Стол в горнице был накрыт просто шикарный, и судя по всему, сам хозяин и старина Пем уже славно повеселились. Чаток молча расправлялся с куском телятины (Карсидар слишком громко подумал, что парень с радостью имел бы в тарелке его мясо, а не телятину, и Читрадрива порадовался, что никто кроме него не слышал этой мысли). А Сол примостился в уголке комнаты и, болтая ногами, ощипывал очередную гроздь винограда, которую ему дала Эдана, в силу печального недуга, сделавшего её бесплодной, неравнодушная ко всем сиротам.

– Ну, наконец-то, – проворчал Векольд. – Я уж и не надеялся, что вы появитесь. Обсудили свои дела?

– Обсудили, – сказал Читрадрива, и они с Карсидаром сели за стол.

Тут же словно из-под земли явилась в сопровождении молодой служанки Эдана и принялась всячески обхаживать своего ненаглядного Шелиха, в то время как служанка подавала еду Читрадриве.

– Не надо, я сам, – попробовал протестовать Карсидар, не привыкший к такому ласковому обращению, какого удостаивала его пожилая женщина.

А та лишь вздыхала да продолжала накладывать еду.

– Перестань, – сказал наконец с чувством Векольд. – Пойми, ведь ты ей как сын. Сынок её! Хоть бы раз мамой назвал…

– Имой, как когда-то, – обронила Эдана и тихонько всхлипнула.

Чаток нервно оторвал зубами кусок говядины и злобно покосился сначала на Карсидара, затем по очереди на обоих приёмных родителей.

– Да чего вы, в самом деле?! – не выдержал Карсидар. – Ну, не насовсем же я ухожу! Вернусь когда-нибудь.

Чаток издал невнятный звук, проглатывая мясо.

– Ладно, давайте о чём-нибудь другом, – сказал Читрадрива, пытаясь разрядить быстро накаляющуюся обстановку.

– Давайте, – слишком поспешно согласился Векольд. Но, будучи не в силах сразу уйти от темы предстоящего путешествия, тут же протянул:

– Опасно там, сынок. Очень опасно.

– Дорогу покажешь? – тихо спросил Карсидар.

– Ещё чего! – насмешливо сказал старик. – Где ж это видано, чтобы отец сына своими руками на погибель посылал.

– Почему на погибель? Ведь мы все вместе будем, поможем друг другу, побережём, – заметил Читрадрива, хоть это звучало не слишком убедительно.

Но Векольд, как и всякий гохи, не верил, что от колдовской страны можно ждать добра.

– Побережёте! Эх-х… Знать бы, от чего беречь, – старик вздохнул. – Очень уж там опасно, сынок. Дорога никудышняя, да и лавины на подходе случаются. А уж в самом…

Векольд только рукой махнул и замолчал, из суеверного предубеждения не решившись говорить о Ральярге, – того и гляди, беду накличешь!

– А вот мы бы пошли да поглядели, – вдруг подал из своего угла голос Сол. – Чего это там опасно? Может, как раз наоборот. Всякое ведь болтают.

Читрадрива не смог удержаться от улыбки: молодец мальчик, правильно сказал, хоть и с чужих слов. А главное, сказал вовремя!

– Да, нельзя бояться того, чего никто не видел. Глупо, – поддержал он Сола. – И ты, почтенный Векольд, это прекрасно знаешь. Небось, не в одном походе князя своего сопровождал. Так что же, вы всегда боялись врага, о котором заранее не было достаточно известно?

Таким образом Читрадрива рассчитывал увести беседу от опасной темы. В самом деле, это ему удалось. Похоже, Векольд оценил его усилия. Старик наполнил стакан вином, залпом осушил его, а затем предался воспоминаниям. Постепенно все успокоились, хотя время от времени тема опасности неизведанных земель всё равно всплывала. Однако теперь об этом говорили вскользь.

Чатоку наконец наскучило сидеть за столом. Он поднялся, не вполне искренне пожелал присутствующим здоровья и удалился, послав Карсидару взгляд, который должен был означать, что, не в пример отцу, парень укажет дорогу в колдовскую страну. За ним последовал Сол, которому Пеменхат велел пойти отдохнуть, поскольку завтра должен был начаться самый последний (и, по идее, самый утомительный и опасный) переход за всё время их экспедиции.

– Дети, дети… – протянул порядком захмелевший Векольд, провожая взглядом скрывшегося за дверью мальчугана. – Вот ведь как бывает: пропал ребёнок, думаешь, всё, утонул, сгинул – а он жив-здоров! Вырос, совсем большим стал. Да ещё таким красавцем!

Бывший оруженосец умилённо воззрился на Карсидара. Эдана примостилась рядом с ним на краешке скамьи и потупившись вертела в руках большую деревянную ложку.

– Слушай, сынок. Может, ты бы остался? Заживём вчетвером, невесту тебе подыщем. А, сынок?

Не сдержавшись, Карсидар прыснул в кулак. Пеменхат лишь головой покачал. Читрадрива же никак не отреагировал на неожиданное предложение Векольда.

– А что в этом смешного, сынок?

– Так, ничего, – ответил Карсидар.

– «Острый меч, добрый конь да умение владеть мечом и править конём – вот и всё богатство мастера!» – процитировал Пеменхат любимые строки из любимой своей голосянки.

– Именно. Куда жениться мне, бродяге! Смешно.

– А ты бы осел в Толстом Бору, и дело с концом.

– Я беден. Меч да Ристо – вот всё моё достояние. Да ещё добрые попутчики, – Карсидар дружелюбно посмотрел на почтенного Пема и на Читрадриву.

– Ничего, это дело наживное, – не сдавался Векольд. – Дам тебе надел на виноградниках – вот ты и богат.

Карсидар недоверчиво покачал головой.

– В таком случае, мне не сдобровать. Чаток на меня так зол, что останься я здесь – в клочья разорвёт.

Пеменхат вновь кивнул, а старый оруженосец вдруг взбеленился, со злости так хватил кулаком по столу, что посуда подпрыгнула, точно живая, и гаркнул:

– А я сказал, дам надел! И пусть Чатока это не волнует, он в накладе не останется!

– Тише, тише, – Эдана попыталась утихомирить расходившегося супруга, однако он сбросил с плеч заботливые руки жены, вскочил и завопил громче прежнего:

– Нет! Не надо! Поделю виноградники пополам!

– Я не останусь, – просто сказал Карсидар.

– Ни в коем случае, – подтвердил Читрадрива. – Мы продолжим наш путь, сколь бы опасен он ни был.

Векольд съёжился, осел на скамью. Почему-то сразу стало заметно, какой он старый.

– Понимаешь… отец… – Карсидар впервые назвал его так и тут же смущённо умолк.

Векольд поднял на него помутневшие от еле сдерживаемых слёз глаза.

– Понимаешь, отец, – продолжал Карсидар. – Дорога, скитания… Странствия у меня уже в крови. Ничего тут не попишешь.

– «Славная пыль прошлых веков, что осела на наших сапогах, вновь позвала нас в путь…» – откликнулся Пеменхат.

– Так что не в наследстве дело, – подтвердил Читрадрива. – У нас есть цель, мы идём к ней и не свернём с пути ни за что на свете. Всё дело в дороге. Признайся, Векольд, разве не бывает так – и деньги есть, и человек привлекателен, а не женится. Ведь бывает?

Несмотря на сопротивление жены, старый оруженосец вновь наполнил стакан, сделал большой глоток и согласился:

– Ты прав, чёрт возьми, в самом деле бывает. Взять хотя бы моего господина князя Люжтенского, у которого я отслужил верой и правдой почти четверть века…

– Э-э-э, у князя это потомственное, – махнул рукой Читрадрива, вспомнив один подслушанный во время пребывания в княжеском замке разговор. – Насколько я знаю, двоюродный дед светлейшего тоже не женился, и ему наследовал племянник. Разве нет?

– Верно, – согласился Векольд и немедленно возразил сам себе:

– Верно, да не совсем! У того князя была совсем другая история. А нынешнего просто околдовали.

– Вот как? – удивился Пеменхат, и голос его дрожал, когда он спросил:

– Интересно, кто?

– Так, гандза одна.

От неожиданности Читрадрива подавился знаменитым пирогом с дичью и надрывно закашлялся. Эдана бросилась к нему и принялась стучать ребром руки в основание шеи, но он отстранил её и, всё ещё покашливая, возразил старому оруженосцу:

– Не может того быть! На самом деле гандзаки вовсе не колдуют…

– Да? – поджав губу спросил Векольд. – А что ж они делают, по-твоему?

Читрадрива не нашёлся, что возразить, а потому предпочёл закашляться пуще прежнего. Старик подождал немного, но, не получив ответа, продолжил: