Когда юноша поел, его сознание достаточно прояснилось, чтобы он заинтересовался происходящим. Нош вкратце объяснила, что случилось.

— Я помню, — медленно промолвил Крин. — Эти зверюги…

— Они тоже здесь, — сказала Нош, кивнув в сторону стойла. — И пастушка, Ханка.

Нош поманила девочку пальцем, и Ханка встала так, чтобы Крин мог увидеть ее.

— Из Жилы? — спросил он.

— Да. Им было предостережение… сон. Но Сновидцу не поверили. Он отправился на поиски доказательств и не вернулся.

Внезапно Нош вспомнила молодого парня, которого они нашли в лесу. Вдруг это и был Янкин?

Затем она пересказала историю Ханки. Когда Нош протянула руку, пастушка вложила ей в ладонь хлыст, который долгие годы хранился в этой деревне.

— Так что зов не обманул меня, — закончила Нош. — Осталось найти всего два…

Крин вздохнул и поудобнее пристроил голову на мешке.

— Прошу тебя, Одаренная, не начинай новую охоту… прямо сейчас.

И к своему удивлению, девушка заметила, как его губы тронула легкая улыбка. Правда, он смог улыбнуться только одним уголком губ.

— Нет-нет, не сейчас, — поспешила ответить Нош, складывая Пальцы в мешочек. Но вешать его на шею она не стала. Он слишком раздался, чтобы его можно было спрятать за пазухой. Девушка положила мешочек рядом с головой Крина. Так, чтобы он не касался щеки юноши, но лежал неподалеку. Она ждала взрыва возмущения.

Не поворачивая головы, парень покосился на мешочек.

— Я изучаю, что может делать заключенная в них сила, — объяснила Нош. — Ханка сказала, что она исцеляла ушаров. И…

Она помолчала, накрыв мешочек ладонью.

— Когда я уходила на разведку, то оставила их с тобой. У тебя был шок, а лекари говорят…

— Ты и вправду в это веришь? — прошипел он.

— Да, — кивнула она. — Потому и прошу тебя. Пусть этой ночью они будут рядом с тобой. Клянусь… кровью, если пожелаешь… что они никогда не причинят тебе вреда! Скорее наоборот, помогут. Даже такому неверующему упрямцу, как ты!

Последние слова она произнесла более мягко и улыбнулась.

— О, иди и поешь, Одаренная, — ответил он, криво усмехнувшись. — Можешь оставить свое сокровище, где пожелаешь. Я не буду возражать.

Ханка нырнула в стойло к ушарам и притихла. Когда Нош подняла фонарь повыше и поискала ее взглядом, то обнаружила, что девочка прикорнула между теплыми мохнатыми телами и положила голову на спину ближайшего животного. Вероятно, она не раз уже ночевала в компании своих подопечных.

Нош погасила фонарь, опасаясь, что масло выгорит слишком быстро. Затем подкинула в костер несколько веток. Она прилегла рядом с Крином, накрывшись своим плащом. Мешочек с тлеющими Пальцами оказался между ними. Через минуту прибежал зарк и забрался в привычное убежище. Нош закрыла глаза и прислушалась к буре, которая бушевала за стенами хлева. Пастухи выстроили домик добротно, внутрь не проникало ни капли дождя и по полу не тянуло сквозняком.

КРИНА РАЗБУДИЛ страшный шум. Юноша дернулся, пытаясь выпутаться из-под плаща, но голова взорвалась дикой болью, и он рухнул обратно на подушку. Гвалт и шум нарастали. Голова Крина раскалывалась на части. Он высвободил руки и хотел зажать ладонями уши. Но, ко всем несчастьям, невзначай шлепнул себя по левой щеке.

К шуму прибавился пронзительный свист, а затем высокий девичий голос. Крин обнаружил, что один глаз не желает открываться, зато второй цел. Юноша уставился в потолок. Ага, он в каком-то доме. Но гомон и боль в голове мешали сосредоточиться и вспомнить, как он сюда попал. Над ним склонилась Нош.

— Это ушары, — пояснила она. — Они хотят выйти на пастбище. Если я помогу тебе, ты сможешь отодвинуться?

Какая-то часть сознания поразилась: «Ушары?», но второй части хватило осознать смысл вопроса и утвердительно взмахнуть рукой. Нош помогла ему отодвинуться к стене.

— Давай, Башар! — завопил невыносимый голос. Огромная четвероногая туша прошла совсем рядом с лежащим юношей. За вожаком повалили остальные животные. Крина окатила плотная, удушающая волна их запаха. Он закашлялся.

Наконец ушары вышли. В комнате стало просторно, и Крин заметил небольшой очаг. Но сбоку, совсем рядом, что-то светилось даже ярче, чем огонь в очаге. С минуту он непонимающе разглядывал мешочек, затем догадался, что это такое. Рухнули последние барьеры, и он вспомнил все события вчерашнего дня.

— Они ушли пастись? — спросил он. — Но что…

Нош, которая до этого обеспокоено изучала его лицо, занялась мешками.

— Ханка сказала, что они очень осторожные звери. Она повела их в небольшую долину, где есть их любимая трава. Правда, немного, так что нам придется искать новое пастбище…

Крин оправился настолько, что уловил неожиданное местоимение в ее последней фразе.

— Мы должны отыскать пастбище… Но зачем нам эти звери? Да, мы заберем этого ребенка с собой…

— В Даст, — закончила за него Нош. — Конечно, Ханку нельзя бросать здесь. Но она не оставит своих зверей. Ни один пастух так не сделал бы. Неужели те, кто обосновался в Дасте, не обрадуются такому четвероногому богатству? Их, конечно, нельзя пускать на мясо… зато весной они будут линять, а их шерсть такая теплая! В Даст прибудут караваны, так что можно будет устроить торги.

— Даст! — воскликнул юноша, наконец осознав ее идею. — Значит, мы возвращаемся в Даст?

— Если найдем туда дорогу, — улыбнулась Нош. — Мы ведь не можем просто идти на восток, в надежде когда-нибудь попасть в Даст. Да, я собираюсь туда. Если только… если только не услышу зов.

И она твердо посмотрела ему в глаза.

— Может, пронесет! — выдохнул Крин, наконец заставив ее рассмеяться.

— Увы, Крин, с тех самых пор, как ты неохотно согласился проводить меня в то казгарское святилище, куда мы только ни попадали! И все против твоей воли. Но сейчас я согласна с тобой — мы идем в Даст. Но только после того, как ты поправишься.

Буря, которая громыхала целый день до самого вечера, наконец улеглась. На небе не было ни облачка.

Дверь хлева, сложенного из необтесанных глыб, слепленных глиной, была открыта. Снаружи ярко сияло солнце, которое уже клонилось к горизонту. В помещение ворвался свежий ветерок, такой приятный после звериной вони, которую оставили после себя ушары. В воздухе запахло весной.

В холодный сезон иногда случаются оттепели. Видимо, природа решила одарить холмы нежданным теплом.

Когда Нош смазала его раны целебной мазью, боль немного улеглась. Крин заметил, что до этого девушка подержала мазь над мешочком с Пальцами. Сев на постели, юноша увидел Дарующего Надежду и принялся внимательно проверять остроту клинка. На лезвии не было ни пятнышка, ни зазубринки, но парень предпочел бы заточить его заново в хорошей оружейной.

Закончив возиться с разными маленькими коробочками, Нош подошла к Крину и присела, скрестив ноги. Она откинула капюшон, скрывавший ее лицо, на спину и с наслаждением вдыхала пьянящий теплый воздух.

— Интересно, далеко ли отсюда караванный путь? — промолвил Крин, задвигая Дарующего Надежду обратно в ножны. — Узнать не у кого. Я знаю только, что это где-то на востоке. Если идти на восток, рано или поздно наткнешься на дорогу.

Хотя голова болеть перестала, Крин смог встать на ноги только через три дня. Притом первые попытки закончились неудачей. И юноша прекрасно понимал, что ему еще рано пускаться в путь, где их могут подстерегать неведомые опасности.

Когда Ханка пригнала стадо обратно, он принялся расспрашивать девочку о прилегающей к деревне территории. Но она знала немного. Хлев, в котором они укрывались, Янкин построил всего два года назад. Это была крайняя точка, куда забиралась пастушка, и то нечасто.

Придется смириться с тем, что Нош и Ханка некоторое время будут его глазами и ушами. Девочка повела Нош к дереву, с которого открывался вид на окрестности. Именно отсюда Ханка видела страшный конец Жилы. Длительное наблюдение показало, что в село больше никто не возвращался — ни поселянин, ни степняк.