Каждый воин получал жалованье, составлявшее стоимость от 2 до 4 лошадей – в зависимости от того, как он нес службу. Десятник получал жалованье своего десятка и потому был лично заинтересован в исправном несении службы своими подчиненными. Сотник получал жалованье шести десятников и т.д. «Господа большой руки» («генералы») получали сказочные суммы, но их было не более 300 человек. Выдавалось денежное жалование раз в год либо раз в полгода, порой авансом, но лишь в тех случаях, когда предстоял долгий и опасный поход. Добыча, завоеванная в походе, могла обогатить любого рядового воина раз и навсегда. Широко практиковались меры поощрения: прибавка к жалованью, подарки, чины, звания. Уволенные по увечью либо вышедшие в отставку получали из казны очень приличную пенсию.
Семьям запрещалось сопровождать воинов, но зато за ними следовала целая толпа менял, ремесленников, торговцев и «ночных бабочек». Надо ведь было кому-то удовлетворять всесторонние потребности солдат. Основной пищей на марше были жареная баранина и конина, кумыс. На очень дальние переходы воинам выдавался сухой мясной паек в виде мясных шариков, приправленных сушеными травами. И все же порой армия серьезно голодала, и тогда в пищу шло чуть не все, что движется, вплоть до собак. Страны, через которые проходило Тамерланово воинство, представляли голую пустыню, поскольку оно «столовалось» всем, чем только можно. Так, когда оно покинуло Мазандеран, то, как записано в местных хрониках, не осталось «ни одного петуха, чтобы петь, ни одной курицы, чтобы нестись».
…Между прочим, даже в походе воины Тамерлана не отказывали себе в одном из своих любимых занятий – бане. Передвижные «банные модули», вода в которых грелась в котлах, имелись в армейском обозе всегда.
Полководческие пристрастия (кредо) Тамерлан определялись особенностями его войска. Поскольку поле сражения он называл «танцплощадкой», то всегда уделял много внимания его выбору, чтобы его воинам было удобно «танцевать» под «бравурную музыку» – боевые кличи, звон оружия, крики раненных, хрип коней и стоны умирающих. Для своей конной армии он стремился выбирать для сражений ровную местность с источниками воды и растительностью, где он мог полностью использовать обходной фланговый маневр. Войска он выстраивал так, чтобы солнце не светило в глаза и не ослепляло его лучников. Тамерлановы полки, построенные в несколько линий, представляли гибкий боевой порядок, готовый к постепенному вводу в бой и повторению ударов. Начинала бой легкая конница, причем обычно правофланговая, а левый фланг (обычно более слабый, чем противоположный) ждал своего часа. Обычно он вступал в бой на завершающем этапе сражения. Центр вообще редко ходил вперед – только в случае крайней необходимости. Завершал битву, когда противник уже был сильно ослаблен, свежий конный резерв, отборная тяжелая кавалерия.
…Кстати сказать, если в начале своей полководческой биографии Тамерлан не выделял своим войскам, стоявшим в центре, ни авангарда, ни резерва, то после крайне тяжелой битвы с золотоордынским ханом Тохтамышем на р. Кундурче (Кондурче) (ныне Самарская область) в 1391 г., где очень долго чаша весов колебалась, он скорректировал свою расстановку. Теперь он всегда усиливал свой центр авангардом, а сзади – частным резервом. Более того, у фланговых войск появилось боевое охранение для парирования обходного маневра врага. В нем служили самые опытные и стойкие воины. К концу жизни Тамерлан превратился в матерого полководца, умевшего решать задачи любой сложности, благо под рукой у него была превосходная военная машина – могучая, маневренная и быстроконная.
Этот мощный конный резерв численностью не менее 1/3 всей армии, играл исключительную роль в бою. Его вводили в бой только в ключевые моменты сражения, что позволяло выбрать для главного удара наиболее слабое место в построении войск противника. Резерв действовал максимально стремительно и неожиданно (по возможности из засады) и часто решал исход боя. «Девятая атака, – любил повторять Тамерлан, – дает победу!»
…Кстати, при отступлении (если позиция была неблагоприятна или у противника неожиданно оказывалось большое превосходство в силах) именно конный резерв, нередко жертвуя собой, прикрывал отход армии.
Разгром противника обязательно завершался энергичным преследованием. Когда войска останавливались на ночлег, вокруг лагеря всегда создавалось несколько колец боевого охранения через каждые 3 – 5 км. Часовой любой ценой должен был оповестить о появлении неприятеля.
…Кстати сказать, одной из систем оповещения в армии Тамерлана посвящена знаменитая картина великого художника Николая Рериха «Цветы Тимура (Огни победы)», написанная в 1933 г. На картине изображена система оповещения с помощью больших костров, разжигаемых на сторожевых башнях.
Чтобы быть в курсе всех событий в своей огромной державе, Тамерлан распорядился привести в порядок все главные дороги. Вдоль них на определенной дистанции друг от друга создавались сторожевые пункты. В некоторых сторжевых пунктах всегда были наготове от сотни до двух сотен свежих сменных лошадей для гонцов к Великому эмиру. Посланцы Тамерлана передвигались по этим дорогам днем и ночью с максимальной скоростью. На всех постах обязательно находились слуги, следившие за лошадьми и сопровождавшие гонцов до следующего сторожевого поста, чтобы вернуться назад с лошадьми. В случае острой необходимости все в государстве, вплоть до сына Тимура, обязаны были предоставить своего коня для посыльного к Великому эмиру. За отказ грозила смертная казнь. Вести из любой части державы поступали в Самарканд или туда, где в данный момент находился Тамерлан, за считанные дни, не более недели. Лошадей загоняли нещадно, но вести неслись к их получателю с максимальной скоростью. Трупы загнанных лошадей по дорогам державы Тимура – явление обычное.
…Между прочим, по некоторым данным, во время осады городов и крепостей Тамерлан никогда сразу не бросал своих воинов на приступ. Рассказывали, что в первый день над его шатром вывешивали белый флаг, сигнализировавшие осажденным, что их пощадят в случае сдачи города. На второй день уже красовался красный флаг: города не будет пощажено, но у горожан еще есть шанс. А вот когда над шатром зловеще реял черный флаг, смерть была «лучшим исходом» для всех осажденных без исключения.
Тамерлан не боялся водить свои войска в продолжительные походы по отдаленным странам. Во время движения армий он тщательно охранял войска не только высылая авангардные отряды, впереди которых шло сторожевое охранение, и выставляя боевое охранение по флангам, но и вел постоянную разведку местности разведотрядами, куда отбирали самых смышленых и храбрых.
Армия Тамерлана была прекрасно отлаженным боевым механизмом, практически не дававшим осечек, что принесло ему мировую славу непобедимого полководца.
…Между прочим, Тамерлан был не только великим практиком войны, но и теоретиком. Считается, что ему принадлежит изречение о том, что победы не зависят от численности и вооруженности воинов, но только от тех чудесных дарований, которые Бог источает на своих любимцев. Так вот, его полководческая харизма основывалась в первую очередь на таких стратегических принципах: никогда не превращать свою страну в арену военных действий, не уходить в оборону, всегда искать победу в стремительном нападении. Кроме того, на войне он проявлял исключительное долготерпение, огромную силу воли, невероятную нацеленность на победу и, конечно, умение ее достичь. Тамерлана отличала исключительная дотошность в подготовке военных операций, вплоть до рисования красной краской места, откуда какой отряд должен идти на приступ крепостных стен. Он предпочитал зимние кампании, когда многие воевать не любили; тем самым он вызывал врага на бой в заведомо невыгодных для того условиях, тем более что лето в тех местах, где он в основном воевал, в его крайних проявлениях бывало ужасным. Лошади его армии, в основном конной, были неприхотливы и легко справлялись с поставленными задачами. Он регулярно выплачивал немалое жалование, причем нередко авансом. Он умел так посмотреть на своих воинов, что ослушаться его они не могли; правда, к подобного рода «гипнозу» он прибегал нечасто, а лишь в особых случаях, когда иные способы воздействия казались ему недейственными. И наконец, самое главное – даже уже будучи стариком (колченогим и сухоруким), он всегда был вместе со своими воинами, разделяя с ними все страдания и лишения, точно так же, как и они, рискуя своей жизнью. Если что-то не ладилось, то он оставался среди воинов, причем без доспехов, до тех пор, пока дело не принимало правильный оборот. Такое среди солдат всех времен и народов ценится превыше всего. Недаром в войсках его обожали, и он адекватно пользовался солдатской любовью: отправляя их в многомесячные изнурительные переходы, бросая их на штурмы и приступы, казалось бы, неприступных твердынь, затем благоразумно «закрывал глаза» на их «шалости», давая оставшимся в живых и неувечным вволю потешиться. Так поступали все без исключения великие полководцы всех времен и народов: а la guerre comme a la guerre («на войне как на войне»). Многое из своего богатейшего военного опыта он в форме завещания передал своим детям. Другое дело – как они им распорядились, но это уже иная история.
