Стук копыт затих в отдалении. К зарослям, служившим прибежищем Уилладен и Николасу, всадники так и не приблизились. Однако в душе девушка знала (и это заставляло ее крепче сжимать амулет), что по крайней мере один из них почувствовал их присутствие. Но почему же тогда молодых людей не обнаружили?

Николас снова появился подле нее; фигура юноши сливалась с ночной тьмой, вместо лица — бледное пятно во мраке.

— У нас, похоже, есть попутчики…

Сссааа перепрыгнула через ветку поваленного дерева и опять устроилась на плече Уилладен.

— Кто-то из них знал о нас, — сказала девушка уверенным тоном, нисколько не сомневаясь в истинности своих слов.

— Они либо очень торопятся, либо, — холод стали, который Уилладен так часто видела в глазах молодого человека, казалось, передался его голосу, — полагают, что мы — слишком легкая добыча, на которую не стоит тратить времени. Сссааа сумела утихомирить лошадей — у Вазула поистине прекрасный союзник. Однако очевидно, что они ехали знакомой тропой — пять мужчин и две женщины…

Неожиданно для себя Уилладен выпалила:

— Одна из них — высокородная госпожа Сайлана.

Николас сжал ее руку:

— Откуда вы это знаете?

Уилладен снова спрятала нос в разлохмаченный сверток, в который превратился ее амулет.

— Я почувствовала запах папоротника… и запах зла!

— Они не пытались скрыть следы. — Пальцы юноши немного ослабили хватку. — Они едут на запад, а потом — на север. Принц уничтожил Волка, но кое-кто из его шайки до сих пор на свободе. Эти выродки скрываются в разных местах до тех пор, пока кто-нибудь не соберет их снова. — Он кивнул, повторяя еще раз: — На запад, а потом на север — в сторону Ишби.

— Что такое Ишби? — наконец решилась задать давно назревший вопрос Уилладен. Казалось, в этом слове заключена какая-то зловещая сила.

Несколько мгновений длилось молчание: должно быть, Николас обдумывал ответ. Когда же он заговорил, девушке показалось, что он старается выражаться иносказательно, избегая точных фраз.

— Вы видели Звезду — в Обители? Уилладен прекрасно помнила единственное свое посещение Обители; тогда она ждала свою госпожу, которую пригласила настоятельница. Впечатление оказалось настолько сильным, что сейчас (и не только сейчас) она не могла припомнить никаких деталей, кроме удивительного аромата — чарующего, сильного, дарившего успокоение сердцу и разуму. Этот аромат настолько заворожил ее, что вернувшейся Халвайс пришлось встряхнуть девушку за плечи: только тогда она начала осознавать, где находится. Именно этот запах и запомнился ей лучше всего. А еще — какое-то сияние в дальнем конце зала…

— Наш мир, — медленно продолжал Николас, словно подыскивая нужные слова, — открыт, как и мы сами, с самого нашего рождения. Для нас всегда существует выбор; существует он и для мира. Иногда может показаться, что выбором этим управляет некая воля, находящаяся вне нашего мира. Как бы сложилась ваша жизнь, если бы не чума?

Уилладен погладила мягкий мех Сссааа:

— Я… моя мать была повитухой, Халвайс знала ее; отец — стражем на границе. В дни правления покойного герцога люди продвигались на север. Там были хорошие пастбища для овец; шли даже разговоры о том, чтобы построить город для пограничной стражи и их семей… Мой отец решил перебраться туда, мать тоже была с ним согласна, думая, что это — большая удача для нашей семьи…

Странно, но за все эти годы Уилладен ни разу не обращалась мыслями к прошлому, — рабство, в которое она попала на постоялом дворе Джакобы, словно выбило из нее все светлые воспоминания.

— Итак, ваша жизнь сложилась бы по-другому, а вы, следуя этим путем, стали бы другим человеком.

Он больше не сжимал руку девушки; сейчас его прикосновение было почти таким же теплым, как прикосновение Сссааа, и Уилладен решилась задать встречный вопрос:

— А кем стали бы вы?

— Когда-то имя нашей семьи было одним из самых знатных в герцогстве. Но… мы служили герцогу во времена падения Ишби. Говорили, что из-за этого нас коснулось проклятие, хотя мы и сражались во имя Звезды. В наши владения вторгались люди с дальнего запада, и не было денег для того, чтобы нанять солдат; наши же воины были немногочисленны. Сыновья и дочери в нашем роду умирали молодыми, не оставляя потомства — кроме лишь немногих. Потом настали те времена, когда появился на свет я. Мой отец остался калекой, схватившись с медведем, что напал на последний из лошадиных табунов; он больше не мог вести в бой своих людей… Разбойники становились все сильнее; они нанесли удар как раз перед тем, как разразилась чума. Наш замок пал; в огне пожара погибли мои отец и мать. Однако еще до этих страшных событий меня успели отправить со следопытами в горы: отец полагал, что я не смогу стать лордом, и я всегда буду благодарен ему за его рассудительность и здравый смысл… Юноша смолк, но спустя минуту продолжил:

— Мы находились в отдаленном родстве с Вазулом, и когда чума отступила, а я остался в живых, то рискнул проверить, насколько прочны узы крови. Вазул — человек, наделенный многими талантами, в гораздо большей степени, чем полагают те, кто плохо отзывается о нем; я не сожалею, что стал его глазами и ушами там, куда не так просто проникнуть обычному человеку. Такова моя история, госпожа. Если бы разбойники не захватили Фархольм, или если бы меня не отослали в обучение к следопытам, или если бы я не встретился с лордом канцлером, я никогда не стал бы тем, что я есть теперь.

— Ишби, — медленно проговорила Уилладен. — Что это такое? Об этом не говорят в Кроненгреде — а если и говорят, то мне никогда не приходилось слышать об этом.

— Нам снова придется вернуться, — ответил Николас, — к равновесию Света и Тьмы. Много поколений назад на западе поднялась сила, за которой стояло нечто недоступное человеческому пониманию. В те времена жила женщина, Нона из Дома Харкмара, которая, как говорят, — хотя, может быть, это только легенды — была не вполне человеком. Она вступила в союз с той силой с запада, о которой я говорил; с Ноной ушли те, кто поклонялся ей, и основали обитель — Ишби… На некоторое время о них забыли; а потом они решили испытать свою силу. Во время битвы ведьму убили — по крайней мере, люди видели ее труп. Однако никто не знал, действительно ли зло было окончательно побеждено. Сейчас же ходят слухи о том, что чума — дело рук той же силы и болезнь была послана для того, чтобы ослабить нас прежде, чем придет черед второй битвы со злом.

— Но что им нужно от госпожи Махарт? Они хотят сделать ее заложницей?

Начинало светать, и теперь Уилладен гораздо яснее видела лицо Николаса.

— Может быть. Но одно очевидно: те, кто проехал здесь сегодня ночью, и госпожа Сайлана вместе с ними, направляются в Ишби, туда, где таится корень всех наших бед.

Девушка снова поднесла к носу амулет. Запах был так силен, что на мгновение ей показалось — госпожа Махарт рядом с ними.

— Значит, туда лежит наш путь, — сказала она, зная, что уже сделала выбор.

Они наскоро позавтракали, и Уилладен отправилась к ручью, где, сняв юбку и штаны, принялась смазывать кремом натертую седлом кожу.

Утро было ясным, сквозь ветви деревьев на воду падали солнечные блики. Уилладен ощущала легкий ветерок, ее ноздри дрожали от тысячи запахов, над ее головой пели птицы, в траве шуршали какие-то мелкие зверьки. Сссааа напилась из ручья, а затем, стремительно ударив по воде лапой, когтями поймала мелкую рыбешку, которую и съела без остатка.

— Он оставили ясный след, — сообщил Николас девушке, когда та вернулась в лагерь. — Едут на север, не прячась. Если они не боятся, значит, мы можем встретиться с нежданной бедой. Разбойники прекрасно знают эту местность и все еще опасны…

Уилладен страшно не хотелось снова садиться на лошадь, однако выхода у нее не было; кроме того, так же как и молодой человек, она нисколько не сомневалась в том, что у них были серьезные причины торопиться.

Ишби ждет — или ждет то, что затаилось там.

РАЗВЕДЧИК, чья одежда сливалась с окружающей зеленью, смотрел снизу вверх на своего командира.