Последняя фраза не вызвала у мистера Сэттертуэйта ни малейшего удивления.

— Да? — сказал он. — Это любопытно…

— Я думаю, — продолжал Эркюль Пуаро, — что человек, которого вы описали, может быть очень ранимым…

— Ранимым? — слегка озадаченно переспросил мистер Сэттертуэйт. Это слово как-то не вязалось с обликом Жерваза Шевени-Гора. Но мистер Сэттертуэйт был понятлив и все схватывал налету. Он медленно произнес: — Мне кажется, я понял вас.

— Такой человек словно закован в латы! Доспехи крестоносцев ничто в сравнении с надменностью, гордостью и глубоким самоуважением. Такие латы — хорошая защита, отражающая удары стрел повседневности. Но есть опасность: закованный в латы может не заметить, что на него нападают. Он хуже видит, хуже слышит и еще хуже чувствует.

Эркюль Пуаро замолчал, а потом спросил уже совсем другим тоном:

— А кто составляет семейство сэра Жерваза?

— Ну, во-первых, Ванда — жена. Она из Арбатнотов. Девушкой была очень хороша собой. Она и сейчас очень хороша. Хотя ужасно загадочна. Очень предана Жервазу. По-моему, увлекается оккультизмом. Носит амулеты, всяких скарабеев, объявила себя инкарнацией египетской царицы… Потом Руфь — их приемная дочь. Своих детей у них нет. Очень привлекательная современная девушка. Вот и вся семья. Кроме, конечно же, Хьюго Трента. Это племянник Жерваза. Памела Шевени-Гор вышла за Реджи Трента, и Хьюго — их единственный сын. Сейчас он сирота. Титул, естественно, не унаследует, но, думаю, большая часть состояния Жерваза в итоге достанется ему. Приятный молодой человек, учится в Оксфорде.

Пуаро задумчиво кивнул, потом спросил:

— Сэра Жерваза, конечно же, огорчает, что у него нет сына, который унаследовал бы его имя и титул?

— Полагаю, для него это большое несчастье.

— Родовое имя — предмет его гордости?

— Да.

Мистер Сэттертуэйт немного помолчал. Он был сильно заинтригован. Потом все же осмелился спросить:

— У вас есть веские основания для поездки в Хэмборо-Клоус?

Пуаро медленно покачал головой.

— Нет, — сказал он, — насколько я понимаю, оснований вообще нет. И все-таки я, кажется, поеду.

Эркюль Пуаро сидел в углу купе первого класса. Поезд мчался по окраинам Англии. Пуаро задумчиво достал из кармана сложенную телеграмму, развернул ее и перечитал: «ВЫЕЗЖАЙТЕ 4.3 °СО СТАНЦИИ ПЭНКРАС ВЕЛИТЕ ПРОВОДНИКУ ОСТАНОВИТЬ ПОЕЗД В УИМПЕРЛИ. ШЕВЕНИ-ГОР». Он сложил телеграмму и сунул ее в карман.

Проводник оказался услужлив. Джентльмен едет в Хэмборо-Клоус? Да-да, для гостей сэра Жерваза Шевени-Гора мы всегда останавливаем в Уимперли. «Это такая особая привилегия, сэр».

После проводник нанес в купе два визита: первый — с целью уверить пассажира, что купе останется целиком в его распоряжении; второй — чтобы сообщить об опоздании на десять минут.

Поезд должен был прибыть в 7.50, но, когда Эркюль Пуаро вышел на платформу маленькой пригородной станции и сунул в руку предупредительному проводнику желанные полкроны, было две минуты девятого.

Раздался гудок, и «Северный экспресс» снова двинулся в путь. К Пуаро подошел высокий шофер темно-зеленой форме.

— Мистер Пуаро? В Хэмборо-Клоус?

Он взял аккуратный чемоданчик сыщика и направился к выходу со станции. Их ждал огромный «Роллс-Ройс». Шофер распахнул перед Пуаро дверцу машины и укрыл ему ноги роскошным шерстяным пледом.

Минут десять они ехали проселочными дорогами, преодолевая крутые повороты и резкие спуски по сельским проулкам, затем машина свернула в широкие ворота, по обеим сторонам которых восседали массивные каменные грифоны, и через парк они подъехали к дому. Дверь уже была открыта, и на ступеньках показался солидного вида дворецкий.

— Мистер Пуаро? Прошу за мной, сэр.

Дворецкий провел его через холл направо и распахнул дверь.

— Мистер Эркюль Пуаро, — объявил он.

В комнате находилось несколько человек, все в вечерних туалетах, и, как только Пуаро вошел, он сразу понял: его здесь не ждали. Все рассматривали его с искренним удивлением. Наконец к нему неуверенно направилась высокая женщина с темными волосами, перевязанными серой лентой.

Пуаро склонился к ее руке.

— Прошу простить меня, мадам, — сказал он. — К сожалению, мой поезд опоздал.

— Ничего страшного, — рассеянно ответила леди Шевени-Гор. Она по-прежнему смотрела на него озадаченно. — Ничего страшного, мистер… простите, я не расслышала…

— Эркюль Пуаро. — Он произнес имя четко и внятно.

Неожиданно за его спиной раздалось удивленное: «Ах!»

В ту же секунду он понял, что сэра Жерваза в комнате нет. И тихо спросил:

— Вы знали о моем приезде, мадам?

— A-а… да… — Ее голос звучал неубедительно. — Я думаю… По-моему… но я так рассеянна, мсье Пуаро. Все забываю. — В ее голосе послышалось некое грустное удовлетворение. — Я слышу то, что мне говорят. Кажется, я все понимаю, но слова лишь проходят сквозь мой мозг — и их уже нет! Исчезли! Словно их и не было.

И, будто выполняя с большим опозданием свой долг, она рассеянно огляделась и пробормотала:

— Я думаю, вы всех знаете.

Это был явно не тот случай, фраза просто служила испытанным приемом, с помощью которого леди Шевени-Гор освобождала себя от повинности представлять гостей и необходимости правильно запоминать их имена. Предпринимая сверхъестественные усилия, чтобы выйти из сложного положения, она прибавила:

— Моя дочь Руфь.

Девушка, стоявшая перед Пуаро, тоже была высокая и темноволосая, но совершенно другого типа. В отличие от размытых, неясных черт лица леди Шевени-Гор, у нее был точеный, почти орлиный нос и четкая линия подбородка. Черные волосы падали на плечи огромной волной мелких кудрей. Лицо же было настолько чистым и румяным, что почти не требовало косметики.

Эркюль Пуаро решил, что это одна из самых очаровательных девушек, которых он когда-либо встречал. Кроме того, он понял, что она не только красива, но и умна, и угадал важные черты ее характера — гордость и своенравие. Она заговорила, слегка растягивая слова, и Пуаро удивился некоторой неестественности ее голоса.

— Как это здорово, — произнесла она, — принимать у себя мсье Эркюля Пуаро! Видимо, старик решил преподнести нам небольшой сюрприз.

— Так вы не знали, что я должен приехать, мадемуазель? — быстро спросил он.

— Даже не подозревала. Но, раз так, придется забрать мою книгу для автографов только после ужина.

Из холла донеслись звуки гонга, дворецкий распахнул двери и объявил:

— Кушать подано.

Но до того, как прозвучало последнее слово — «подано», произошло нечто удивительное. Домашнее официальное лицо превратилось, пусть всего лишь на мгновение, в до крайности изумленного человека… Превращение произошло так быстро, а маска вышколенного слуги так скоро опять появилась на его лице, что тот, кто в эту минуту не смотрел на дворецкого, ничего не заметил.

Однако Пуаро смотрел и удивился.

Дворецкий замешкался в дверях. Хотя лицо его снова, как и положено, стало бесстрастным, в позе сохранилось некое напряжение.

Леди Шевени-Гор неуверенно проговорила:

— О Боже… это более, чем странно. Нет, в самом деле, я… как же быть?

Руфь обратилась к Пуаро:

— Это невероятное замешательство, мсье Пуаро, вызвано тем, что мой отец впервые, по крайней мере за последние двадцать лет, опаздывает к ужину.

— Это более, чем странно… — запричитала леди Шевени-Гор. — Жерваз никогда…

К ней подошел пожилой мужчина с отменной военной выправкой. Он добродушно посмеивался.

— Милый старик Жерваз! Наконец-то опоздал! Точность — вежливость королей. Клянусь честью, мы ему это попомним. Право, не чужды же и ему человеческие слабости?

Леди Шевени-Гор сказала тихо и озадаченно:

— Но Жерваз никогда не опаздывает.

Всеобщее замешательство, вызванное этим незначительным осложнением, выглядело нелепым, почти смешным. И все же Эркюлю Пуаро оно таковым не показалось… За этим замешательством он разглядел тревогу, а быть может, даже мрачные предчувствия. Он тоже был удивлен тем, что Жерваз Шевени-Гор не вышел встретить гостя, которого пригласил столь странным образом.