Это было спасение. Изменив угол лопастей, вертолет завис над небольшим сквером, слегка покачиваясь от поднимающегося жара. Через лобовое стекло генерал рассмотрел первого пилота Макара Меркушева. Показав большой палец вниз, тот дал понять, что идет на снижение. Люди со страхом и надеждой наблюдали за снижающимся вертолетом.

– Отойдите! – кричал генерал и размахивал руками. Из – за работающих лопастей он не слышал собственного голоса.

Наконец люди потеснились. Вертолет выбрал место прямо на асфальтовой полоске и, обдав собравшихся упругими струями воздуха, пружинисто опустился. Дверца отворилась, на землю в легкой летной куртке спрыгнул плотный механик. Заметив генерала Шашкова с ребенком на руках, замахал руками:

– Сюда! Сюда! В вертолет! – больше догадался по рукам, чем услышал, генерал.

Подтолкнув вперед женщину с ребенком, генерал прокричал ей в самое ухо.

– Быстрее бегите в вертолет!

Салон был переполнен, через иллюминаторы генерал видел лица, приникшие к стеклу. Могло вместиться еще человек пятнадцать, если без ковбойских замашек, то до базы долетит без приключений.

– А вы? – прочитал генерал по губам женщины.

– Я за вами, – произнес он как можно более убедительно и передал в салон мальчика.

– Сюда! Сюда! – зазывал механик.

Люди торопливо, закрываясь от упругих струй воздуха, потянулись к вертолету.

– Всех принять не могу, – прокричал механик в самое ухо генерала. – Уже перегрузка.

– Позови первого пилота!

– Хорошо… Но он скажет то же самое, кому – то придется остаться!

Механик скрылся в салоне.

Обернувшись, генерал увидел, как в ста метрах от него с громким хлопком лопнула дорога, швырнув во все стороны куски асфальта и поразбивав стекла в соседнем доме. Из зигзагообразной трещины, полыхая жаром, поперла лава, переплавляя чугунную изгородь сквера в сгусток железа, через каких – то несколько минут она подберется к собравшимся людям.

Из салона вышел пилот, в глазах тревога и некоторая растерянность. Еще утром он рассчитывал на обычное плановое дежурство, после которого можно будет сходить с женой в ресторан, вкусно поужинать и послушать музыку. А вместо этого едва ли не в одиночку приходится бороться с катастрофой и вытаскивать из лавы генерала МЧС.

– Товарищ генерал – майор, вертолет переполнен, я не могу забрать всех.

– Забери всех, это приказ! – крикнул Шашков. Его лицо приобрело должную суровость. – Иначе люди просто погибнут.

– Вертолет не резиновый, может разбиться от перегрузки. Я не знаю, как он поведет себя при извержении: жара, ветер, пепел…

– А может и не разбиться. В любом случае у них есть шанс, а если они останутся здесь, его просто не будет.

Лицо пилота напряглось. Возражение, уже готовое было сорваться с уст, оформилось лишь в виноватую и понимающую улыбку. Генерал прекрасно понимал его сомнения: при падении вертолета он разделит участь пассажиров, а у парня на ближайшие сорок лет были другие планы. Вот только признаваться в этом генералу никак не хотелось!

– В салоне есть еще и другие пассажиры, за которых я отвечаю… У меня инструкции, кроме того, и горючего мало, при перерасходе можем не долететь.

Аргументов нашлось немало, и все серь – езные.

– Пойми ты, надо взять!

– Здесь человек тридцать, а еще в салоне… Возьму вас и еще человек пятнадцать, кому – то придется остаться.

Парня невозможно было уговорить, он действовал четко по инструкции, вдобавок к этому у него есть еще одна уважительная причина – он просто очень хотел жить.

– Сколько можешь взять по максимуму?

Генерал посмотрел на механика, который, встав у люка, придерживал людей, рвущихся в салон. Следовало решаться, лава неумолимо напирала.

– Хорошо… Двадцать два человека.

– Забирай женщин и детей! Я остаюсь здесь!

– Но, товарищ генерал – майор, я не могу полететь без вас! У меня приказ!

– Полетишь, никуда не денешься! Впускай, – махнул он механику, – детей, женщин, стариков!

– Да что с вами поделаешь… Хорошо, запускай! – распорядился пилот.

Женщины, подсаживаемые механиком, входили в салон.

– Все! Последний! – выкрикнул механик. – Мест больше нет.

Последней забралась крупная дама с ребенком на руках. Генерал как – то мимоходом отметил, что молодой мамаше было не более двадцати двух лет, а ребенок, скорее всего, девочка, совсем еще кроха: пискнула разок и умолкла. Хорошо ей, даже не понимает, что происходит вокруг.

– Все, больше не могу! Простите! – прокричал механик.

На земле осталось пятнадцать человек, среди них – три женщины и девочка, не желавшая расставаться с мамой. Из мужчин самым младшим был парень лет двадцати пяти, нелепо улыбающийся, видимо, это нервное, его допекали совсем другие и далеко не веселые мысли.

– Мы остаемся, вертолет прилетит за нами позже, – убежденно проговорил генерал и, кажется, сам поверил в сказанное. – Он разгрузится и вернется.

Казалось, никто в это не верил, да и он сам с трудом. Магма так напирала, что вряд ли вертолет найдет тут кого – то в живых во время следующего прилета.

Механик юркнул в салон, громко захлопнув за собой дверцу. Вертолет тяжеловато оторвался от земли. Некоторое время он висел над сквером, ревом двигателей перекрывая грохотание извергающегося вулкана, а потом, повернувшись к генералу хвостом, принялся стремительно набирать высоту.

В глазах оставшихся прочитывалась безысходность. Не выдержав, Шашков отвел взгляд, невольно подумав о том, что нечто подобное отражается и в его собственных глазах, а потом бодрым голосом произнес:

– Наденьте на лицо повязки! Нам нужно идти.

– Разве за нами не прилетят? Вы же сами сказали, что они разгрузятся и вернутся обратно! – воскликнул блондинистый парень, выплеснув накатившее отчаяние.

– Не надо ныть! Во время войны паникеров расстреливали! У спасателей сейчас и без нас полно дел. Мы должны сами о себе позаботиться, иначе нам никто не поможет. Понятно?

Метрах в пятидесяти от них рухнул каменный пятиэтажный дом, а на его месте во все стороны расползлось вязкое лавовое озеро, дыхнув в атмосферу нестерпимым жаром. Кажется, в этом здании укрылось человек тридцать…

31 июля, Кремль

В Горки -9 президент прибыл около одиннадцати часов вечера. Переодевшись, принял контрастный душ и вернулся в кабинет, где сделал себе чашку кофе (предпочитал его заваривать сам, по собственному рецепту). Едва отхлебнув раскаленный напиток, вызвал пресс – секретаря.

Лицо пресс – секретаря Вяземского отчего – то выглядело озабоченным. Он был едва ли не единственным человеком, честно сообщавшим дурные новости. Чем же таким неприятным он попотчует в этот раз? Каждый из окружения президента успел изучить его и понимал настроение лишь по одному движению бровей. Вот только никто из них не догадывался о том, что президент изучает их столь же пристально и понимает даже тогда, когда они молчком жмутся по углам.

В этот раз что – то было не так.

Президент сделал второй глоток невероятно горячего кофе и почувствовал, как по жилам пробежало приятное тепло. Пресс – секретарь упорно хранил молчание, держа в руках папку с бумагами. Его тонкие, аккуратно подстриженные усики нервно подрагивали.

– Что у нас там осталось по плану?

– Через два часа на доклад должен подойти председатель Счетной палаты, потом состоится совещание Совета безопасности… Геофизики должны доложить результаты по запасам нефти на шельфе в Баренцевом море.

Президент едва кивнул – все это действительно важно, но что – то оставалось между паузами, чего Вяземский не желал произнести. «Может, он нашел новую работу и решил не травмировать меня своим уходом?» – хмыкнул президент.

– Что там еще? – вслух спросил он.

– Нам только что передали – на Камчатку упал метеорит. – Лицо Вяземского на какое – то мгновение напряглось, потом вновь разгладилось, сделавшись, как и прежде, располагающим.