Баржа Джорджа стоит на привычном месте, и в каюте горит свет. Кэт останавливается, удивленная, чувствуя радость и облегчение. Она поднимается по трапу медленно, осторожно, не уверенная в том, что может сохранять равновесие. Сила, какую она ощущала в себе, танцуя, — ее покинула. Когда Джордж, услышав шаги, выходит из каюты, она падает ему на руки.
— Кэт, что стряслось? Ты нездорова? — Он загорел еще сильнее, лицо стало коричневым, остались лишь белые полоски в морщинках вокруг глаз, потому что он часто щурился.
— Нет-нет, я здорова. Просто устала. Я почти не спала, — признается она, улыбаясь ему, как пьяная.
Он всматривается в ее лицо, пробегает руками по телу, как будто проверяя, все ли на месте, откидывает со лба короткие пряди, целует ее в губы.
— Сядь, Черная Кошка. У тебя совсем измученный вид. — Он улыбается. — Смотри-ка, я привез пива. Не хочешь ли выпить стаканчик?
— Имбирное?
— Ага, хотя я прихватил и обычного эля на тот случай, если вдруг тебе захочется.
— Нет, давай имбирное, — отвечает она.
— Что тут случилось без меня?
— Разве что-то должно было случиться?
— Я вижу по твоим глазам, Кэт. Плохие новости? — Джордж снимает с крючков две кружки, наполняет их.
— Плохие новости есть всегда. Я сама плохая новость, — говорит она, и он ждет объяснений. — Моя лучшая подруга Тэсс, которую арестовали и посадили вместе со мной в тюрьму — если честно, только из-за меня, — оказалась в работном доме, потому что ей некуда было идти. Она совсем еще ребенок! Ей даже нет восемнадцати! Я хотела поехать к ней сегодня, потому что это был единственный день, когда туда пускают посетителей, но меня не отпустила жена викария. Это я виновата! А Джентльмен… Ведь он мог ее уберечь от работного дома. Мог бы позволить ей вернуться… Он знает, что от нее не будет никаких неприятностей. Не то что от меня. Он мог бы отправить ее сюда — вот, что он должен был сделать! Отправить ее сюда вместо меня. Это я заслужила работный дом, а не она. Не она! — Кэт говорит сбивчиво, слезы катятся по щекам, она не успевает понять этого, а потом их уже не остановить.
— Тише, перестань! Слезами ты ей никак не поможешь, — мягко произносит Джордж, держа ее лицо обеими руками и утирая слезы большими пальцами.
— Я должна помочь ей, я… Я обязана. Наверное, я поняла все правильно… Наверняка так и есть! — рыдает она, и слезы льются из ее раскрытых глаз.
— Кэт, любимая моя, ты говоришь чепуху…
— Она должна приехать сюда, получить мою работу. Я ненавижу эту работу… Я не могу. Кругом сплошная ложь… Я как в плену! Но Тэсс не будет бунтовать, как я. Она стала бы для них прекрасной горничной, она была бы благодарна, как, по мнению всех, и должно быть. Они должны взять ее!
— Но если они возьмут ее, куда пойдешь ты? Могу поспорить, две горничные им не нужны, — говорит Джордж, чуть хмурясь и удерживая руки Кэт, которая пытается ими размахивать.
— Я уйду. Наплевать куда. Просто уйду… Куда-нибудь, — говорит она, а потом умолкает, осознав то, что сказала. — Я не могу остаться здесь навсегда. Я стану как Софи Белл. Я свихнусь, — бормочет Кэт.
— Возможно, я могу предложить тебе другую работу, — спокойно произносит Джордж. Он выпускает ее руки, отходит в дальний угол каюты, где под узкой койкой задвинута его сумка с инструментами. Он выдвигает ее, ищет что-то. — Я хотел спросить об этом при других обстоятельствах и не сегодня. Но, значит, пора.
— Наверное, я найду другую работу. Не прислуги. Научусь печатать на машинке… Или наймусь на фабрику…
— Это же просто другая служба. Кэт, выслушай меня. — Он опускается перед ней на колени, чтобы их глаза оказались на одном уровне. — Говорю же тебе, я могу предложить кое-что получше.
Кэт хмурится, силясь сосредоточить свой взгляд, свои мысли на нем. У него на ладони что-то вспыхивает серебром.
— Это кольцо моей бабушки. Я успел навестить своих и забрал его. Его сохранили как раз на тот случай, если оно когда-нибудь мне понадобится, и вот понадобилось.
— Ты хочешь его продать? Но денег… За него не дадут столько денег, чтобы ее поддержать… — Кэт качает головой, глядя на тонкое серебряное колечко.
— Нет же. Не хочу я его продавать, дурочка. Я хочу, чтобы мы поженились! — восклицает Джордж. Кэт смотрит на него во все глаза. — Я хочу, чтобы это было твое обручальное кольцо. Я люблю тебя, правда. Я хочу, чтобы ты всегда была со мной. И ты сможешь оставить работу, если пожелаешь. Мы снимем жилье в Хангерфорде, пока я не скоплю на лодку… Если захочешь, найдешь другую работу, или же буду зарабатывать я, как и полагается мужчине… — Поскольку Кэт молчит, Джордж постепенно сбивается и умолкает. Он пристально смотрит ей в лицо, выражение которого ему непонятно. — Тебе нечего мне ответить? — с тревогой спрашивает он.
Кэт запускает пальцы в его волосы, проводит по его широким плечам. Она целует его в шею, глаза, покрывает поцелуями лицо, обнимает. Он более реальный и живой, чем все на этом свете, и, проваливаясь в сон, она спрашивает себя, как объяснить ему свой отказ.
Кэт лишь по счастливой случайности просыпается, когда небо начинает приобретать бледно-серебристый оттенок. Она лежит неподвижно, не понимая, почему болит спина, почему замерзли ноги и где она вообще. Некоторое время она наслаждается изумительным ощущением отдыха. Живот сводит от голода. Потом она поднимает голову и видит Джорджа. На узкой койке нет места для двоих. И он всю ночь пролежал на спине, а Кэт спала у него на груди, как на матрасе. Он похрапывает, шевелится от движения Кэт, и она вздрагивает от неистовой любви к нему, которую сменяет паника. Заря разгорается, а она всю ночь крепко проспала у него в объятиях. Меньше чем через час она должна быть умытой и одетой, готовой открывать дом, подавать завтрак, начинать новый день, а она в нескольких милях от дома, спала в одежде, отчего та помялась и стала несвежей. А у нее нет даже велосипеда викария, чтобы вернуться быстрее. Она как можно тише поднимается, но Джордж открывает глаза:
— Куда ты?
— Уже светает! — говорит она отрывисто, потому что ее одолевает тревога. — Не могу поверить, что проспала… Мне пора. Они всё поймут… я же выгляжу как бродяжка!
— Не бойся ты так… До восхода еще есть время. — Джордж садится, поводит плечами, разминая мышцы. — Между прочим, для такой худышки не такая уж ты легкая. — Он улыбается.
— Не могу поверить, что ты позволил мне вот так спать.
— Тебе это было нужно. Я хотел тебя разбудить, но ты спала так спокойно. А я закрыл глаза всего на пять минут и, должно быть, тоже заснул.
Кэт наскоро расчесывает волосы пальцами, отряхивает юбку и блузку. Надев туфли, она поворачивается к выходу. Джордж перехватывает ее руку:
— Подожди! Подожди секунду, Кэт. Ты же так и не ответила. На мое предложение.
— Сейчас нет времени, Джордж, — отвечает Кэт, пытаясь вырваться и убежать.
— Да или нет — это такие короткие слова, их можно сказать быстро, — возражает он, и теперь его голос звучит настороженно. — Я всегда буду добр к тебе, Кэт Морли, — прибавляет он, когда она колеблется и не смотрит ему в глаза.
— Я знаю. Знаю, что будешь. Но я не могу выйти за тебя, Джордж.
— Почему не можешь? — спрашивает он, и его лицо вытягивается.
Кэт крепко обхватывает плечи руками, ей вдруг становится холодно и тошно.
— Почему не можешь? Ты любишь кого-то другого? — говорит он сердито и в то же время испуганно.
— Нет!
— Разве я для тебя недостаточно хорош?
— Ты был бы хорош для любой женщины, Джордж, и это чистая правда, — отвечает она печально.
— Тогда почему же ты не хочешь выйти за меня?
— Потому что ты будешь мною владеть! А я так не могу, Джордж! Ни ты, ни кто-то другой… Хватит с меня того, что я рабыня у викария и его жены. Я не променяю один вид рабства на другой.
— Я говорю о замужестве, а не о рабстве…
— Но это ведь одно и то же! Если бы ты слышал истории, которые рассказывали женщины в Лондоне, о том, во что вылилось их замужество, как с ними обращались… Если я выйду за тебя, ты получишь право меня бить! Забирать у меня деньги, моих детей, все, что у меня есть, хотя, видит бог, у меня почти ничего нет… Ты получишь право на мое тело, хочу я того или нет! Сможешь посадить меня под замок, чтобы я больше никогда не увидела белого света… У тебя будет на это право… — Она задыхается, кашляет, чувствует, как трясутся руки от страха перед собственными словами.
