Вначале журнал наблюдений Полино был педантичным вплоть до каллиграфического почерка. Со вторника, 24 января, спустя два дня после ее отъезда в Вашингтон, каллиграфия начала спотыкаться. Поскольку именно на этот день пришелся первый урожай семян, она простила ему связанную с этим скоропись. Он был занят опылением. Она обратила внимание на запись от двадцать седьмого: «Обнаружен сахар в нектаре. Прежде сахара не было. Должно быть, тюльпаны осознали, что пчелы — это опылители, а сахар их привлекает. Как они это установили?»

30 января Полино сделал еще одну запись, теперь уже касающуюся содержания сахара в нектаре: «Лаб. анализ показал, что теперь в нектаре 22 % сахара. Пчелы стали прилетать».

Далее записи стали более интересными с нескольких точек зрения: как научные наблюдения, как наблюдения, к науке не имеющие отношения, как ошибки в точности регистрации фактов, как неправильное использование терминологии и как просто полет фантазии. Восходящая звезда экрана читает первый в своей жизни киносценарий, подумала Фреда.

2 февраля: Пчелы не годятся! Четыре медоносные пчелы разбили головы о донные поверхности чашечек женских тюльпанов.

4 февраля: Оса отложила яйца в чашечке цветка.

5 февраля: Прибывает все больше ос. Эти будут работать. Найдено четыре мертвые оси. Они идентифицированы как Masaridae, или Мексиканские роящиеся оси, — единственный вид ос, которые кормят свои личинки медом и пыльцой.

6 февраля: Брюшко одной осы окрашено фиолетовым красителем. Пятна красителя появились на 68 тюльпанах, после чего оса погибла от переутомления. Карон-тюльпаны обучают ос думать, что они откладывают яйца.

8 февраля: Сегодня не погибла ни одна оса. Еще одна оса окрашена зеленым красителем. На яйцеводах появилось только десять пятен. Тюльпаны научили ос не урабатываться до смерти.

10 февраля: Прибывает все больше ос, не из Мексики ли? Клумбы А созревают. Клумбы В опилены. Клумбы С расцветают. Клумбы D растут. Для посадок подготавливаются клумбы Е и F.

Фреда резко захлопнула журнал и вышла в сад. Полино развалился на брезенте между цветущими клумбами С и зелеными ростками ряда D. Он поставил портативный вентилятор так, чтобы тот обдувал цветки, поворачиваясь по стоградусной дуге, и вертел головку настройки на каком-то черном ящике. Когда вентилятор дул прямо на тюльпаны, они издавали звуки флейты и пели.

— Что это? — спросила Фреда.

— Стереофонический магнитофон, обладающий очень высокой точностью воспроизведения записи, — ответил он. — Я записываю их музыку и склеиваю записи в алогичной последовательности, затем слушаю то, что получилось, и снова переклеиваю, пока не добиваюсь дисгармонии, которая мне очень нравится. Потом я записываю ноты и играю эту музыку по вечерам в пятницу и субботу в кафе Мексикали. Эти детки выдвинули меня в первые солисты среди гитаристов Фресно. Пылкие поклонники диссонансного джаза приезжают послушать мою игру из дальних мест, таких как Мадера и Динюба.

— Как интересно, — сказала она резко. — Мне, видимо, следует посетить один из ваших сольных концертов… Но сейчас, мистер Хал Полино, я хотела бы обсудить с вами вашу манеру ведения записей наблюдений.

— Доктор, — сказал он, вставая, — если я верно читаю по выражению вашего лица, это не то, что мне захотелось бы записать. Боюсь, что такая запись может повредить мое оборудование.

— Пойдемте в служебное помещение!

Она повернулась и зашагала обратно к оранжерее. Войдя, Фреда прошла к своему письменному столу, открыла журнал и, повернувшись к нему, начала с записи за 6 февраля.

— Цветы не могут «учить» насекомых «думать». Ведение научных наблюдений — это не ведение дневника абстрактных теоретизирований на диалектах другого столетия. Молодой человек, вас назначили ко мне с единственной главной целью: улучшить вашу методологию. И дело не только в неряшливом ведении записей, но и в высокомерном отношении к научной терминологии, и в полном пренебрежении к точности регистрируемых данных. Я хочу, чтобы вы поняли, что этот журнал — официальный документ; он подписывается мною и отправляется в архивы Министерства Сельского Хозяйства. Я хотела бы видеть в этой книге только наблюдавшиеся факты. Оставьте их синтез компьютерам, которые куда квалифицированнее, чем мы с вами, в смысле обладания полной совокупностью имеющихся у человечества знаний. Я хочу, чтобы в понедельник эти страницы были переписаны без каких бы то ни было упоминаний обучающих насекомых растений и любых других подобных теорий, гипотез, заумной чепухи и фантазий. Понятно?

— Да, ма-ам.

— Ну а что это за мумбо-джумбо с осами? Сядьте.

Он неловко сел.

— Я не знаю, как мне говорить об этом с вами, не упоминая о своих догадках…

— Полино, то, что вы будете говорить — не для записи. Говорите так, как вам проще. Я смогу вносить уточнения по ходу разговора.

— Хорошо, я буду говорить напрямик! Первые три дня после того, как я вытащил сеянцы наружу, я опылял их, точно следуя вашим инструкциям, с помощью медицинского тампона. Но потом я убедился, что мой мизинец гораздо эффективнее тампона, потому что не оставляет на растениях ваты. Иногда я облизывал палец, хотя этот факт не имеет научного значения И вот однажды мне показалось, что я почувствовал вкус сахара, поэтому я взял немного цветочного нектара и отправил его на анализ. Результаты лабораторных анализов там приложены.

— Это наблюдение заслуживает внимания, — согласилась она. — И все было сделано правильно.

— Работая с растениями весь день, я, естественно, держал их под пристальным наблюдением. Вы можете принимать или не принимать то, что я скажу, доктор, но экспериментировали они, а не я. Однажды, после того как нектар сделался сладким, я увидел колибри, парящую над цветком. Тогда я уже не позволял себе заносить в журнал то, что не касалось цветов, а эта колибри так и не коснулась цветка. Тюльпану не понравился вид остроконечного хоботка, и, как бы получив неожиданный удар, колибри убралась. Больше она не возвращалась. И более того, — добавил он подчеркнуто, — ни одна колибри теперь не посмеет даже приблизиться к цветку.

Категоричность его замечания позабавила Фреду, но она сдержала улыбку.

— И какая у вас на сей счет теория?

— Воздушная камера тюльпана — это своего рода резонатор Гельмгольца с высокочастотным фильтром. Тюльпан ударил птичку по голове звуковой волной высокой частоты, когда увидел, что кончик хоботка нацеливается на рыльце его пестика.

— Увидел? — спросила она.

— Почувствовал, — поправился он. — Они излучают звуки из чашечки цветка, а детекторами эха могут быть лепестки.

Этот мальчик сошел с ума, решила она. Он определенно смотрит на тюльпаны с противоречащего здравому смыслу угла зрения. Внезапно она вспомнила, что именно такой подход рекомендовал ей принять Ганс Клейборг. Возможно, Полино окажется ей полезным, несмотря ни на что.

— Пожалуй, не стоит исключать возможность использования тюльпанами механизма эхолокации, — согласилась она, — но чисто рефлекторно. Подсолнухи имеют орган локации света, однако мне не приходилось встречать «думающий» подсолнух. А что с пчелами?

— Они совершенно нормально работали на мужских цветках, но их шерстинки раздражали яйцеводы женских. Поэтому пчелам пришлось убраться.

— И появились осы, — сказала Фреда.

— Да, ма-ам. Когда я впервые заметил ос, одна из них ползла вверх по стеблю, а затем на спинке скатилась в яйцевод. Я не мог понять почему она не летит, тогда как вокруг летало несколько других. Я отнес ее к «Букашкам», чтобы они ее идентифицировали. Немного отдохнув, она снова полетела к клумбам. Тогда я окрасил одну и установил, что тюльпаны урабатывали их до смерти.

— Хал, хватит все приписывать растениям. Просто осы нашли идеальную ячейку для кладки яиц.

— Доктор, — запротестовал он, — эти тюльпаны разумны. Они нашли единственный вид ос на Земле, которые могут быть им полезны. Поняв суть процесса овуляции ос, они загипнотизировали насекомых таким образом, что те поверили, будто откладывают яйца. Некоторое количество яиц они действительно откладывали, и тюльпаны позволяли им выводиться, но осы упорно возвращались в цветочные чашечки тюльпанов очень долго и после того, как полностью завершили яйцекладку. Тюльпаны знают ос лучше меня, значит, они смышленее, чем я. И более того, эти осы откладывали свои яйца в землю тысячи лет. Менее чем за неделю тюльпаны изменили модель их поведения, на выработку которой ушли эпохи эволюции, так что они выкинули трюк вне пределов человеческого разумения. Я не методист, поэтому допускаю такое, но могу побиться об заклад, что ваш Пол Тестон знает, что эти растения мыслят. И я бьюсь с вами об заклад, что когда Пол вернется, он притащит с собой семена самой распроклятой орхидеи, какую видела эта планета.