Недалеко от кузницы были шахты, где добывали железную руду; рудокопы меняли руду на зубила и кирки, которые сам Шамо мог делать без упреков со стороны учителя.

Когда Шамо в первый раз пришел к ним по поручению кузнеца, они начали торговаться с ним, в итоге Шамо принес намного меньше руды. Это оскорбило Кузнеца, он сделал выговор Шамо.

– Ты должен ценить свой труд и работу, сейчас ты принес намного меньше, чем можно было. В следующий раз не дай себя обмануть и оговорить. И никогда не торгуйся, рудокопы согласились бы на твои условия, но ты оплошал.

– Они сказали, что инструменты столько не стоят.

– Они бесценны, сделанные руками человека, они не имеют цены, так же как и руда, что они добывают, все это отношение людей друг к другу, если тебя обманывают или торгуются, значит не уважают. В следующий раз заставь себя уважать.

– Я попробую, – ответил Шамо. Но по глазам Кузнеца увидел, что не такого ответа тот ожидал.

– Как это сделать? – спросил юноша неуверенно и тихо.

– Я стар, мне не все время учить тебя, решай сам, как быть и как жить.

В следующий раз Шамо пошел к рудокопам уже более уверенным. Он вез на ручной телеге не только орудия труда – кирки и зубила, но и наконечники для стрел. Рудокопы сами занимались охотой.

Они жили небольшой общиной, где были свои правила и устои. В основном, это были те, кто устал от жизни разбойника или не хотел возделывать поля. Их работа была тяжелой, но никто из них не уходил, если выдерживал такую жизнь, нелегкую и трудную. Жить которой мог не каждый. Самих рудокопов объединял их труд и образ жизни.

Увидев Шамо и ожидая его, они обрадовались. Сначала они дали ему инструменты, которые нужно было поправить или поточить. Шамо взял их, не говоря ни слова. Потом рудокопы стали выбирать себе новые кирки и зубила, которые принес подмастерье, внимательно присматриваясь к ним. Отложив то, что им было нужно, они принесли железной руды. В этот раз ее было немного.

– Раз вы предлагаете столько руды, то ваши инструменты скоро сломаются, а я больше не приду к вам. Ваши орудия сломаются из-за того, что в них мало железа, у нас нет больше железа, – сказал Шамо, осматривая руду, что дали ему рудокопы.

– Эй! Ты что говоришь, ты принес нам плохие кирки и зубила, можем ли мы дать тебе больше руды, если сам говоришь, что инструменты плохи.

– Я сказал, почему так вышло, в прошлый раз вы обманули меня, теперь ваш обман вернулся к вам – вот результат.

Рудокопы задумались.

– Но ты сам взял руду и, не сказав ни слова, ушел.

– Я не знал, что положено больше, теперь я знаю, сколько вы должны дать за то, что взяли.

– Значит, ты хочешь больше, что же, проси.

При этих словах Шамо, молча, положил кирки и зубила в телегу, развернулся и пошел.

– Куда же ты идешь? – спросили рудокопы.

– Мне велено принести руды, что же, я пошел ее добывать.

Никак не ожидая такого поворота событий, суровые рудокопы немного удивились. Их удивление стало еще больше, когда они увидели, как Шамо на следующий день сам разрабатывал небольшую шахту, добывая крохи необходимого железа. Посмотрев, как он работает, рудокопы лишь немного улыбнулись.

Непривычная работа была тяжелой и изнурительной, но закалка в кузнице, физическая выносливость, также как и упорство, помогали Шамо.

Он знал, что за ним наблюдают рудокопы и смотрят на его работу. На третий день Шамо нашел залежи руды. Это была большая удача, но в этом ему помог Кузнец, который рассказал, по каким признакам можно найти железо.

На третий день он уже добывал железо, возил его на ручной телеге в кузницу поздно вечером, обессиленный и изнеможенный.

Кузнец, узнав о его решении самому добывать железо, ничего не сказал, ни слов одобрения, ни упреков.

– Решай сам, что тебе делать, – это прочитал в его глазах Шамо. Работу в кузнице старик взял на себя – ее было не много.

На четвертый день, когда Шамо добыл много железа, уже приноровившись и привыкнув к новому труду, к нему подошли рудокопы.

– Что же, парень. Видно, из тебя получится хороший рудокоп. Приходи к нам.

– Не приду, – сухо ответил Шамо.

– Это почему?

– Есть у меня дело одно, и есть человек один, ни того ни другого предать не могу.

– Ну, понятно, что ты кузнецом стать хочешь, зачем руду добываешь?

– Чтобы знать, какова ее цена. И понимаю я, что пока я здесь руду добываю, кузнец старый работает. Хоть стар он, а труд его потяжелее будет.

– Это чем же тяжелее?

– Тем, что вкладывает он душу в железо холодное. Из куска неприметного, что под ногами лежит, может красоту сделать. И смотрю я на него, старого, и удивляюсь, откуда в нем сил столько, чтоб молотом махать на старости лет. Вот и наказал он мне принести столько-то руды, обменяв их на инструменты. Но не хотите вы давать руду, что же, сам ее добывать буду. И знаю теперь, какова цена ее.

Рудокопы ушли немного озадаченные таким ответом… Шамо повез телегу с рудой в кузницу, заметив, что теперь она стала немного тяжелее, чем раньше. Сегодня он добыл больше руды, чем раньше, но и усталость давала о себе знать.

На шестой день, видя как Шамо упорен и решителен, подошли еще раз к нему рудокопы. Видели они, что Шамо, не жалея себя, трудится и работает на износ, и никак не отступает от своей цели. И узнали еще, что и по ночам в кузнице работает. Но никак не идет к ним, не просит свою цену.

– Не то из гордости, не то из упрямства, – думали рудокопы.

Поначалу они насмехались над ним, потом присмотрелись, теперь задумались. Зачем ему нужно было их труд на себя брать. Ведь мог он договориться, но не шел, не говорил, и работал так, как не каждый смог бы. И прониклись они уважением к нему. Видели они, какие крохи он добывает, и как тяжело они ему даются, но приходит в шахту день за днем и работает, добывает, делает, когда и сил уже почти нет.

– Не из упрямства, не из гордости, – сказал один рудокоп. – Из обиды. Обманули мы его из своей выгоды, вот теперь он сам все делает, уважения добивается.

– А что ж его не уважать – подмастерье кузнеца, труд его всегда уважаем.

– Вот в том и дело, что труд кузнеца уважаем, и все мы знаем Старого. Но вместо труда своего, молодой нашу работу делает, неверно это.

– Он сам так решил.

– Он решил своим трудом руду добыть, свою цену он назначил, не нашу, так и платить ему.

На следующий день пришли рудокопы к Шамо. Тот, ни свет ни заря уже был в своей маленькой шахте. Вывозил породу на своей телеге, подальше от шахты.

– Эй, парень, хорош тебе работать, да себя губить. Знаем, что ты хочешь, свою цену ты поставил.

– Не в цене дело, – перебил Шамо, продолжая свой труд.

– Не в этом, так не в этом. Не твой труд это. Иди домой, отдыхай и приходи назавтра, все отдадим.

Шамо осмотрел рудокопов, под его тяжелым, сильным взглядом не по себе стало суровым рудокопам.

– Коль так говорите, то приду завтра.

На следующий день Шамо привез несколько телег руды в кузницу. Кузнец не верил своим глазам, видя то, что делает Шамо.

– Сколько же ты руды добыл? – спросил он.

– Это не я, рудокопы.

– Это ты ее добыл. Рудокопы, что обмануть тебя хотели, теперь вернули долг. Я не ожидал такого, – говорил удивленно Кузнец. – Как ты это сделал, что произошло? – спрашивал старик, зная суровый нрав рудокопов.

– Ничего, я не стал просить цену и торговаться, своим трудом узнал, какова цена руды. Но рудокопы сказали, что не мой труд это.

Изнеможенный Шамо чуть было не плакал, говоря эти слова, сам не зная отчего. – Тогда они пришли и сказали, что все отдадут…

Шамо не договорил, что-то заставило его убежать. Плач, что вырывался из сердца, не дал ему договорить. И сам Шамо не знал, отчего он плачет, а на сердце не то что тоска, а вой – будто волки по ночам воют.

Кузнец все же нашел его, он подсел рядом и налил вина, они, молча, выпили.