— Ладно. Раз ты так считаешь, — ответила Лаки.
— Не думаю, что я вообще поехал бы, — улыбнулся Джим. — Если мы хотим завтра весь день нырять, я лучше посплю. — Но раньше он этого не говорил.
Послушно следуя в номер за Грантом, она думала, что теперь, по крайней мере, у нее есть основания считать, что он не подталкиваетее к Джиму.
Когда они разделись, он повернулся к ней и слегка протянул к ней руки.
— Я хочу сегодня заняться любовью, — сказал он голосом, исполненным тихого отчаяния. — Не просто траханьем. Заняться любовью.
— Ладно, Рон. Я тоже хочу заняться любовью, — ответила Лаки. Она двинулась к нему и к постели. — Сегодня, — услышала она свои слова. — Сегодня я хочу этого.
Он, ложась рядом, не ответил. Потом лег на нее. На следующий день прилетели Файнеры и снова все изменилось.
Приезд Файнеров изменил многое, но только не главную проблему Лаки. Если она его еще любила (немножко, время от времени, как тогда, когда он обнял ее и улыбнулся ей от восхищения шхуной), то все равно этого было недостаточно, чтобы растопить толстый слой сухого льда, окутавшего ее. Она не могла любить его как прежде. Не могла забыть, что он ей лгал, а следовательно — всегда мог солгать. Она верила, что Кэрол Эбернати нужна ему для работы, он заставил поверить в это. Он так сказал. Прибытие Файнеров здесь ничего не могло изменить.
Файнеры налетели на Кингстон и Гранд Отель Краунт, как легендарный карибский ураган. Сэма Файнера не устраивал джип отеля. Из Нью-Йорка по телеграфу он заказал личный лимузин, хотя от аэропорта до Краунта было всего три мили. Вот так прибыли Файнеры.
Грант рассказывал о них задолго до приезда, но она все равно не ожидала того, что увидела, когда они вышли из лимузина, вошли, познакомились и начали устраиваться. Рон, например, сказал, что они безумно влюблены друг в друга, но едва Лаки увидела их вместе (они сели на веранде выпить, пока заносили багаж), она интуитивно поняла, что они вообще не влюблены. Напротив, она почувствовала, что они ненавидят друг друга до мозга костей. Лицо у Кэти Файнер было сердитое, и на нем лежал отпечаток столь давних страданий, что все было ясно, по крайней мере, для Лаки. Да и утверждение, что кто-то может быть влюблен в Сэма Файнера, было вне пределов ее фантазии. Рон, говорил ей также, что она может знать Кэти Файнер или хотя бы встречалась с ней в Нью-Йорке. Лаки обнаружила, что она и в самом деле ее знает, и знает больше, чем просто визуально. Кэти Файнер, или Кэти Чэндлер, как звали ее тогда, была одной из известнейших Трахальщиц Писателей на острове Манхеттен. Одной из самых известных, хотя она и не входила в «Клуб». В старый Клуб. Все это вызвало у Лаки поток воспоминаний — воспоминаний, которые сейчас, в нынешней ситуации с Грантом жутко ее угнетали: прежнюю жизнь она считала давно и навсегда законченной. И она интуитивно знала, хотя и не могла четко это выразить, что в тот или иной момент Кэти Файнер (Кэти Чэндлер)трахала Рона Гранта или Рон Грант трахал ее.
Рон также рассказывал о «человеке-сделавшем-самого-себя», «алмазе-в-булыжнике», каким был Сэм Файнер, который вкладывал, ужевложил, в покупку «Наяды» десять тысяч, основал компанию, и, очень вероятно, вложит еще десять тысяч, так, по крайней мере, говорил Бонхэм. Лаки была обескуражена, встретив грубого, шумного человека, абсолютно самодовольного, с тяжелым взглядом и хитрым лицом бессердечного малыша, который специально очень крепко сжал ей руку при знакомстве. Она так надеялась, что хоть сейчас, с Файнерами, появятся приятные люди, если уж придется отправиться в это проклятое плавание.
Рон ухитрился собрать вокруг себя больше мудаков, засранцев и вообще неприятных людей, чем она когда-либо видела. А может, просто этот род жизни, ныряние, мореплавание и все это барахло, кишит подобными типами. Точно так же, как Орлоффски оглядывал отель, чтобы посмотреть, нет ли здесь кого-нибудь, кого он не смог бы избить, так и Сэм Файнер оглядывал отель, чтобы посмотреть, нет ли здесь кого-нибудь, кто был бы богаче его. Ясно было, таких он не нашел. И это, кажется, удовлетворило его. В конце концов, большую часть клиентов Краунта составляли художники, люди шоу-бизнеса, и хотя все они жили неплохо, но миллионерами-финансистами не были. С другой стороны, Сэм Файнер и не сомневался в своем богатстве. С удовольствием рассевшись в кресле, он заказал двойной мартини себе и выпивку для всех находившихся на длинной и вполне заполненной веранде. Его жена, отметила Лаки, взяла себе только «Кампари» с содовой.
Заказав еще один двойной мартини, Сэм Файнер заявил, что не собирается есть, к черту обед, он хочет немедленно посмотреть корабль, он для этого оставил лимузин и шофера, и, опрокинув мартини в рот, он встал. Рон поехал с ним. Как и Джим Гройнтон. Как и Бен. А Лаки осталась с Ирмой и Кэти Файнер. Они втроем провели все послеобеденное время в бассейне.
Почти немедленно они сошлись друг с другом. Кэти Файнер, как только муж исчез, стала доброй, интересной, веселой и очаровательной. После обеда «корабельных вдов» с бутылкой хорошего «Бордо» они сели с шампанским у бассейна, и она быстро облегчила душу, поделившись с ними своими заботами. Все оказалось достаточно просто. Ее муж Сэм начал изменять ей с другой женщиной вскоре после того, как они встретили Рона Гранта с этой его мачехой или приемной матерью, Бонхэма и Орлоффски на острове Гранд-Бэнк. Она не знала, делал ли он это раньше. Но она поймала его, когда они вернулись в Нью-Йорк. Сама она, выйдя за него замуж, была ему верна, по крайней мере, до тех пор, пока точно не узнала, что он изменяет, добавила она с печальной ухмылкой, и хотя они, наверное, не так любили друг друга, как Кларк Гейбл и Кэрол Ломбард, она ощущала, что у них серьезный и честный брак. Но это оказалось не так. Пока она говорила об этом, ее чувственное и красивое лицо приобрело прежнее выражение, это напомнило Лаки улитку, которая втягивает свои рожки и прячется в раковину, если ее напугать. Но после четвертого бокала шампанского это выражение постепенно исчезло, как тень облачка, движущаяся по ярко освещенной земле. Она не знала, что они теперь будут делать, да это ее и не очень волнует, с горечью сказала она. И рассмеялась. Да, она вспомнила Лаки. Как только увидела ее. Рон Грант много рассказывал о ней на Гранд-Бэнк, очень много. Как только она ее увидела, то сразу вспомнила давние-давние времена в Нью-Йорке. Ну, хоть у Лаки что-то получилось, она вышла замуж и все в порядке. Лаки счастлива, сказала Кэти Файнер, и знать об этом приятно.
— Да, у Лаки все получилось, — быстро вставила Ирма, — и знать об этом приятно. Думаю, и у меня с Беном порядок, если не считать того, что он сбежал и оставил меня на год после шести месяцев нашего супружества. Но теперь мы снова вместе и счастливы. Я счастливица. И Лаки тоже счастливица. — Ее красивое понимающее лицо показывало максимум понимания и симпатии, и даже тонкое темное маленькое тело в купальнике наклонилось, чтобы выразить понимание его владелицы.
Выбора теперь у Лаки не было.
— Да, у меня действительно получилось это, — сказала она и глянула на Ирму. — Хотя я никогда по-настоящему не думала о браке.
— Наверное, никто из нас не думал, — печально сказала Кэти. — После всех этих лет нью-йоркского рынка. Ладно, давайте поговорим о чем-нибудь более приятном. Так вы с Беном едете с нами, Ирма?
Ирма кивнула. Лаки перестала слушать. Ее задели какие-то слова Кэти Чэндлер, что-то насчет встречи с Грантом на Гранд-Бэнк, где он был вместе с приемной матерью. Она порылась в памяти, но пока не могла вспомнить, говорил ли он об этом, она была уверена, что говорил, потому что когда она думала о нем на Гранд-Бэнк, она думала, что Кэрол Эбернати тоже была там. Но он не говорил, что Хант Эбернати не ездил. Правда, он не говорил и того, что Хант ездил.Лаки всегда мысленно считала, что Хант ездил на Гранд-Бэнк. Снова он ей солгал, хотя и не прямо. О, как он мог все эти годы трахать эту грязную старуху? Что-то в нем должно быть от извращенца, чтоб делать такие вещи. Ей показалось, что над ней нависла большая темная туча.
