Своими соображениями Банников поделился с Лысенко, и напарник план действий одобрил. Одобрило его и начальство в лице подполковника Степана Варфоломеича с милой кличкой Бармалей. Одобрил его, наконец, и сам Коля Банников, прикидывая расклад то так, то этак. Получалось вроде бы со всех сторон верно. И третий человек как будто и не нужен был. Но какой-то мелкий червячок настойчиво грыз где-то глубоко внутри, доказывая, что третий завтра был бы совсем не лишний.

Двести граммов и триста граммов! Полкило кокса! Ёпсель-мопсель! Муха полуприкрыл веки, едва вслушиваясь в то, что уже по третьему кругу талдычил ему Рома. Полкило! Это ж насколько хватит! А если… Да, дурак он будет, если не пустит кокс в оборот. Забодяжить кокс чем-нибудь – у Юшко кокс всегда хороший, чистый, где только берет! – забодяжить его хотя бы один к одному, это ж сколько выйдет? Кило? Мама родная! Вот привалило так привалило. А он за пенталгином шел! Забодяжить… да хоть бы детской присыпкой! Хорошая вещь – детская присыпка, совсем безвредная. Муха вспомнил, как один идиот размешал кокс пополам с алебастром и как у его покупателей в носу гипс образовался. Это ж надо такую дурость – с алебастром. Он, Муха, куда умнее. Детская присыпка – и пожалуйста. Килограмм! Развесить на дозы, толкануть – это ж как подняться можно?! Будет, будет у него все – и машина не хуже, чем у этого Юшко, и квартира, где ему досталась от тетки комната в одной из немногих оставшихся в их доме коммуналок, которую он выкупит в свое единоличное пользование. Сделает ремонт, жратвы накупит, чтобы не шастать по ночам по чужим шкафчикам, – холодильники в общей кухне уже давно никто не держал. И не макаронами пустыми будет питаться, не киселем в брикетах столетним, изъеденным по краям прусаками, – нет… И цепочку сеструхе купит, швырнет зятю в толстую харю – на, подавись!

– Так ты понял, что бить только сверху? – озабоченно спросил Юшко, наблюдая за отрешенно-мечтательным выражением мухинского лица.

Только и всего, что прибить какую-то там бабу. Кило кокса!

– Да понял я. А чем бить-то? – вынырнул наконец на поверхность Муха.

Юшко достал с заднего сиденья рюкзак и извлек из него обмотанный эластичным бинтом молоток.

– Вот этим.

– Этим? – Муха с сомнением повертел молоток в руках. – А ты уверен, что она отрубится?

– Уверен, уверен. Проверял. – Юшко мрачно кивнул. Мероприятие с участием Мухи на мгновение показалось ему сомнительным, но при виде обмотанного бинтом молотка опять, как и утром, подкатила тошнота. В конце концов, они с Мухой ходили когда-то вместе качать железо, он и сейчас не хиляк какой-нибудь слабосильный, частенько нанимается грузчиком, да и роста они практически одного.

– И вот этим ее уколешь. – Он достал маленький шприц в прозрачном футляре.

– А что за ширево? – живо поинтересовался Муха.

– Ширнешься – на тот свет сразу отправишься, – пообещал Юшко.

– По вене пустить или как? – спросил Муха, опасливо пряча футляр во внутренний карман видавшей виды куртки.

– Все равно.

– Ага, понял.

– Так, давай еще раз, – быстро взглянув на часы, потребовал Юшко. – Все сначала. Твои действия?

– Так, звоню в дверь, она типа открывает, – обстоятельно начал Муха, – бью, значит, ее по голове…

– Не в висок!

– Да ясен красен! Не в висок!

– Дальше.

– Волоку в ванную…

– Дверь на лестницу закрываешь!

– Да понятно, что закрываю! Не бзди, Рома, все сделаю путем. Да, закрываю дверь, волоку эту блядь в ванную, ширяю ей эту штуку, пускаю воду…

– Раздеть ее не забудь.

– Раздеть – с большим удовольствием. А может, ее… это? Употребить?

– Я за что тебе плачу? – внезапно зло прошипел Юшко. – Чтобы ты самодеятельностью занимался?

– Не хочешь, не надо, – тут же покладисто согласился с работодателем Мухин. – Мне и самому с трупаком не захочется, – заявил он и продолжил: – Значит, пускаю воду на всю катушку и сваливаю по-тихому…

– Перчатки не забудь.

– Перчатки? – Муха с сомнением посмотрел на свои грязные лапы. – Нет у меня никаких перчаток…

– На, возьми. – Юшко достал дорогие лайковые перчатки и протянул Мухе. Перчаток было жаль, но что поделаешь, если у этого дебила даже перчаток нет.

– А кокс? Сразу отдашь? – Мухин снова вернулся к вожделенному порошку.

– Сразу. Потом поедем ко мне и отдам остальное. Но чтобы все было чисто. Понял?

– Слушай, когда я тебя подводил? – солидно спросил Мухин, засовывая перчатки в карман.

Юшко на секунду задумался. Действительно, на Виталика Мухина можно было положиться. Несколько раз он давал ему поручения – то за дамочкой последить, то съездить кое-куда – и Мухин все выполнял аккуратно и точно. Стимул у него был мощнейший – кокаин.

– Слушай, а чего я ей скажу? – вдруг спросил Муха, и на его лице отразилось недоумение. – Чего я приперся? Как она мне дверь откроет?

Действительно, три раза все повторили, а вот о том, что он скажет, как-то не подумали. Да, Виталик Мухин и в самом деле не все мозги прококаинил.

– Телеграмма? – предположил Юшко нерешительно.

– Лучше скажу, что трубу прорвало, – предложил Муха. – Дом старый, такое все время случается. Лады?

– Лады… – Кроме телеграммы, ему почему-то больше ничего не приходило в голову. – Ладно, скажешь, что заливает. Потом спустишься и пойдешь не спеша. Не спеша, понял?

– Ты здесь будешь стоять? – поинтересовался Мухин.

– Здесь. – Юшко снова посмотрел на часы. Была уже почти половина девятого. – Пора, – скомандовал он.

Первая машина наружного наблюдения прибыла на место уже в четверть девятого и остановилась метрах в двадцати, у детской площадки, откуда прекрасно просматривался подъезд. Забрызганную грязью «девятку» невнятного синего цвета маскировали также мусорный бак и большой фургон с надписью «Салтовский хлебозавод», который подъехал несколькими минутами раньше.

Двор был по-воскресному тих – большинство жильцов еще нежились в своих постелях. Собачники же к этому часу уже выгуляли своих питомцев и ушли, потому как для собачников, привыкших подниматься что в воскресенье, что в понедельник в шесть утра, день начинался всегда одинаково. В фургоне Салтовского хлебозавода находилось трое – техник прослушки, Лысенко и старлей Бухин. Бухину здесь находиться было совершенно необязательно, но он желал увидеть все собственными глазами. Объект должен был появиться в девять.

– Когда ж он приедет, красавец наш? – спросил Лысенко и взглянул на часы.

Бухин тоже посмотрел на часы и ответил:

– Наверное, скоро уже.

Обе машины въехали во двор с другой стороны улицы, и поэтому автотранспорт гражданина Юшко, уже часа полтора стоящий на углу возле аптеки вместе со своим хозяином внутри, так и остался незамеченным.

– Юра, у тебя все готово? – спросил Лысенко.

– Сейчас. – Техник принялся щелкать какими-то тумблерами, завертел верньер… – Сейчас, сейчас… – пробубнил он.

К подъезду, за которым наблюдал капитан, вдруг подошла какая-то фигура.

– Это еще кто? – спросил Лысенко.

Любопытный досужий техник, который уже наперечет знал почти всех жильцов дома, мельком взглянул и тут же определил:

– А… Это синяк один из пятого подъезда.

– А у нас он что делает? – спросил Лысенко, как будто техник был еще и ясновидящим.

Техник Юра ясновидящим не был, просто у него была потрясающая память на лица, и поэтому на неуместный вопрос он ответил:

– А хрен его знает! Может, к знакомому какому пришел…

Войдя в пустой и тихий, час назад прибранный старательной дворничихой подъезд, Мухин достал обмотанный эластичным бинтом молоток, взвесил его на ладони и презрительно скривился. Дурак Рома, хоть и большими делами крутит. Да разве ж такой игрушкой бабу пришибешь? Легкая, мягкая… Огреет он эту… даже не спросил у Ромки, как ее зовут, – а она ногтями в физиономию вцепится! Мухин поднялся на площадку между этажами и повертел головой, желая на чем-либо опробовать орудие. На площадке было голо и пусто, лишь в углу подоконника сиротливо лежал пропущенный дворничихой окурок. Мухин постучал легонько сначала по деревянным перилам, а потом по своему колену: нет, точно, никуда не годится. Баба заорет, придется делать ноги, а кокс останется у Ромы. Полкило кокса! Нет, он, Муха, не дурак. Он все сделает по-своему. Роме что требуется? Чтобы баба коньки отбросила, – так он понял. И зачем-то сначала ее надо молотком бить, потом дрянью этой ширнуть – Муха пощупал через карман шприц с отравой, – ну а после еще и утопить. Круто! Чем эта мымра Ромику насолила, что ее так мудрено пришить хочет? Сколько он ему объяснял, как тупому, а суть-то все одна получается: грохнуть нужно эту бабу, и все дела. И только в этом случае Рома Мухе заплатит. А если баба ласты не склеит, он, Муха, ничего не получит. А это не есть гут.