Марк Наумович поциферно зачитал телефонный номер некой Ольги Борисовны:
- ...три, три, пять, пять. Записал?
- ...три, три, пять, пять, записал.
- Отлично! К телефону попросишь Ольгу Борисовну и скажешь ей два слова - "дело сделано" и сразу повесишь трубку.
- Хорошо, повешу трубку. И это всё?
- Тебе мало?
- Нет, но только не понятно - "дело сделано" - это что - пароль или, быть может, сигнал для приведения в действие взрывного устройства? Хотелось бы знать, что мы взрываем?
- Вот болван! Надо же такое придумать! Ничего взрывать мы не будем. И не нужно задавать лишних вопросов: много будешь знать - скоро состаришься. Ещё вопросы есть?
- Есть, а что, если Ольга Борисовна поинтересуется - кто звонит?
- Не поинтересуется.
- Ну, а вдруг?
- Тьфу, чёрт тебя подери! - вышел из себя Марк Наумович Блидман. - Ты издеваешься, что ли?
Лялин вытянулся в струнку, прижав руки к бёдрам, отрапортовал:
- Это моё первое задание. Очень хочется исполнить его наилучшим образом.
- Стремление, безусловно, похвальное, однако, во всём нужна мера. Ты должен сказать только то, о чём тебя просят, и ни слова больше. Ферштеен зи?
- Я воль, майн херр, - ответил Лялин, воспользовавшись знаниями немецкого языка, полученными за три года обучения в Московском государственном университете. (Лялин был студентом вечернего отделения философского факультета МГУ).
- Так-то лучше, - сказал профессор и охнул.
За долю секунды его лицо приняло восковой оттенок и покрылось капельками пота. Так бледнеют, когда вспоминают, например, о невыключенном утюге.
- Фу ты, ну ты, мне, кажется, пора, - с некоторым удивлением произнёс Марк Наумович.
Схватив в охапку крокодиловый портфель, он выбежал из комнаты, едва не сбив в дверях женщину, как раз входившую в сектор.
Счастливо избежав, быть может, серьёзной травмы, женщина уселась за ближайший стол, достала сигареты и нервно закурила. Сделав пару затяжек, она медленно произнесла:
- Если Блидман решил нажраться, на его пути лучше не попадаться - убьёт и не заметит, и никто за это не ответит.
Как поэт, Лялин не мог не отметить рифму. Было очевидно, что дама - сотрудница его сектора. Назвав себя, Лялин признался, что работает второй день и ещё плохо ориентируется: кто есть кто.
Коллега представилась кандидатом философских наук Верой Сергеевной Синхроновой.
Пройдёт немного времени и Лялин привыкнет к тому, что сотрудники ИСИ, даже вне работы, представляясь, перечисляли все свои научные звания и должности. Звонит, скажем, такой человек по телефону и говорит - "здравствуйте, вас беспокоит доктор философских наук, профессор, старший научный сотрудник сектора такого-то ИСИ академии наук Российской федерации имярек такой-то, позовите, пожалуйста, кандидата философских наук, доцента, младшего научного сотрудника такого-то".
Синхронова Вера Сергеевна с лицом женщины, которую только что бросил муж, грустно заметила:
- Страна, где наукой руководят алкоголики, не имеет будущего.
Ей, ей, но ровно десять секунд назад точно такая же мысль посетила самого Лялина.
Часть 4. Лёгкое, девичье
Как просил Марк Наумович, так Лялин и сделал: набрал нужный номер, попросил к телефону Ольгу Борисовну.
- Это я, - ответил голос, который мог принадлежать только ребёнку.
Лялин спасовал. Он был уверен, что к трубке подойдёт какая-нибудь прожжённая особа с прокуренным голосом, а тут - чистое, лёгкое, девичье дыхание и абсолютная наивность в голосе! Какие дела могут быть у старого пройдохи-еврея с этим юным солнечным созданием? Что на самом деле означает фраза - "дело сделано"? В кино так говорят, когда исполнен заказ на устранение нежелательного свидетеля. Безусловно, здесь дело другого рода, но какого? Сплошные загадки! До сих пор Лялин ни с чем подобным не сталкивался. Похоже, Марк Наумович Блидман весь окутан тайнами.
- Что же вы молчите? Я слушаю, - напомнили на том конце провода.
- Простите - это ...три-три-пять-пять?
- Правильно, это мой номер.
- Скажите, а вы точно Ольга Борисовна и никакой другой Ольги Борисовны у вас там нет? - допытывался Лялин.
Ответом ему стал смех, в котором было столько искренней непосредственности и свежести, что Лялин невольно заслушался и уже начал забывать, зачем звонил.
- Вы рассмешили меня, - сказало юное создание, - никакой другой Ольги Борисовны здесь нет. Я одна. Кроме меня есть только мама, но её зовут Надежда Борисовна. Ещё есть брат Алексей и папа, но они, наверное, не в счёт?
- Действительно, брат и папа не в счёт. Будем считать, что вы та самая Ольга Борисовна, которой мне поручено кое-что сообщить.
- Да?! И что же?
Лялин настроился на серьёзный лад и глухим голосом произнёс:
- Дело сделано.
- Правда?! Ой, мамочка родная! Ой, спасибо! Я так рада, просто ужас! Спасибо, спасибо огромное! - кричала в трубку Ольга Борисовна.
В этом крике было столько неподдельной радости и торжества, что Лялин немного позавидовал незнакомке: подобный эмоциональный уровень доступен исключительно молодым людям, услыхавшим не просто новость, а новость, перевернувшую всю их жизнь. Нарушая инструкцию Блидмана, Лялин не сразу повесил трубку, а позволил себе немного насладиться счастливым девичьим голосом. Остаток дня он находился под впечатлением телефонного общения. Странным образом он чувствовал себя сопричастным к празднику неведомой ему девочки. Он был счастлив так, как только может быть счастлив человек, сделавший доброе дело незнакомому человеку. Мысленно повторяя фразу "дело сделано", он находил, что она ему удалась, то есть была произнесена достаточно томно и равнодушно, голосом человека, для которого помощь людям - обычная, рутинная работа. "Определённо мне удалось заинтриговать Ольгу Борисовну - улыбаясь, думал Лялин. - Сидит она где-нибудь и думает обо мне: "судя по голосу, он молод, красив и уже много добился в жизни, поскольку ему по плечу решать такие серьёзные вопросы, как зачисление в высшее учебное заведение. Хорошо бы познакомиться с ним". Бурная фантазия поэта занесла Лялина в будущее, в котором Ольга Борисовна, ставшая для него уже просто Оленькой, узнав о том, что Лялин влюблён в другую женщину, кончает жизнь самоубийством. Ничего зазорного в предрасположенности Лялина к подобным детским фантазиям нет. Известно, что этим грешат люди гораздо старше и мудрее его.
Часть 5. Землю есть будем?
Прошла неделя с того дня, как Марк Наумович Блидман обещал загрузить Лялина серьёзной работой. Однако, как сидел он в полном одиночестве без дела, так и продолжал сидеть. Всё так же девственно чисты оставались страницы его новой тетрадки для стихов: ни одной мысли, ни одной темы, ни одной рифмы!
Лялин как раз находился в отчаянии по поводу неожиданно постигшего его творческого бессилия, когда раздался вышибающий удар в дверь и на пороге появился собственной персоной Марк Наумович Блидман. По обыкновению, шеф был выпивши и на этот раз, кажется, смертельно. От порога, поймав Лялина в фокус глаз-бусинок, он направился в его сторону по прямой, сдвигая столы, как ледокол сдвигает льдины. Благополучно добравшись до цели, Марк Наумович довольно членораздельно произнёс:
- Подонок! Сволочь! Дерьмо собачье! Мразь! Навозный червяк!
Поскольку никого другого в комнате не было, Лялин вынужден был принять ругань на свой счёт. Как ни странно, эти грязные ругательства нисколько не задели самолюбие Лялина - что можно взять с пьяницы? Однако, Лялин остро почувствовал необходимость ответить, как подобает мужчине с той целью, чтобы начальству впредь неповадно было вести себя подобным образом.
- Послушайте, профессор, ваш возраст и состояние вашего здоровья не даёт ...- успел произнести Лялин.
В этот момент Блидман закруглил свою фразу словами:
- Убить меня, скотину, мало ... скотину!
Из чего следовало, что сказанное им ранее, относилось к самому Блидману и являлось ни чем иным, как чистой самокритикой.
