В голове у Сальвиати начинал вырисовываться замысел. Пока Контини ходил купить еды, Сальвиати разглядывал окна, всех, кто входил в подъезд или выходил из него. К сожалению, у него было мало времени. Следовало действовать быстро, неожиданно для противника.

Вор в ночи – классика.

Вечером его сменил Контини; они подмечали любое движение рядом с домом. Около двух свет внутри погас. По их наблюдениям, там жили три человека: Форстер, один из его помощников и кухарка. Сальвиати удалось понять также, кто в какой комнате ночует. И такое уж привалило счастье, что Форстер спал с приоткрытым окном.

Ирландский праздник медленно подходил к концу.

Сальвиати сказал Контини:

– Жди меня здесь.

Потом подошел к входу в дом, осматривая фасады соседних зданий, как человек, который ищет какое-то одно из них. Улицы городка были почти пустынны, только время от времени проносились редкие автомобили. Проехал и грузовичок с деревянными столами и вывесками ирландских пабов – «Старый траппер»,[22] «Красный лев», «Садовник и его друзья».

Сальвиати осмотрел сигнализацию на входной двери. Идея, запавшая ему в голову, приобретала все более четкие очертания.

– Что ты задумал? – спросил у него Контини на обратном пути в Лугано.

– Ничего.

– Слушай, я же видел, как ты изучал дом…

– Ты ведь сказал, что пока надо подождать. Вот я и жду!

– Знаю я тебя, Жан. Ты беспокоишься о дочери и спешишь. Ты что, решил забраться к Форстеру и пригрозить ему?

– Нет, нет, будь спокоен. Никому я не собираюсь угрожать.

– Точно?

– Точно.

– Будем надеяться, – проговорил Контини.

Потом он вставил в магнитофон кассету Азнавура, и они поехали молча, в автомобиле, заполненном старыми французскими песнями.

На следующий день Сальвиати снял дом.

Ему надоело сидеть в квартире Лины, да и соседи могли что-то заподозрить. А к тому же свои «дела» он привык разрабатывать в тишине, вдалеке от городов и денег.

Лина оставила машину в гараже, ключи виселиу входа. Поэтому Сальвиати мог свободно перемещаться из конца в конец кантона Тичино. Листая экземпляр журнала «Ищи и найдешь», он откопал домик над Ривьерой, на Монте-Ченери. Это было современное здание, окруженное леском из ольхи и орешника, который скрывал его от посторонних глаз. Архитектора у дома явно не было, а строитель наверняка не ведал о существовании плана застройки территории.

Сальвиати даже не взглянул на меблировку, только с сожалением отметил печальное состояние сада. Агент по недвижимости объяснил ему, что предыдущие жильцы снимали дом до конца июня. С начала июля он пустовал. Сальвиати заплатил вперед за три месяца. Едва распрощавшись с агентом по недвижимости, он сел перед дверью и, уже четвертый день подряд, стал звонить Маттео Марелли. И тут же попросил дать ему возможность поговорить с Линой.

– Ох, не знаю, – отвечал Марелли, – не знаю. Вы не должны просить об этом меня!

– А кого мне просить? Я хочу знать, как Лина. Иначе…

– Она в порядке, в порядке, – прервал его Марелли, – …вот, завтра обещаю связать вас с ней, хорошо?

– Слушай, Марелли, это твой последний шанс!

– Да, да! А что касается нашего дела, я…

– Что, по телефону будем об этом говорить?

– Нет, конечно. – Марелли прокашлялся. – Но знаете, я тут подобрал адреса всех учреждений, которые имеют отношение к нашему делу. Это будет нам, безусловно, полезно для…

– Сначала я хочу поговорить с дочерью. Сальвиати прервал разговор. Он все больше волновался. Хотя – это он должен был признать – случай представился удачный. Особенно то, что можно нацелиться на второстепенный филиал, где точно будут десять миллионов. Конечно, надо еще решить много промежуточных вопросов, которые…

Но что я делаю? Он понял, что внутренне начинает привыкать к мысли об ограблении. Это и было самое худшее в сволочной выходке Форстера. Сальвиати потратил годы на то, чтобы выбраться из воровского круга и придумать себе ремесло. А теперь? Даже если все пройдет хорошо, он не знал, хватит ли ему сил вернуться к старой госпоже Августине.

– Я уверен, – сказал Ренцо Маласпина, – что Марелли – одиночка.

– Но не специалист.

– Да, соглашусь. Но похоже, хлопотун.

Они сидели в офисе Контини, за распахнутым окном блестело озеро. Сыщик подал своему помощнику бокал белого вина, расчистив место на письменном столе, заваленном всякой всячиной. Маласпина официально числился безработным, но разнообразной работы у него было хоть отбавляй. Например, по мере надобности подсоблять Контини. Маласпина опустошил бокал и сказал:

– Я тут навел справки и у скупщиков краденого, но, по-моему, Марелли – не вор. Мошенничество какое-нибудь, попытка банковских махинаций. Мелочи.

При взгляде на Маласпину и Контини, сидевших друг напротив друга, могло зарябить в глазах. На сыщике была белая льняная пара, Маласпина же нацепил фиолетовые шорты и облегающую оранжевую футболку, которая едва прикрывала громаду мышц.

– В любом случае, – продолжил разговор Контини, – сдается мне, что слабое звено в этой истории – как раз Марелли. Трудно атаковать напрямую Форстера.

– А твой друг Сальвиати что думает делать?

– Не знаю. Надеюсь, будет вести себя тихо, пока мне не удастся зацапать Марелли. Думаю, он может нас привести к дочери Жана.

– Я узнал, где он живет, – в Массаньо, – сказал Маласпина, осторожно ставя бокал на письменный стол между горшком с кактусом и складным ножом. – Но в квартале его уже какое-то время не видно. Говорят, он, наверно, заполучил что-то крупное.

– Кто бы сомневался! Еще вина?

– Спасибо. – Маласпина протянул бокал. – Как бы там ни было, я продолжу поиски. Уверен, что рано или поздно он отыщется. Не может же он пропасть с лица земли!

– Не может, – Контини покачал головой. – Однако странное оно какое-то, это похищение…

– В каком смысле?

– Да, у Марелли есть информация о банковских переводах, это так. Но зачем поручать ему организацию похищения Лины? Неужели Форстер не мог найти для этого кого-нибудь поопытнее?

Озеро за окном раскалывалось на тысячи мельчайших отблесков. Полуденное солнце зажигало искры. Контини прикрыл глаза, продолжая следовать за ходом своих мыслей.

– Марелли – мошенник, а не похититель женщин. Так зачем тогда эта операция? Почему создается впечатление, что Марелли знает, где держат Лину и уполномочен обещать телефонные звонки?

– Так-то оно так. – Маласпина почесал голову. – Но звонков-то нет.

– И это тоже странно. Терпение Жана вот-вот лопнет: почему ему не дают поговорить с дочерью?

Маласпина не ответил. Оба они подумали о плохом – словно туча затемнила озеро.

– Только бы Лина была жива-здорова, – сказал Контини, вставая со стула. – Перекусишь со мной?

Маласпина кивнул. Он был человек немногословный, как и сам Контини, и, может быть, поэтому ему и удавалось выуживать информацию у тичинских уголовников. Конечно, помогало и то, что роста в нем было два метра, а веса – больше ста килограммов.

Они пообедали у Пьеро, в непритязательном ресторане в центре Лугано. Контини нравилась тамошняя почти деревенская атмосфера, скатерти в клетку и домашнее вино в графинах. Они заказали блюдо дня: пасту с соусом из сладкого перца и лука с добавлением толики тофу и песто. Пьеро заверил, что блюдо это легкое.

– Легкое, говоришь? – откликнулся Контини, расправляя салфетку. – Посмотрим, посмотрим…

Маласпина налил себе полный бокал мерло и хмуро уставился на тарелку. Он ничего не сказал. Но перед тем как начинать поединок с Лукой Форстером, он бы смолотил, по меньшей мере, хороший бифштекс. Маласпина вращался в определенных кругах уже не один год и знал, кто есть кто. Форстер не был большой шишкой, но в этом-то и состояла загвоздка. Маленькие акулы самые злые.