После столь бурного появления Синяя Молния проявил себя опытным дипломатом. Несмотря на первоначальную угрозу разорвать союз и перейти на другую сторону, он доставил разведывательные сведения, собранные из нескольких источников. Новости были достаточно хорошими, но имелись и поводы для беспокойства. Филлипео обзавелся новым многозарядным оружием, хотя пока его было не столь много, чтобы обратить в свою пользу исход грядущих сражений. Сельская местность вокруг Нового Рима была в полной мере демилитаризована, но оккупационные войска поредели из-за необходимости бросить часть сил в провинцию, чтобы остановить продвижение к востоку армий Онму Куна и мэра Диона. Вождь Брам прикинул, что охранять подступы к воротам Нового Рима осталось не более семисот человек пехоты, эскадрона тексаркской кавалерии и наемников из уродцев.

Но тут пришли известия о неприятностях в долине. Тексаркские вербовщики попали в засаду и были перебиты.

— Интересно, кто бы это мог сделать? — под всеобщий смех с невинным видом спросил Куиглер Дюрод. Все присутствующие знали, что агенты Теннесси, замаскировавшись под уродцев, пересекли Грейт-Ривер и проникли на территорию Уотчитаха в районе Ол’зарка. Дальнейшая вербовка в Долине рожденных по ошибке была прервана, если вообще не остановлена.

— Если мы не нанесем удар в ближайшее же время, — сказал Хонган, — огневая мощь императорских сил стремительно возрастет. Мы потеряем преимущество владения тем оружием, что нам вручил папа.

Синяя Молния что-то пробормотал в знак согласия. Генерал Дюрод захотел узнать, можно ли использовать почтовую систему Кочевников, чтобы связаться с его людьми в долине.

— Если у вас есть надежный шифр, то может быть, — сказал Синяя Молния. — Есть риск, что курьера перехватят. И он не должен знать содержания послания.

Папа Амен принял неожиданное решение.

— Мы должны снарядить экспедицию для захвата Нового Рима и сделать это как можно скорее — пусть даже кто-то из вас и не согласится.

Никто не возразил. После столь долгих десятилетий изгнания Святой Престол возвращался домой.

Троицын день пришелся на 14 мая 3246 года, и Чернозуб уже неделю назад знал, что в город для консультаций с папой прибыли и Святой Сумасшедший, и другие именитые гости, но консультации носили закрытый характер, и он, как и все прочие обитатели города, понятия не имел, что происходит за закрытыми дверями. Приор Корова хотел, чтобы все они посетили мессу понтифика в папском соборе, сложенном из камней и бревен, но Нимми смог отвертеться. Вместо этого он побывал на обычной мессе в соборе по соседству, исполнил вместе с небольшим хором псалом «Приди, Дух творящий» и помог священнику причащать местных «привидений» и их обаятельных детишек.

Поющая Корова нашел монаха в саду, где он пытался освободить еще трепыхающегося голубя из зубов своего кугуара-уродца. Либрада цапнула его за руку и вцепилась в птицу. Нимми сдался.

— Я думаю, что Либраде пришло время обрести свободу, — сказал он приору.

— Мы позаботимся об этом, Нимми. А пока тебя ждет много дел.

— Она — моя забота, отче. Это я принес ее сюда. Ее надо выпустить на волю как можно дальше от людей. Она никого не боится. А почему ты сказал, что меня ждет много дел?

— Думаю, что так оно и будет. Папа хочет немедленно увидеть тебя. Он отбывает.

— Отбывает?

— В Новый Рим — не сомневаюсь, в роли завоевателя. А теперь забинтуй руку и беги во дворец.

Как только Чернозуб увидел, что Гай-Си на свободе, он устыдился непозволительной дерзости, с которой раньше разговаривал с папой, и теперь искал возможности принести ему свои извинения. Но Топор отвел ему место в багажном фургоне каравана, в самом хвосте, и процессия была в пути уже три дня, прежде чем он нашел возможность приблизиться к своему бывшему хозяину. Оба они ехали верхом.

— Благодари не меня, а Бога и Кузнечика, — сказал папа, отмахнувшись от извинений Чернозуба.

— Не понимаю, Святой Отец.

— Ты и не должен понимать! — фыркнул Коричневый Пони, но, помолчав, смягчился: — Кто-то рассказал вождю Браму, что ты и Гай-Си оказались в тюрьме за убийство кардинала Хадалы. Хадала нарушил договор Священной Кобылы, когда с военными силами вторгся на земли Кочевников. И вождь сам убил бы его, если бы его не опередил Гай-Си. Только не понимаю, почему он решил, что ты помогал ему.

— Я в самом деле помог, Святой Отец. Я поведал Гай-Си, что Хадала оказывает вам открытое неповиновение, и знал, что делаю, когда рассказывал ему это. Элтур все это знал.

— Понимаю. Словом, он жутко разгневался и прислал своего племянника с устным посланием к тюремщику Гай-Си.

— Чей он племянник?

— Стутцл Брам — Синяя Молния. Он как раз опередил компанию Хонгана Осле. Сначала он решил, что тюремщик — это я. И рассказал всем и каждому, что, если ты тут же не окажешься на свободе, он заключит мир с Ханнеганом и будет громить силы Диона, где бы он их ни встретил. В этот момент появился Хонган Осле и взял все на себя, он даже выступил с угрозой Новому Иерусалиму. Так что можешь благодарить Кочевников, а не меня. Я взял тебя с собой только чтобы доставить удовольствие Элтуру Браму.

— Вот, значит, зачем!

— Из-за этого и еще из-за твоей воинской отваги, — сказал Коричневый Пони и пришпорил коня, чтобы положить конец этому разговору.

Кардинал и вождь Хоукен Иррикава, который покинул Валану, направившись в свою страну, несколько месяцев назад, внезапно вернулся и присоединился к каравану курии. Он объяснил, что его дорога к северу от Реки страданий временно перекрыта присутствием тексаркских войск в том районе. Земли за рекой представляют собой открытые пространства, и в соответствующее время года Кузнечики и Дикие Собаки перегоняют сюда стада, хотя стоянки у них тут временные и нету загонов для случки. Если там оказались тексаркские войска, то тем самым они нарушили договор Священной Кобылы. На первых порах папа встревожился. Но, пристрастно опросив кардинала, пришел к выводу, что тот столкнулся с бандой хорошо экипированных и отменно вооруженных разбойников, которые подражали маневрам тексаркской кавалерии. Это было странно, но обеспокоился только вождь Оксшо.

— Слишком много разбойников пришло в движение, — тихо сказал он отцу Омброзу. — Слишком много, чтобы в это поверить.

Караван папы, по мере того как он продвигался к востоку, постепенно разрастался. Каждые несколько часов в растущую армию вливались группы из десяти или двадцати всадников. Минуя страну Диких Собак, легион вырос до шестнадцати сотен конников с вьючными лошадьми и скотом. Порой, когда в июне луна была в зените, ночные всадники с шумом носились по лагерю, издавая истошные боевые вопли и покатываясь со смеху при виде сонных людей, вскакивавших с лежанок. Говорили о грядущей победе, мечтали о будущих грабежах и фермерских женщинах. Такие разговоры пресекали лейтенанты Оксшо.

Чернозуб ехал в задке старого фургона в компании Либрады, своего кугуара. Из невыделанной кожи он сделал ошейник и держал ее на коротком поводке. Его одолевало томление духа. Он был не в силах молиться, разве что видел Бога в своей кошке.

То было лето в год от рождения Господа нашего 3246-й. В преддверии летнего солнцестояния перед рассветом над восточным горизонтом висела розовая полная луна. Когда Чернозуб выползал из-под фургона, он видел, что среди войск, заполнявших все пространство до горизонта, уже горели утренние костры, на которых готовился завтрак. Повсюду, сколько видел глаз, толпились вооруженные люди, лошади, коровы, стояли пушки; в этой чаше все булькало, но еще не кипело.

«Ханнеган знает, что мы приближаемся. Когда он предпримет ответные действия?»