На время наступила гнетущая тишина.
— Когда вернётся паром? — спросил наконец принц Корфул.
— Нам тотчас же доложат, — ответил Витольд.
— Нечего полагаться на ойменские порядки, им тут, похоже, ни до чего нет дела. Лучше подождём на причале.
Больше ни о чём не говорили. Лошади были осёдланы, так что через пять минут отряд преследователей стоял на переправе. Паром подходил к причалу. Все спешились. Витольд окликнул Филиппа:
— Тебе пора возвращаться домой. Одно дело гулять по Пятиречью, и другое — в диких зареченских краях.
— Да как же домой, господин хранитель? — голос Филиппа задрожал. — Я уже решил, я не вернусь. Все только и делают, что отсылают меня домой, а я не маленький! Я, между прочим, нашёл принцессу. Не могу я домой. Как вы не понимаете?! Ваше высочество, господин Орс! Я же не смог защитить принцессу и Эльзу в Щучьем Логе, я должен их освободить, я должен быть с вами. Мы с Эльзой выросли вместе, она мне… Я же…
Филипп был так трогателен и так забавен, что хранитель тихонько рассмеялся.
Сын оружейника обратился к Молчуну.
— Господин Орс, вы назвали меня своим оруженосцем. Разве рыцари шутят этим?
Орс покачал головой и прищурился, что, видимо, означало у него улыбку.
— Оруженосец уже есть у меня. Одного достаточно.
Он посмотрел на принца и тут действительно улыбнулся.
— А вот у принца нет.
Корфул рассмеялся.
— Да, Орс, ты молчишь, молчишь, да вдруг скажешь…
Принц Корфул положил руку на плечо юноше.
— Ты не знаешь, чего просишь. Но я не могу отказать в твоей просьбе.
Он снял с пояса кинжал и протянул его Филиппу.
— Прими это оружие, Филипп, сын оружейника Шеробуса из Баргореля, и клянись верой и правдой служить своему господину принцу Корфулу Озенгорнскому.
— Клянусь, — очень серьёзно сказал Филипп и, опустившись на одно колено, принял кинжал.
— Хотя за рекой тебе понадобится меч.
К переправе подскакал отряд баргорельских рыцарей. Капитан Генхор соскочил с седла и подошёл к принцу.
— Ваше высочество, я не знаю, как поступить. У меня нет приказа переправляться за реку, более того, король велел как можно скорее возвращаться в Баргорель. Вряд ли я смогу быть с вами дальше.
— Я понимаю вас, капитан. Возвращайтесь в Баргорель, вы там нужнее. Нас теперь четверо, — он, улыбнувшись, взглянул на Филиппа.
— На той стороне есть отряд, патрулирующий дорогу на Двурогий перевал, — сказал хранитель. — Если что, мы можем положиться на их помощь.
— Признаться, тыштыронский табун наводит на мрачные размышления, — сказал капитан Генхор. — Но за рекой живёт немало поселенцев. Они помогут вам. К юго-востоку от парома на северном берегу реки Вельруны есть Заречный Хутор. Его хозяин — Ходер Старший. Это мой отец, он вам поможет. Передайте ему поклон от второго сына Генхора. У меня одиннадцать братьев, и все они не только толковые земледельцы, но и умелые охотники и сильные воины. Есть у меня и семь сестёр, половина из них, правда, уже замужем, но те, кто ещё остался, вместе с жёнами моих братьев знатно умеют обращаться с арбалетом.
— Оказывается, Заречье населено, — удивился принц.
— Гораздо больше, чем об этом знают в Пятиречье, — подтвердил Витольд.
Капитан Генхор пристально посмотрел за реку.
— Хотел бы я побывать там. Пятнадцать лет, как уехал из дома. Но мне нужно быть с королём.
— Да, — согласился принц, — поезжайте и передайте королю Магнусу полный отчёт о том, что здесь произошло. А нам пора. Паром, я вижу, уже причалил.
Капитан Генхор отсалютовал, сел в седло, и его отряд умчался к городским воротам.
Когда преследователи уже погрузились, на пристань влетел всадник. Он проворно спешился, схватил под уздцы лошадь и решительно зашагал на паром.
— Успел-таки! — весело проговорил он.
Филипп при виде его кинул на хранителя быстрый взгляд.
Ширину Лиммруна в полмили паром переплывал за полчаса. Облокотившись на привязь для лошадей, Витольд и Эслим Мирелл, казалось со стороны, мирно беседовали.
— Значит, послушание принесло плоды, малыш Витольд? — лучезарно улыбаясь и пожирая глазами собеседника, говорил бывший ученик короля Магнуса. — Ничего, что я называю тебя, как прежде? Малышом.
— Ничего, брат Эслим. Послушание — такая же добродетель, как и другие.
— А ты пробовал понять, что это за плоды?
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду то, что плоды бывают разными. Есть плоды съедобные и несъедобные, а есть и ядовитые. Одно дело малина, другое — волчья ягода. Одними плодами человек насыщается и живёт благодаря им, мыслит, творит, а от других только оскомина.
— Ты прав, брат Эслим, но не возьму в толк, к чему ты клонишь. Если ты говоришь о моей службе, то я занимаю должность помощника государя только в том, что касается его магических изысканий, моя должность не государственная, и я, благодарение Небу, не имею особой власти. А о плодах моего обучения, пожалуй, рано говорить, они, скорее всего, ещё незрелые.
— Ты прямо объявляешь себя незрелым? Это какое-то фантастическое смирение. Ещё одна добродетель…
— Да какое уж там смирение! — смущённо улыбнулся Витольд. — Это реальный взгляд на вещи. Я ведь — ученик, Эслим, и ты — ученик, только бросивший учёбу. Вряд ли нам удастся подняться выше нашего учителя.
Эслим Мирел шумно вздохнул, как будто ему не хватало воздуха, и покачал головой.
— Вот уж от кого я не ждал подобного упрёка.
— Упрёка? — удивился Витольд.
— Бросил учёбу! Как вам это понравится! Да ведь твой обожаемый король просто вышвырнул меня на улицу!
Эслим был в негодовании.
— Прости, брат, я не хотел тебя обидеть.
— Обидеть! Как твой язык повернулся сказать мне об этом, когда именно по твоей милости король выгнал меня?!
Витольд опустил голову.
— Я не мог поступить иначе. Ты нарушил строжайший запрет короля, проник в лабораторию. И добро бы это было один раз! Ты что, забыл, сколько раз я просил тебя не нарушать запрет короля, а тебя просто распирало делать всё без спроса.
— Ах ты, пай-мальчик! Без спроса! Ты хочешь сказать, что так и прожил, ни разу не преступая королевской воли?
Витольд ещё больше потупился.
— Молчишь? Да ведь только так и можно чего-нибудь добиться: нарушая запреты, разрывая границы!
— Но не запреты учителя! Мне, честно сказать, приходилось даже немного обманывать короля, но это не касалось моего обучения. Тут, я думаю, надо полностью доверять учителю.
— Учитель? Да чему можно научиться, когда тебя водят на поводке, как дрессированную зверушку. Годами дожидаться, когда учитель позволит тебе перейти к следующей ступени, в то время как ты уже давно созрел для неё. Витольд, так учатся одни тупицы. Настоящий гений сам чувствует, что ему уже доступно, а что нет! Вот ты сам чувствуешь, что ещё не доучился, а всё потому, что тупо идёшь по пути пай-мальчика, а я, прервавший своё учение, ощущаю себя мастером, и только потому, что не дожидался, пока наш добрый король позволит мне прикоснуться к той или другой тайне, а брал сам то, что считал необходимым.
Витольд заметно посуровел.
— Не думаю, — сказал он, — что это хорошо, когда ученик ставит себя выше учителя.
Эслим рассмеялся.
— «Хорошо», малыш Витольд, - понятие относительное.
— Мне жаль, что ты так и не изменился. Но знай, я не выдавал тебя. Я ничего не рассказал королю, но когда он прямо спросил меня, я не смог солгать. Потом я много раз просил его вернуть тебя, и, поверь, он готов был это сделать, если бы ты сам пришёл и попросил его об этом. Но ты оказался слишком гордым, а король не счёл нужным бегать за строптивым учеником.
Эслим молча смотрел на Витольда. Уголки его губ приподнялись в чуть заметной улыбке, а глаза задумчиво щурились.
— Правдивости у тебя не отнять, что верно, то верно. Но это правдивость простака. Ты ничему не научился. Правдивость и мудрость не всегда ходят рука об руку, а мудрость с простотой никогда не встречаются.
