Майор Топачев с самого начала вцепился в версию, согласно которой потерпевшая Малинец погибла в результате несчастного случая, упав виском на комод. Крысанкин, неровно дышавший к ней, заподозрил, что в этом повинен Буцалов, и умело подставил его. По приговору воровского суда кто-то убил этого субъекта ударом финки в грудь. А шулер Румяшко, он же Яша Мопс, в отместку за приятеля прикончил Грызуна.

Гуров в ту пору куда-то срочно уезжал по служебным делам, поэтому дело ушло в прокуратуру без его ознакомления. А когда он вернулся, оно было уже везде утверждено и согласовано. Прокуратура более чем охотно согласилась с доводами и выводами опера Топачева.

Почему? Да только по той причине, что его версия была проста как табуретка и не требовала какого-либо дополнительного напряжения извилин. К тому же Яша полностью признал свою вину. Льва Ивановича очень удивило то обстоятельство, что Мопсу все равно почему-то отвесили срок по полной программе.

Впрочем, какая польза от этого нечаянного озарения? Что теперь можно изменить в судьбах участников той, весьма давней истории? Яша года через три выйдет на свободу. Калмыка, который приказал убить Буцалова, уже несколько лет нет в живых. Где-то в две тысячи девятом его застрелил снайпер на пороге собственного дома.

Да и вообще, зачем попусту переживать и напрягаться? Все в этом мире происходит именно так, как и должно. Мы всего лишь актеры грандиозного спектакля под названием «Жизнь». Роли в нем расписаны заранее. Их раздают нам еще при рождении.

Гуров провел по лицу руками и взглянул на часы. По Москве было около половины двенадцатого. То есть он проспал примерно пять часов. Через иллюминатор по другую сторону салона был виден краешек ранней утренней зари. Надо же! Москва еще только засыпает, а здешние жители уже встречают утреннюю зарю. Почти все пассажиры дремали в своих креслах.

Стас громко всхрапнул, открыл глаза, удивленно посмотрел на Гурова, откашлялся и негромко спросил:

– Лев, а ты чего не спишь?

– Нет, почему же? Поспал немного. – Гуров откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. – Попробую еще уснуть. Хотя не уверен, что удастся.

– Блин! А мне сейчас такое приснилось! – сонным голосом заговорил Крячко, тоже закрывая глаза. – Как будто меня в Германии назначили каким-то большим чином в тамошней полиции. Представляешь, бегут ко мне с докладами, а я ни в зуб ногой! Хрен разберешь, чего там они шпрехают! Им надо еще и чего-то приказывать, а я только помню «гутен таг» да «ауфвидерзейн». Так неудобно стало, что аж проснулся.

Последних слов Станислава Лев Иванович не расслышал. Он вновь незаметно для себя ухнул в пучину сновидений и очнулся от яркого солнечного света, льющегося в иллюминатор. Гуров протер глаза и обнаружил, что самолет уже идет на посадку. В салоне все проснулись, задвигались, заговорили.

Путешествие в небесной выси продолжалось восемь с лишним часов. Колеса «Ила» наконец-то мягко коснулись бетонки сахалинского аэропорта Хомутово и немного потряслись на ее неровностях, передавая толчки и вибрацию фюзеляжу и крыльям. После безмятежного плавного полета подобный вариант возвращения на земную твердь показался нашим путешественникам несколько даже непривычным.

Самолет замер в конце взлетно-посадочной полосы. Лев Иванович и Станислав вместе с другими пассажирами потянулись к выходу. Те из них, кому достались места в хвосте машины, вышли из нее в числе первых.

– Вот мы и на краю света! Это, я так понимаю, Хомутово? – Крячко ступил на трап и жизнерадостно ухмыльнулся. – Гляди-ка, все так же, как и у нас! Вот только ощущение такое, что день не настоящий. У нас же сейчас все нормальные люди спят. Мой организм усиленно подсказывает, что неплохо бы всхрапнуть еще пару часов. Но ведь тут уже начался день. Все! Отоспались!

Сыщики прошли в старомодное трехэтажное здание аэровокзала, первым делом разыскали умывальник и привели себя в порядок. Затем они забрели в кафе, подивились здешним ценам, весьма нехилым для провинции, и основательно подкрепились. Официантка, молодая брюнетка приятной наружности с заметной примесью корейской крови, подошла за расчетом. Московские гости поинтересовались у нее, где можно купить билет на самолет до Курил.

Щедрые чаевые весьма позитивно расположили девушку к обаятельным рослым незнакомцам. Она немного подумала и сокрушенно сообщила, что на полет в ближайшие дни едва ли стоит рассчитывать. По ее словам, здешнее авиасообщение очень сильно зависит от погоды. А она в этом регионе летной бывает редко.

– Билеты на что-нибудь летающее вы можете взять только в городе. Центральная авиакасса находится на Коммунистическом проспекте. Это немного не доходя краеведческого музея, если идти от площади Ленина. Обычно самолеты добираются до Менделеева – это аэродром на Кунашире – где-то за час. Но я слушала прогноз. Авиасообщения не предвидится минимум неделю. Так что вам проще было бы добраться морем. Это намного надежнее. Теплоход от Корсакова добирается до островов всего за сутки. Раньше он ходил два раза в неделю, сейчас – три.

Стас задумчиво взглянул в потолок, почесал затылок и сокрушенно вздохнул.

– Прямо по старой поговорке. Близок локоть, да не укусишь, – резюмировал он.

– Это значит, что сейчас нам прямой курс на Корсаков? – спросил Гуров.

Девушка негромко рассмеялась и ответила:

– Нет, что вы! Сначала вам надо в город, чтобы там взять пропуск на Курилы. Все же пограничная зона. Кстати, касса, где вы сможете взять билет на теплоход, находится на верхнем этаже универмага «Новинки». Там рядом городской парк и православная церковь.

– А нам пропуск брать обязательно? Как-никак мы из Главного управления уголовного розыска, – с некоторой горделивостью сообщил Станислав.

Официантка недоуменно пожала плечами.

– Ой, ну этого я не знаю. – В голосе девушки звучало недоумение. – Кстати, раз уж вы из такого серьезного ведомства, то, может быть, вам обратиться к военной авиации? Их аэродром совсем близко, пешком дойти особого труда не составит. Наши горожане, имеющие там знакомых, при случае летают с ними без особых проблем. Правда, они тоже от погоды зависят.

Сыщики поблагодарили свою собеседницу за интересную информацию, вскинули на плечи увесистые дорожные сумки, вышли из аэровокзала и зашагали в сторону военного аэродрома.

Майор в кителе с голубыми авиационными петлицами выслушал гостей из Москвы и лишь сочувственно развел руками.

– В принципе, пойти вам навстречу мы могли бы, – резюмировал он. – Но у нас ближайший борт пойдет в ту сторону только через четыре дня. К тому же если установится погода. А она – увы! – нас не балует. Там сейчас штормит, причем очень здорово.

Сыщики вернулись к аэропорту и направились к стоянке такси. Машины выстроились в не очень длинный ряд за так называемым антитеррористическим барьером из больших железобетонных параллелепипедов, по диагонали окрашенных красными полосами. Как они уже успели заметить, практически все автомобили здесь были японскими.

Опера подошли к крайнему справа синему седану и поинтересовались у водителя, крепкого белобрысого парня, у которого из-под ворота рубахи выглядывала флотская тельняшка, сколько он запросит до города. Конкретно до проспекта Победы.

– В погранслужбу, что ли? – с ленцой в голосе поинтересовался тот.

Таксист увидел утвердительный кивок и назвал сумму, вполне подходящую даже для Москвы. Впрочем, после недолгого торга она ужалась до вполне приемлемой величины. Седан вырулил на трассу и побежал в общем, не самом скудном для Сахалина потоке машин.

– Москвичи? – небрежно руля кончиками пальцев и глядя перед собой, спросил таксист.

Уловив в его вопросе явный оттенок пренебрежения, Крячко недовольно засопел.

– Да. И что? – с вызовом уточнил он.

– Нет, ничего, – как бы нейтрально, но все с той же скрытой подначкой откликнулся водитель.

– Я не удивляюсь. – В голосе Льва звучали не менее ироничные нотки. – В этих краях очень сильна, так сказать, невероятная любовь к Москве. Если узнают, что ты из столицы, то воспринимать будут только как зажравшегося жлоба и виновника всех сахалинских проблем. Я прав? – он внимательно посмотрел на таксиста.