Телеусов выглянул из-за скалы и попятился.

— Здесь я, — тихонько сказал он. — Выбирайте. А стрелять по команде, потому как после грома они скроются.

Все приподнялись над глыбами камня. Саженях в ста пятидесяти стояли или лежали туры. Голов до сорока. Среди них много козлов с толстыми кривыми рогами. Каждый из нас взял на мушку рогача. Телеусов махнул рукой. Недружно прогремели три выстрела, и туров как ветром сдуло. Но затем…

Откуда взялись силы у князя и Ютнера? С проворством молодых хлопцев выскочили они из укрытия, бросились вперед, перепрыгивая через камни и завалы. Два козла лежали бездыханные. Не хотелось верить, что один — мой…

— Третий! Вон он, третий! — закричал Ютнер и, бросив винтовку, кинулся за ползущим подранком. Большой козел с перебитыми задними ногами мелко перебирал передними, стараясь укрыться за камнями. Ютнер догнал, бросился на животное, успел схватить за ноги, но тур продолжал ползти, волоча за собой большого, бородатого человека. Так они продвинулись еще саженей на десять. И не успели мы приблизиться, как тур оказался на краю пропасти. Словно увидев перед собой желанную свободу, он бросился вниз. Ютнер едва успел разжать кулаки. Голова его повисла над бездной.

Алексей Власович поднял управляющего, поставил на ноги. Глаза у Ютнера были безумные, он неотрывно смотрел вниз, в черную пропасть.

— Еще бы секунда, и я…

Кафтан на нем оказался изодранным, руки в ссадинах. Мы отвели его подальше от ущелья, посадили в затишке, чтобы пришел в себя.

Князь тем временем сидел возле убитого тура и гладил красиво изогнутые рубчатые рога.

— Красавец, вот красавец! Настоящий горный козел! Не то что мелкие, невзрачные, которых мы бивали в Мингрелии. Спасибо, егеря! Удачно вышло. А где Ютнер? Сидит? Ушибся?! — Князь подошел к управляющему, тот встал, показал окровавленные руки. — Э-э, да вы слишком увлекаетесь! Не знал я…

— Обошлось, ваше императорское высочество, — дрожащим голосом отозвался Ютнер. — Как вспомню, темно в глазах.

— Ладно, все позади. Давайте брать головы с рогами — и назад. Похоже, мы высоко забрались?

— Версты две с половиной, ваше императорское высочество.

— То-то у меня голову кружит! Скорей вниз.

Две турьи головы в мешковине я пристроил на плече и с таким грузом тронулся за хмурым своим товарищем. Стало темнеть. Снег загустел, он летел косо, с ветром. Чувствовался мороз.

Когда мы спустились к оставленным коням, сделалось совсем темно. Лошади сошлись голова к голове, нетерпеливо перебирали копытами. Застоялись. Спины их уже побелели.

Алексей Власович торопился. Все живо уселись на коней и тронулись через неузнаваемый, по-зимнему белый луг к недалекому лесу. Там, по нашим расчетам, стояли казаки. Телеусов трижды выстрелил, чтобы не разойтись. Где-то внизу слабо прозвучали ответные выстрелы. Егерь недоуменно остановился и круто взял правей. Потом передумал и снова вернулся на прежний маршрут.

Въехали в полосу мокрого снега. Он валил тяжелый, плотный, не видно за десять шагов. На счастье, по сторонам пошли березовые кусты, местность круто опускалась, и наконец караван наш очутился в густом пихтовом лесу. Дальше ехать было невозможно.

— Вниз, вниз! — приказал князь.

Повинуясь этому необдуманному распоряжению, мы осторожно, все время сдерживая лошадей, скользивших по снегу, пошли вперед. Но недолго. Согнутая снегом ветка рябины вдруг с шорохом сбросила с себя мокрый груз, распрямилась и в одно мгновение высадила князя из седла. Он описал в воздухе дугу, удачно упал на четвереньки, вскочил, испуганный, и закричал:

— Стой, ни шагу дальше!..

Телеусов пробурчал что-то, передал мне коня, а сам скрылся в снежной мгле. Быстро вернувшись, спокойно сказал:

— Пожалуйте за мной. На ночлег.

Через пять минут мы расседлывали лошадей около огромной черной пихты, сносили седла и сумы под ее низко опущенные лапы, к самому стволу. Там было сухо и безветрено. На широченных ветвях лежал липкий снег, образуя у ствола широкий естественный шалаш.

Я собрал поблизости хворост, зажег под пихтой костер. Обрубили сухие ветки понизу. С огнем сделалось веселей. Похоже, теперь в безопасности. По крайней мере на эту ночь.

Большой огонь осветил наш временный приют. От одежды пошел пар. Алексей Власович расторопно готовил ужин. Князь сидел с закрытыми глазами. Горная болезнь добавила ему неприятностей. Во время ужина он отказался от вина, лег на бурку, положенную поверх хвойных веток, и отвернулся. Потрескивал хворост, все молчали.

— Как рассветет, едем в лагерь, — тихо приказал Ютнер.

В лесу, раскачивая деревья, выл ветер. Над горами бушевала ранняя метель. Но сюда, сквозь густую хвою, только редко падали усталые, отяжелевшие снежные космы. Костер распространял тепло.

Далеко-далеко хлопнул выстрел, потом другой. Мы переглянулись.

— Надо ответить. — Ютнер опасливо оглянулся на затихшего князя, потом сказал мне: — Берите винтовку, отойдите шагов на двести и стреляйте. Три раза. Подождите минут десять — и еще три выстрела. Похоже, нас ищут.

После света у костра в лесу показалось особенно темно. Я неуверенно двигался по мокрому снегу, ощупывая руками стволы пихт, натыкаясь на камни. Последний отблеск костра погас вдали. Страшно ночью в таком лесу, да еще в метель. Я остановился, прислушался к вою ветра над головой. Поднял винтовку, стал стрелять. Услышал внизу ответные выстрелы. Еще дал знать. Стоял и ждал в темноте. Новые выстрелы раздались ближе. Я двинулся навстречу. Послышались голоса. Внизу блеснул свет фонарей. Подымалось несколько человек.

Я заспешил вниз, местами просто съезжал на боку по крутизне. Криком привлек внимание людей.

Мы сошлись. То был Улагай с пятью казаками.

— Вы?! — Он откинул башлык, осмотрел меня, не веря глазам. — А где великий князь?

— Спит у костра. С ним Ютнер и Телеусов. Вы нас искали?

— Честно говоря, о вас мы не беспокоились: казаки сказали, куда вы ушли. Пропала группа Шильдера. Он и принц с двумя егерями ушли на Мастакан, и вот… Граф Сан-Донато давно вернулся, заправился коньяком и преспокойно уснул в шалаше, а этой группы нет и нет. Не встречали?

Разговаривая, мы подымались выше, ориентируясь на мой едва заметный след, и вскоре оказались у костра под пихтой.

Князь проснулся, сел. Строго спросил:

— Что еще случилось?

— Ищем группу принца Ольденбургского и Шильдера, — четко ответил казенный лесничий. — Они не вернулись в срок, возможно, заблудились.

— Ну, так ищите, — сказал князь недовольно и опять завернулся в бурку.

Алексей Власович тем временем поговорил с казаками и повеселел. Улагай топтался, не знал, что делать. Ютнер тихонько спросил у Телеусова:

— Далеко отсюда до лагеря?

— Часа три ходу.

— Дорогу знаешь?

— Так точно!

— Тогда вот что. Вы, есаул, не теряя времени, двигайтесь вдоль хребта точно на норд, к утру должны пересечь ущелье речки Алоус. Там увидите впереди зубчатую гору Ятыргварту. Обыщите ущелье и склоны этой горы.

При всей своей готовности к выполнению приказа есаул заколебался. В такую погоду, ночью… Видимо, он рассчитывал на ночлег под этой уютной пихтой.

Ютнер свел брови.

— Зарецкий пойдет с вами. Сообразительности в подобных условиях ему не занимать. Вы при фонарях, достаточно экипированы для ночного поиска. Я выражаю большое опасение судьбой охотников. С ними пошли не очень опытные егеря, а если принять во внимание погоду и увлеченность охотой Петра Александровича, то у них недалеко до беды. О нас беспокоиться нечего, мы в полдень будем в лагере.

Так я вновь оказался в походе — вымотанный, голодный, мокрый.

Улагай помрачнел и замкнулся. Он ревновал меня к хозяевам охоты. Дело его. Я повел группу поперек склона и чуть наверх, стараясь снова выйти на границу леса и луга, чтобы обрести хоть небольшой простор для маневра.

Шли почти всю ночь с керосиновыми фонарями. Когда достигли заснеженных лугов, метель озверело накинулась на нас. Всю дорогу никто не разговаривал. Казенный лесничий, закутанный в бурку и башлык, белый от снега, ни разу не спросил, знаю ли я дорогу. Он сразу передал мне руководство операцией, видимо не надеясь на собственные силы.