Для успеха необходимо было располагать доверием и содействием всего народа и его решимостью бороться за это дело до победного конца. Но резолюция, вынесенная рейхстагом в июле 1917 г., должна была явиться для противника доказательством того, что ничего этого не существует[164].

Сейчас, по прошествии года со времени прекращения войны, день за днем множатся поступающие из английских источников доказательства того, каким безнадежным было положение в стане противника. Не зная о нашей расслабленности, англичане сумели в критический момент, осенью 1917 г., найти [523] выход в насильственном использовании для своих целей нейтрального грузового тоннажа. В то же время они усердно старались углубить начавшийся у нас процесс разложения, о существовании которого им было известно. Между тем мы теперь видим, что когда это потребовалось, германский народ сумел приспособиться в своей экономической жизни к условиям войны. Даже по истечении года со дня заключения перемирия мы все еще в состоянии были выдерживать тяжесть блокады, хотя при отступлении армии пришлось бросить в неприятельской стране неисчислимые продовольственные запасы. Следовательно, в случае продолжения войны наше положение не ухудшилось бы, между тем как неприятель нес бы невозвратимые потери в грузовом тоннаже и в грузах. Но у него было больше выдержки, так как он отдавал себе отчет в слабости нашего государственного управления, не опиравшегося, подобно неприятельским военным кабинетам, на убежденное и преданное большинство в народном представительстве.

Мировая война должна была показать, в состоянии ли был «германизм» (Deutschtum) защитить свое положение на океанах. Британцы всеми силами старались вытеснить нас с морей, но позади встала вся мощь германской империи. Они видели наше несравнимое прилежание, высокое качество германской продукции, превосходство склада германского духа и поняли, какую опасность представляют эти факторы для дутой английской цивилизации, рассчитанной на внешние эффекты. И они противопоставили нашей мирной экспансии грубую силу. Как велика была в их глазах опасность, об этом можно судить по тому огромному напряжению сил, которое они должны были сделать, чтобы нас задавить.

Эти государственные люди, которые в начале войны руководили нашей политикой, не сознавая всей грандиозности стоявшей перед ними задачи, или что еще хуже, полагавшие, что эта задача нам не под силу, — они добились своей цели. Если бы с самого начала была правильно понята стоявшая перед [524] нами великая цель, если бы для достижения этой цели мы употребили все имевшиеся в нашем распоряжении могущественные средства и воля нации была постоянно направлена к победе, то мы могли быть уверены в успехе.

Чудовищная низость, с какой строились планы нашей гибели, естественно, возбудила в народе стремление развернуть все силы, и никто из наших противников не мог сравняться с нами в размахе этого стремления. Остается лишь сожалеть, что все, чего удалось достигнуть после многих лет борьбы и всяческих бедствий, это только то, что мы не дали себя стереть с лица земли. Этого результата мы могли бы добиться и при иных условиях, если бы неприятель своими хитросплетениями не убедил нас в бесполезности дальнейшей борьбы.

Вследствие этого у нас возникли внутренние раздоры, и наши силы истощились в борьбе, которая по существу граничила с самоубийством, — в борьбе за призрак народной свободы, мнимость которой при отсутствии внешней обороны являлась единственным осязаемым достижением революции.

Надо заново трудиться и стараться, чтобы восстановить честь германского имени.

Морская фаза Первой Мировой Войны была подробно исследована уже к концу 20-х годов. Военный опыт, обобщенный заслуженными адмиралами и признанными историками, вылился в статьи и книги, «усовершенствованные» кораблестроительные программы и громкие международные конференции. Но поскольку всего через двадцать один год после окончания Великой Войны Англии вновь пришлось скрестить оружие с тем же противником, приходится признать, что уровень анализа в чем-то оказался недостаточным.

1. 1907 год: «Дредноут» и «Инвинсибл»

Джон Фишер начал службу на бывшем флагмане Нельсона «Виктори» — и, возможно, это событие, само по себе случайное, оказало влияние на всю историю XX столетия.

Нельсон — не только слава Англии. Но только героическая смерть в разгар победоносного сражения, пример будущим поколениям моряков. Нельсон в значительной мере — это сама Великобритания. Дело даже не в том, что великолепная Трафальгарская битва положила конец всяким попыткам Наполеона создать адекватные морские силы и организовать высадку на Британских островах. Важнее было осознание Англией своей морской мощи, своей роли в охране морской торговли, своего ведущего места в мире.

Но «владеющий преимуществом обязан атаковать под угрозой потери этого преимущества». И более чем трудно осознать эту обязанность — снова и снова рисковать кораблями, людьми, честью, судьбой народа — для того, чтобы только сохранить достоинство, гордость, цивилизационный приоритет.

Ироничный и циничный логик, Фишер, конечно, не собирался повторять жизненный путь Нельсона (и его героическую смерть). Он слишком хорошо знал французскую пословицу: «Когда двое делают одно и то же, это — не одно и то же». И свою задачу Фишер определил как полную реорганизацию британского флота.

Оперативная ситуация к концу XX века казалась просто великолепной: флот Великобритании — торговый и военный не знал соперников на морях и океанах, промышленность была на подъеме, международное положение страны — арбитра мира — не внушало никаких опасений.

Сейчас мы твердо знаем, что именно такая обстановка чревата катастрофой (и тем забавнее наблюдать за нынешней Америкой, которая, кажется, поставила себе задачу совершить все ошибки, характерные для «страны-гегемона» и ни в коем случае не пропустить ни одной). У Фишера [662] не было необходимого исторического опыта, так что необходимую рабочую модель он, надо полагать, построил сам.

Оперативная обстановка на конец XIX — начало XX века по оценке Дж. Фишера:

1. «Блестящая изоляция» Великобритании автоматически делает ее противником державы, претендующей на европейское или мировое господство.

2. Отклонение от этой политики, выразившееся в подготовке соглашения с Францией (заключено в апреле 1904 г.) является тяжелой ошибкой. Это соглашение, не предоставляя Великобритании никаких дополнительных возможностей (конфронтация между Францией и Германией из-за Эльзас-Лотарингии позволяла и без него направлять французскую политику в угодном Великобритании направлении), демонстрирует утрату страной уверенности в себе. (Великобритания как владычица морей и лидер цивилизованного мира должна была стремиться к союзу «делоского типа» — с откровенно слабыми государствами, никак не посягающими на прерогативы великой державы. С этой точки зрения англо-японский морской союз был на то время вполне приемлем для Империи — в отличие от Антанты).

3. Развитие политической обстановки с неизбежностью приведет Великобританию к войне с Германией.

4. Эта война начнется с разгрома Франции и оккупации ее территории.

5. Последнее обстоятельство в известной мере благоприятно для Великобритании, поскольку обесценивает негативные стороны англо-французского союза и дает возможность вернуться к прежней политике мирового лидера.

6. Для этого необходимо разбить Германию и восстановить Францию силами исключительно или почти исключительно Британской Империи и зависимых от нее стран.

7. Таким образом, речь идет о последовательном использовании господства на море для полного разгрома противника, неоспоримо господствующего на континенте.

8. Уничтожение экономической и военной мощи Германии должно быть произведено таким образом, чтобы косвенно нанести урон Соединенным Штатам Америки и вынудить их согласиться с ролью младшего партнера (уровня Японии).