— В данный момент я говорю, что люблю тебя, и жду ответа.

— Все не так просто, Сьюз.

— Мне кажется, я получила ответ.

Она встала и вышла. Я допил пиво, положил на стойку десятку и направился в свой номер. Ее там не было. Не было ее и на террасе, в фойе и на стоянке. Я поискал взглядом ее маленький «нова», но не нашел. Вернулся в номер. Ее чемодан по-прежнему стоял на полке, вещи были разложены в шкафу. Она не могла уехать домой без вещей. Я сел на кровать и уставился на красный стул в углу. Сиденье было изготовлено из одного куска пластмассы, ножки представляли собой четыре круглые тонкие палочки темного дерева, заканчивающиеся маленькими бронзовыми наконечниками. Элегантно. Я был слишком потрепан жизнью, чтобы плакать. И слишком старым, как это ни обидно. Все было не так просто.

На бюро лежала карточка, на которой было написано: «Наслаждайтесь клубом здоровья и сауной». Я разделся, достал белые шорты и серую футболку, надел их, зашнуровал на босу ногу свои кроссовки «Адидас», белые с тремя черными полосками. Сьюзен всегда ругала меня за то, что я не надевал носки, когда мы играли в теннис, но мне самому нравился такой вид. К тому же не нужно было беспокоиться о носках.

Клуб здоровья располагался этажом ниже. Полы, покрытые клетчатыми коврами, помещения для парных, саун, обтираний и зал для упражнений с комплексом «Универсал трейнер». Жилистый мужчина средних лет широко улыбнулся, когда я вошел:

— Хотите размяться, сэр?

— Да.

— У нас есть все необходимое оборудование. Вы знакомы с комплексом «Универсал»?

— Да.

— Как вы можете видеть, этот тренажер для поднятия тяжести работает с использованием блоков и фрикционов, что избавляет от длительной процедуры замены блинов на грифе.

— Я знаю.

— Позвольте объяснить вам вкратце, как действует наша система. На центральном тренажере можно работать в восьми положениях: жим лежа, повороты корпуса с нагрузкой, жим над головой...

— Я знаю.

— Слева обозначены начальные веса, справа веса перегрузки, которых можно добиться, уменьшая длину рычага...

Я сел на скамью и передвинул шпильку в гнездо с надписью «300». Глубоко вздохнул и поднял вес на вытянутые руки, потом опустил. Повторил упражнение еще два раза.

— Мне кажется, что вы уже занимались этим, — сказал тренер.

— Да.

Он направился в свою кабину.

— Если что-нибудь понадобится, дайте знать.

Я перебрался на другой тренажер. Сделал пятнадцать наклонов с весом в сто пятьдесят фунтов, сделал пятнадцать жимов трицепсами с весом в девяносто фунтов, пересел на тренажер для поворота корпуса, потом снова на скамью. Обычно я не выжимаю на скамье такие веса, но сейчас мне нужно было надорвать пупок, а жимы в триста фунтов казались как раз подходящими для этой цели. Я проделал по четыре комплекса всех упражнений, и пот пропитал насквозь мою футболку и стекал по рукам, мне приходилось постоянно вытирать ладони, чтобы не скользили рукоятки. Я закончил серию из двадцати пяти наклонов, а когда отошел от тренажера, руки мои дрожали, дыхание с хрипом вырывалось из груди. В клубе здоровья я был единственным посетителем, и тренер через некоторое время вышел из своей конторки, чтобы понаблюдать за мной.

— Эй! — крикнул он. — Вы действительно собрались поразмяться?

— Да, — отозвался я. В углу зала висела большая груша. — У вас есть перчатки? — спросил я.

— Тренировочные, — сказал он.

— Годится.

Он принес перчатки, я надел их и прислонился к стене, дыхание нормализовалось, а руки перестали казаться резиновыми. Обычно мне удавалось прийти в себя быстрее. Через пять минут я был готов к занятиям с грушей. Я встал очень близко, дюймах в шести, и стал проводить серии ударов так сильно, как только мог. Два левых, правый. Короткий левый, левый хук, правый боковой, короткий левый, короткий левый, шаг назад, апперкот правой. У груши не было челюсти. Я молотил по груше так долго, как только мог, и так сильно, как только мог. Хрипя от напряжения. Стоя рядом и пытаясь вложить всю свою энергию в эти удары с шести дюймов. Если вам не случалось этим заниматься, вы не сможете понять, насколько утомительно бить по чему-либо. Каждые две минуты мне приходилось отступать, прислоняться к стене и восстанавливать дыхание.

— Вы дрались раньше? — спросил тренер.

— Да.

— Невозможно ошибиться. Почти все, приходя сюда, шлепают по груше или пытаются нанести удар. Не могут удержаться. Но всего один из сотни наносит настоящие удары и знает, что именно он делает.

— Да.

Я вернулся к груше, вбил в нее свой левый кулак, нанося попеременно то прямые, то хуки, стараясь пробить ее насквозь. Пот стекал по моему лицу, капал с ног и рук. Моя футболка промокла, перед глазами плыли черные пятна, похожие на танцующие видения леденцов.

— Соли не нужно? — спросил тренер.

Я покачал головой. Моя серая футболка стала черной от пота. Пот стекал по рукам и ногам. Волосы тоже пропитались потом. Я отступил от груши и прислонился к стене. Воздух с трудом врывался в грудь, руки казались онемевшими и резиновыми. Я скользнул спиной по стене и сел на пол, подняв колени, прижавшись спиной к стене, положив на колени предплечья и бессильно повесив голову, и стал ждать, когда восстановится дыхание и пропадут черные пятна перед глазами. Перчатки были скользкими от пота. Я стянул их и передал тренеру.

— Спасибо.

— О чем разговор. Если вы разминаетесь, значит, разминаетесь по-настоящему, да?

— Да.

Я медленно вышел из спортивного зала и стал подниматься по лестнице. Несколько человек проводили меня взглядом, когда я шел по фойе к своему номеру. Пол фойе был вымощен бутовыми плитками ржавого цвета размером восемь на восемь дюймов. В номере я включил кондиционер и принял душ, долго стоял под сильными колючими струями. Сумочка с косметикой Сьюзен по-прежнему лежала на туалетном столике. Я насухо вытерся, надел сине-белую рубашку, белые слаксы и черные мокасины. Взглянул на лежащий на бюро пистолет.

— Ты мне явно не пригодился, — сказал я и направился, чистый, усталый и невооруженный, по коридору к бару и стал пить бурбон.