя. Он сидел в качалке у края ее рабочего столика и находился в поле ее зрения.

Тщеславие удержало ее от того, чтобы надеть очки, лежавшие в ее рабочей корзинке под клубками ниток, но пока это не мешало работе, глаза ее еще не устали, и она могла обходиться без очков.

Стежки у нее выходили идеально мелкими и ровными.

— Расскажите мне о своих владениях, — попросила она в надежде на то, что их беседа усыпит ее чувства и она сможет заниматься только своей работой.

— У меня тысяча акров лесных угодий, на расстоянии многих миль от цивилизации.

Голос его был мягким, даже мечтательным.

— Звучит чудесно, будто вы говорите о райских кущах. — Сара тотчас же пожалела о своих словах, потому что вспомнила, что он называет ее ангелом.

— Надеюсь, что это так. Мой дом расположен прямо посередине моих владений, на небольшом пригорке над озером. Там так светло, ясно, спокойно…

— И уединенно, — закончила Сара с улыбкой и не смогла удержаться от того, чтобы не взглянуть на него.

— О да, и уединенно. — Не отрываясь, Томас смотрел на огонь. — Я надеялся зажить там в тишине, но, как я понимаю, моя репутация станет для меня проклятием, а не благословением.

— Проклятием? Да вы представляете, сколько людей восхищаются вами? Возможно, мы проиграли бы войну, если бы не вы…

— Их восхищение — только позолота жестокой реальности войны, — возразил он, не дав ей закончить фразы.

Сара нахмурилась и отложила шитье.

— Люди ищут героев, которыми могли бы восхищаться. Они изголодались по героям…

— И готовы пожирать их, — горько усмехнулся Томас.

Она вздрогнула, а он провел рукой по волосам и вздохнул:

— Простите. Я не хотел об этом говорить и не хотел огорчать вас. Я не хочу казаться неблагодарным. Но последние три года я провел, стараясь отдалиться от войны, забыть ее, но куда бы я ни приезжал, где бы ни оказывался, люди окружали толпой того, кого привыкли считать героем. Они романтизировали и мою личность, и мои «подвиги», вместо того чтобы видеть войну такой, какая она есть, уродливой и бесчеловечной. Они прославляют смерть под именем патриотизма, они превращают обычных людей в героев, которых идеализируют, и пользуются этим, как им заблагорассудится.

Сара не позволила себе вступить в спор с капитаном Хэй-сом и возразить ему, считая, что он говорит циничные вещи. Но в чем-то он был прав. Люди, населявшие Ньютаун-Фоллз, соответствовали его описанию. По словам тети Марты, городские власти планировали множество мероприятий, рассчитывая, что блестящий и известный новый житель города будет способствовать его процветанию и привлечет к их городу интерес нужных людей.

Вчера вечером Сара поняла также, что ни одна из потенциальных невест в пределах сорока миль от города не отказалась бы выйти за капитана Хэйса только потому, что он был известен как национальный герой. И было множество таких, кто лопался от гордости только отгого, что столь славный человек должен был стать их соседом.

— Вы же не знаете людей, живущих в нашем городке, — сказала Сара, покривив душой.

— Не думаю, что они отличаются от других. Политики хуже всех, но и коммерсанты немногим лучше.

Удивленная столь категоричными суждениями о людях в целом, Сара все же поняла его, потому что сама за последние четыре года испытала горькие разочарования, боль которых осталась в ее сердце.

— Так вы собираетесь отвернуться от общества и похоронить себя в глуши лесов?

— Я не собираюсь исчезнуть. Я просто хочу наслаждаться нормальной жизнью.

Сара сейчас не подумала о том, что сама поступила точно так же, заперев себя в уединенной хижине, чтобы укрыться от своих хулителей.

— То, что вы так послужили своей стране, дает вам основание гордиться.

— Этим я горжусь, но я не могу считать героизмом то, что исполнял свой долг. Поздно ночью, когда я закрывал глаза, я ощущал запах пороха и горящей человеческой плоти. В ночных кошмарах я до сих пор вижу лица погибших людей. Я слышу крики боли и ужаса… я слышу последний шепот умирающих. — Томас помолчал. — Если люди так нуждаются в том, чтобы романтизировать героев, пусть изберут для этого кого-нибудь другого. Я вышел в отставку. Отошел от общественной деятельности. От общества вообще. Озадаченная, Сара вернулась к своему шитью, но ее пальцы тряслись слишком сильно, чтобы сделать хоть один стежок. То, что свой образ героя капитан Хэйс находил столь же тягостным, как она — скандал, окружавший теперь ее повсюду, потрясло ее до глубины души. Однако она не могла согласиться, что его положение героя было столь же удушающим и тяжким, как и остракизм общества, которому безвинно подверглась она.

— Вы нужны людям. Как друг, сосед и как герой, — отважилась она наконец сказать и заставила себя снова приняться за шитье.

— Когда вы побываете на готовящемся в городе приеме, вы со мной согласитесь.

Сара улыбнулась ему:

— Вы там даже увидите платье, которое я сейчас шью.

— А для себя вы шьете что-нибудь?

На мгновение ее руки замерли, и она почувствовала, как кровь отхлынула от ее щек.

— Я… я не собираюсь на прием.

— По крайней мере это избавит вас от разочарования.

Она резко подняла голову и посмотрела на него:

— Разочарования? Почему я должна была бы испытать разочарование?

— Потому что гость, в честь которого затеян этот прием, на нем не появится.

Сара уронила шитье.

— Вы не можете говорить это серьезно! Все вас ждут, И вы не можете отказаться.

— Почему это не могу?

— Потому что это было бы несправедливо. Или не очень благородно. Вы ведь дали слово, что будете на приеме.

— Я получил приглашение через моего поверенного, а это не более чем объявление о готовящемся торжестве. Во всяком случае, я больше не принимаю команд ни от кого. Ни от кого.

— Значит, вам просто не понравилась форма приглашения, а не сам факт торжества. Но разве можно потакать своему эгоизму вместо того, чтобы испытывать благодарность за честь, которую вам оказывает общество?