– Менкен[15] сказал: «Разлагающийся герой – почва для огромной массы гениальной художественной литературы».

Гектор фыркнул:

– Интересно, как бы этот мудила Менк прореагировал, если бы кто-нибудь написал роман о Менкене в стадии разложения. Господи!

– Да не волнуйтесь, Гектор. Рукопись ведь не всплыла. Мы знаем о намерении Хема только по заметкам на рукописи главы о вас, которую он написал для книги «Праздник, который всегда с тобой».

Гектор едва не подавился глотком виски:

– Что? Когда мы с вами в прошлый раз разговаривали, эта глава была лишь пустым слухом. Она действительно существует?

– Я ее видел. И читал.

– Бог мой, Декс, мне необходимо ее видеть. Прочитать. Что в ней?

– Ничего ругательного… скорее зловещая. Затравка для романа, так можно сказать. Ничего порочащего вашу репутацию. Ничего такого, из-за чего вы могли бы подать в суд. Как вы знаете, всем героям «Праздника, который всегда с тобой» досталось, но этот скетч скорее доброжелательный. Если он попадет в печать, вы будете выглядеть вполне положительно.

Гектор покачал головой:

– «Вполне положительно». Он «вполне положительно» пырнул ножом Скотта… Доса… беднягу Форда. Мне необходимо видеть эту главу обо мне. Черт, я имею на это право.

– Не уверен, что миссис Хемингуэй согласится. Мэри твердит, что у нее еще на антологию всего ненапечатанного. Неоконченного, не вошедшего в сборники. Отрывки и все такое. Как раз подойдет.

– Как мне связаться с Карлосом?

Декстер покачал головой:

– Он никогда вам ее не покажет, Гектор. Он связан столькими ограничениями и запрещениями, а также юридическими запретами касательно официальной биографии, он не станет рисковать и показывать вам экземпляр. И он не сделает этого ни при каких обстоятельствах. Слишком мнит о себе.

– Блеск.

– Но, к счастью, у меня имеется фотокопия. Я дам ее вам при условии, что вы никогда не признаетесь, что она у вас побывала, и немедленно уничтожите после прочтения.

Гектор зло усмехнулся:

– Последнее я могу гарантировать.

Декстер подмигнул и подвинул к нему сложенный вдвое конверт, который достал из кармана своего пиджака:

– Получайте.

Гектор схватил конверт.

– Вы настоящий принц среди ученых, – сказал Гектор.

– Кто же теперь так скуп на похвалу? – Декстер снова приложился к пиву. – Прочитаете потом, хорошо? Где-нибудь, где потом сможете ее сжечь. А то еще перепьете и забудете здесь.

– Не дождетесь.

– Материал довольно лаконичный, как большинство скетчей к книге «Праздник, который всегда с тобой», но не лишен интереса, – сказал Декстер, облизывая с губ пивную пену. – Самое интересное на полях. Там как раз заметки для романа о вас, который Хем собирался написать. Безумные вещи. Наверное, у Хемингуэя в конце действительно было с головкой плохо.

– Да? И в чем суть?

Декстер криво улыбнулся и с сомнением покачал головой:

– Кое-что о вас, Хеме и тех убийствах, связанных с сюрреалистской живописью и фотографией.

Гектор почувствовал, как похолодела спина. Гектор писал именно эту книгу, только он называл ее «Торос и Торсос». И писал Гектор этот «роман», чтобы защитить себя и отомстить.

– Вы можете в это поверить? – сказал Декстер. – Я хочу сказать, что с точки зрения концепции это выглядит полным безумием.

Гектор пожевал губу и с трудом улыбнулся:

– Точно, черт побери.

Вернувшись в Сан-Вэлли-Лодж, Гектор пошел в гостиную, собираясь выпить и прочитать главу, которую Хем написал о нем.

Внезапно он затормозил. За угловым столиком сидели двое мужчин, погруженные в разговор. Один был ученый, которого Гектор видел накануне, тот самый, которому он придержал дверь, когда тот входил с хорошенькой беременной женой-блондинкой.

Вторым мужчиной был Донован Криди. Хотя прошло много лет, но Гектор его все равно сразу узнал.

Агент ФБР пока еще не заметил Гектора. Гектор прикрыл лицо сложенной вдвое рукописью и вернулся в вестибюль.

Ричард шел мимо регистрационной стойки, вернувшись с кладбища и после встречи с тем человеком, когда его окликнул дежурный: – Мистер Полсон, у меня тут записка. Вы должны немедленно позвонить миссис Хемингуэй. Она сказала, что номер вы знаете.

Ричард чертыхаясь начал ощупывать карманы. Он очень надеялся, что бумажка с номером телефона при нем. Он не хотел звонить в присутствии Ханны, не хотел, чтобы кто-то услышал, что будет говорить Мэри.

Даже в телефонных разговорах эта старая сука была грубой и требовательной. Материлась и командовала. Она вела себя с Ричардом так, будто время, которое она собиралась уделить ему, чтобы поговорить о своей биографии, было одолжением, которое она неохотно делала… как будто он был у нее на посылках. Мэри всячески выражала недовольство, что приходится тратить это время, хотя, черт бы ее побрал, именно она была инициатором этой встречи.

Ну, более или менее.

Ричард начал прощупывать почву насчет интервью со вдовой для большой книги о Хемингуэе, но тут Мэри выступила со встречным предложением:

– Вы можете получить всю мою историю, Дик. Причем вы один. Но это будет моя история. Моя жизнь.

Они едва подписали бумаги на авторизованную биографию, когда эта проспиртованная старая стерва заявила, что одновременно работает над своими мемуарами. Двуличная старая шлюха.

Ричард развернул грязную бумажную салфетку, на которой записал номер ее телефона, и набрал его. Он ожидал, что трубку снимет какой-нибудь помощник, но ответила сама вдова, которая даже в это утреннее время уже плохо выговаривала слова. Уже приложилась к «Кровавой Мэри», потаскуха.

Мысль о том, чтобы принять с утра, заставила Ричарда облизнуться. Он бы с удовольствием употребил «отвертку» и снабдил организм витамином С.

Мэри сказала:

– Сегодня, когда придете, я хочу, чтобы вы привели с собой вашу подругу. В смысле, жену. Хорошенькую маленькую блондинку.

Ричард оскалился. Зачем Ханна понадобилась Мэри? Он попытался вспомнить, что говорил Мэри о Ханне. Разве он когда-нибудь ее описывал? Они разговаривали несколько раз, причем оба были здорово поддатыми, так что вполне вероятно, что он сболтнул что-то о внешности Ханны. Черт, наверняка.

Он покачал головой и сказал:

– Она беременна. На очень позднем сроке, так что я не уверен, что у нее хватит сил…

– Ерунда, – перебила его Мэри. – Она спокойно сможет посидеть в кресле. Более того, Ханна сама немного пишет, вот я и думаю, что будет неплохо, если женщина поможет вам с моей историей. Есть вещи, которые только женщина в состоянии понять. Я не верю, что мужчина, работающий один, сможет воздать мне должное. Так что я надеюсь на партнерство между вами и вашей женой, Ричард. Ханна представляется мне своего рода переводчиком, мостом между вами и мной. Гидом для вас, когда речь пойдет о моих наиболее сложных сторонах. Я знаю, как вы, ученые, себя ведете, у вас всегда и везде один только Папа, Папа, Папа. Я не хочу потеряться в своей собственной книге.

Ричард с трудом удержался, чтобы оскорбительно не расхохотаться. Сложные стороны? Старая стерва – открытая книга, во всяком случае, с точки зрения Ричарда. Мэри была посредственной журналисткой и таскалась за войсками во время Второй мировой войны, добывая материалы при помощи своего тела. У нее была второсортная манера писать, второсортный интеллект и второсортное образование. Черт, да она сама появилась из какого-то второсортного местечка.

– Мне думается, что сейчас Ханне стоит полежать в постели, – сказал Ричард. – Для нее сейчас самое главное – ребенок. Для нас обоих в мире нет ничего важнее.

Стандартное клише. Ему показалось, что он произнес эти слова с неподдельной страстью.