Рано или поздно противники должны были встретиться, что и произошло утром 18 ноября 1914 года. Историки прозвали эту короткую встречу «боем у мыса Сарыч». Российский историк А. Больных пишет: «15 ноября флот в составе 5 броненосцев, 3 крейсеров и 13 эсминцев вышел в море для действий у берегов Анатолии. 17 ноября был обстрелян Трапезунд, а 18 ноября минные заградители «Константин» и «Ксения» поставили мины… Сушон немедленно вышел в море и направился к берегам Крыма, чтобы перехватить русскую эскадру. Утром 18 ноября германский адмирал отправил «Бреслау» вперед для разведки». Иными словами, Черноморский флот занимался своей обычной работой, а не «трепетал» перед германской мощью. Но продолжим. «Бреслау» (капитан 2–го ранга Кеттнер) сначала обнаружил русский крейсер «Кагул» или «Алмаз» (немцы не определились). Не успел сигнальщик оповестить флагмана, как из тумана выползли, подобно чадящим бронтозаврам, пять русских броненосцев: «Евстафий», «Иоанн Златоуст», «Пантелеймон», «Три Святителя» и «Ростислав».
Увидев русских, «Гебен» увеличил ход и пошел на пресечку курса, стараясь занять место впереди колонны противника. Это давало возможность ввести в бой всю артиллерию пяти башен главного калибра, сосредоточив огонь на головных броненосцах Черноморского флота Адмирал Эбергард, также опознав врага, сделал поворот на восемь румбов, ложась на параллельный курс. Видимость была отвратительной, и корабли едва различали друг друга при расстоянии 40 кабельтовых (более 7 км). Нервы русского командующего не выдержали, и флагманский «Евстафий» в 12 часов 20 минут дал пристрелочный залп. Несмотря на ошибку в определении дистанции — ас дальномерного поста поступил доклад о 37,5 кабельтова, — промахнуться из орудий калибра 305 мм при стрельбе почти в упор было невозможно. Пристрелочный залп русских стал роковым — снаряды проломили броню каземата левого борта германского крейсера, вызвав сильный пожар. Погибло 16 человек, 24 моряка были ранены. К счастью для немцев, пламя не перекинулось на снаряды вспомогательной артиллерии.
«Гебен» ответил через 50 секунд и… промазал! Немецкий историк Герман Лорей ссылается на затруднение в определении дистанции до русских кораблей. Подобное утверждение до глупости наивно, особенно с учетом качества германских дальномеров. Скорее немцы просто расслабились. Но затем старший артиллерист крейсера капитан 3–го ранга Книспель «отработал на совесть». «Евстафий» получил 4 снаряда в течение нескольких минут. Погибли 33 матроса и офицера, еще 25 человек экипажа броненосца оказались ранены. К этому моменту эскадра развила ураганный огонь, причем снаряды русских стали падать даже у борта «Бреслау», державшегося за своим старшим товарищем. Однако не все было так просто и на этот раз. В реальности огонь эскадры был спонтанным и никем не управлялся. Тот же «Святой Пантелеймон» (бывший мятежный «Князь Потемкин Таврический») вообще не сделал ни единого выстрела, а «Ростислав», проигнорировав «Гебен», вцепился своими орудиями в «Бреслау». Так что с линейным крейсером выяснял отношения один флагман «Евстафий», открывший беглый огонь из всего, что стреляло (кроме десантных пушек совсем уж ничтожного калибра), благо дистанция была подходящей.
Не считая снарядов меньшего калибра, русская эскадра выпустила порядка 30 снарядов тяжелой артиллерии (305 и 254 мм), но в 12 часов 35 минут бой внезапно прекратился. Несмотря на кичливые заявления Сушона и его готовность «растерзать» русских, карта прокладки курса показывает ясно — «Гебен» отвернул в сторону! Позднее поворот совершил и броненосный отряд. «Русский флот исчез в тумане», — записал немецкий адмирал. ««Гебен» скрылся так же внезапно, как и появился», — отметил в своих записях Эбергард.
Немцы впервые убедились, что уничтожение ядра русских броненосцев в их полном составе — дело безнадежное. Севастопольцы тоже не огорчились. Бить врага можно, лишь бы в рубках адмиралы не подвели. Комендоры–черноморцы действительно заслуживают похвалы, чего об адмиралах как раз не скажешь. Столкновение у мыса Сарыч стало уникальным в истории морских сражений. Пожалуй, ни один бой не может похвалиться таким количеством командующих, принимавших в нем участие. Факт удивительный, но на пяти русских броненосцах находились целых три адмирала! На флагманском «Евстафии» держал свой флаг командующий флота А.А. Эбергард; на «Пантелеймоне» находился начальник дивизии линкоров контр–адмирал. Новицкий; на «Трех Святителях» — начальник 2–й бригады линейных кораблей, также контр–адмирал князь Путятин.
Крейсера действенного участия в бою не принимали, но и ими командовал адмирал. При таком количестве высших чинов, да еще при весомой, подавляющей остальных харизме Эбергарда и результаты оказались скромными. У семи нянек, как известно, и «Гебен» без присмотра.
После злополучной встречи Сушон не терял надежды навязать русскому флоту бой и, пользуясь преимуществом в скорости, расчленить эскадру броненосцев, успев уничтожить часть из них до подхода остальных кораблей. Это просто‑таки маниакальное желание немецкого контр–адмирала будет стоить ему еще немалых проблем. Но и без встречи с броненосцами ему следовало быть осторожнее. По уровню минного дела флот России занимал одно из ведущих мест в мире, и «Гебен» очень скоро почувствовал это на своей крупповской броне.
5 ноября 1914 года номинальным правителем Порты и Верховным главнокомандующим был провозглашен султан- калиф Мехмед V. Начальником штаба у этого «спасителя отечества» стал немец — генерал Бронзарт фон Шеллендорф, а личным адъютантом — генерал–фельдмаршал К. фон дер Гольц. Этот обер–советник по «некультурным и отсталым нациям» приехал в декабре консультировать султана, младотурок и самого Сушона по вопросам ведения войны с Россией.
Высказав мнение, что с Рождеством активность русских будет желать лучшего, советник решил выйти в море на «Гебене» для ознакомления с театром военных действий. Думается, у Вильгельма Сушона по поводу праздности противника мнение было другое. Во всяком случае, контр–адмирал, решил остаться на берегу. В море уже находился «Бреслау» с отрядом миноносцев, перехвативший русский пароход «Атос».
Большую активность проявили и черноморцы — флот проводил операцию по блокированию угольного района Зонгулдака. Для прикрытия легкого крейсера «Гебен» и вышел из Босфора. Приняв пленных с «Атоса», линейный крейсер с важной персоной на борту двинулся обратно. Уже были видны входные буи и сторожевые суда пролива, когда под днищем гиганта рванула мина. Толчок едва не сбил всех с ног, и тут корабль наполз (иначе не скажешь) на второй смертоносный снаряд. Причем обе мины взорвались в носовой части «Гебе- на» по разным бортам, проделав две здоровенные пробоины общей площадью более 100 квадратных метров. Крейсер сразу же принял 600 тонн воды, и лишь переборки предотвратили дальнейшее поступление ее внутрь корпуса Заметно осев носом, корабль потащился к Константинополю.
Фон дер Гольц был огорчен, Сушон взбешен — в турецкой гавани не было сухого дока для заделки пробоины подобных размеров. Виновниками этого удручающего события, происшедшего 26 декабря 1914 года, стали русские минные заградители «Константин» и «Георгий». Теперь мины станут неотъемлемым спутником «разрушителя империй». А пока корабль решили латать. Одна проблема — как? За время обсуждения этого вопроса русские мины преподнесли еще один подарок — 2 января на этом же минном заграждении подорвался турецкий линейный заградитель «Берк».
Так как подрыв «Гебена» произошел на глазах моряков сторожевого охранения, да и высокопоставленный гость из Берлина с его офицерами штаба скрытностью не отличались, факт тяжелого повреждения корабля утаить не удалось. Причем не от русских. Последние как раз некоторое время оставались в полном неведении. Впрочем, к этому мы еще вернемся. А пока в Константинополе началась паника. Народ толпами хлынул к морю. Слух о том что «Явуз Султан Селим» погиб, липким страхом начал заползать в души османов. Корабль, так некстати ввергнувший и без того обездоленную страну в мировой конфликт, успел стать и символом военного могущества, и гордостью нации. Сушон, понимая, какой эффект могут вызвать слухи о катастрофе, приказал отшвартовать «Гебен» на виду султанского дворца — с видом на Сераль. Издали, с пробоинами, прикрытыми пластырем (брезент, накрывающий пробоину с внешней стороны борта), корабль выглядел абсолютно целым и боеспособным И конечно, контр–адмирал развил бурную деятельность по спасению своего флагмана.
