К ВЕЧЕРУ все камни покоились на местах, причем последние три — по тайному выбору Фогара. Тело юноши трепетало от магии, камни были переполнены ей. Выполнив задание, Фогар поднялся и сверил свое творение с пергаментом. Каменные диски в точности повторяли схему.

Наступали сумерки — сама Тьма пришла проверить нечестивую работу подмастерья. Юношу посетило неприятное чувство, будто стоит ему резко обернуться, и перед глазами мелькнет тень, только не настоящая, а некий призрак, убегающий, лишь повернешь голову, видимый особым, нечеловеческим зрением.

Юноша сосредоточился и, стараясь не наступить на каменные диски, пошел прочь от спирали. Сейчас он впервые обратил внимание, что гоббы — все до единого — выбрались из своих вонючих бараков. Каждый издавал гортанное рычание, причем твари рычали в унисон. Хриплые звуки никак не могли претендовать ни на пение, ни на послание

Ветра, больше всего они напоминали ритуальный сигнал. Это… это призыв!! Едва разум дал название действиям демонов, Фогар уже не сомневался в верности своей догадки.

Были тут и другие зрители: поодаль от спирали собрались рабы; в призрачном вечернем свете, загорелые до черноты, в грязной одежде, они почти сливались с землей. Похоже, вокруг собралось все население Стирмира.

Вспыхнули факелы, и фигуры присутствующих обрели четкость; в воротах башни возник повелитель Тьмы. Отсветы огня образовали вокруг колдуна подобие переливающейся ауры. Ярче всего было освещено то, что повелитель держал в руках, будто святыню. Он шел маленькими осторожными шажками, словно боялся нарушить равновесие, ведь шар клубящейся тьмы так долго был его главным сокровищем.

Черный маг осторожно ступил на первый камень спиральной дороги. От Эразма явственно веяло триумфом и возбуждением. Фогар не понимал, что творится с его разумом; восприятие и понимание событий стали четкими как никогда раньше.

На последнем камне Эразм остановился. Казалось, маг не заметил отличия в трех последних каменных дисках, которое уловил подмастерье. За спиной колдуна выросла тень, подобная второй мантии; с каждым шагом она становилась все больше и теперь моталась из стороны в сторону, как будто перед ней возвели преграду. Однако маг не заметил и этого.

Он воздел высоко над головой шар тьмы и твердой рукой метнул его в конец спирали. Затем колдун воздел посох и указал на сферу.

Мир и ночь разделились; по крайней мере, так почудилось Фогару. Взрыв магии захлестнул его разум, и он рухнул на колени, а потом очутился… где? Разум не успел ответить юноше, сознание его покинуло.

Церлин забилась в уголок темницы. Реальность стала практически неотличимой от снов, которые потоком обрушивались на нее в последнее время.

Теперь в Стирмире не знали, что такое цвета, — девушка не помнила ни зеленых лугов, ни голубого неба, ни сизокрылых птиц. Однако во сне или, вернее, в снах, поскольку одно видение зачастую перетекало в другое столь плавно, что девушка не замечала границы, — ей была показана богатейшая палитра красок.

Церлин оставалась узницей каменных стен, однако вместо них изголодавшийся взор видел гобелены, изукрашенные узорами самых различных оттенков. Солнечный свет, игравший на узорах, рождался не только от факела или свечи, но от плывущих пузырьков, изумительно сиявших всеми цветами радуги.

Что это — наваждение, посланное Эразмом, явь или безумство фантазии? Надо быть осторожней.

— Церлин.

Девушка резко обернулась. Кто может позвать ее по имени? Никак она заблудилась во сне!

Сперва Церлин не удалось толком разглядеть того, кто ее окликнул, поскольку незнакомец сидел за столом, на котором шаткими баррикадами громоздились книги в деревянных переплетах и свитки пергамента. Сам же человек…

Церлин встретилась с ним взглядом, и первый испуг прошел. О нет, это не Эразм затеял новую пытку. Сияющая мантия незнакомца переливалась яркими красками, подчеркивая его фигуру. Сразу видно, что этот человек питается не кореньями и уж тем более не голодает! Редкие русые волосы стояли торчком — видимо, из-за привычки в задумчивости их ерошить. Круглое лицо было бледным, как у тех, кто подолгу не видит солнечного света, но рот расплылся в добродушной улыбке, и девушка почувствовала, что улыбается в ответ. Забыв про осторожность, Церлин произнесла:

— Господин…

— Не называй меня такими громкими словами, девочка! — замахал руками незнакомец. — Меня зовут Гиффорд. На свою беду родившись с пытливым умом, я стал местным архивариусом. Здесь не было и не будет господ. Каждый маг — единственный в своем роде; кто вправе сказать, что один лучше другого?

Подойдя чуть ближе, Церлин спросила:

— Где мы? Это место немного похоже на то, где Эразм проводит время со своими… — девушка кивнула на книги и свитки, — дьявольскими орудиями.

Архивариус покачал головой.

— О нет! Зло проистекает из неверного выбора. — Он впервые нахмурился. — Дитя, ты родилась с даром, которым пока не владеешь, и потому должна учиться. — Архивариус кивнул на горы книг. — И лишь затем ты сможешь сделать собственный выбор — по какому пути пойти.

Девочка облизала пересохшие губы.

— У Эразма был выбор, однако ничем хорошим это не кончилось.

— Да, Эразм сделал выбор, — снова кивнул Гиффорд. — Теперь он тщательно исследовал Тьму, и скоро ему предстоит новый выбор. Однако давай поговорим о тебе. Ты, Церлин, внучка Хараски, дочери Инссанты — Зовущей Ветер… Я мог бы продолжать перечисление твоих предков, но речь не о них. Ты обладаешь магией, хоть пока она и дремлет в твоем разуме.

— Хараска… — Дыхание девочки перехватило при упоминании любимой бабушки. — Эразм приказал гоббам разорвать ее на части. Я не хочу такой судьбы.

— Если ты станешь учиться, Церлин, то будешь в большей безопасности.

На этот раз девушку провести не удалось.

— А вот Фогар… черный маг говорит, что у него талант. Фогар только и делает, что учится, но до сих пор от него не слышали ни единого заклинания. И что за прок от такой учебы?

— Дитя, у этого юноши своя роль во всеобщей судьбе — не та, к которой готовит его Эразм!

Внезапно девушку охватил страх.

— А ты… сможешь защитить меня от… него? Улыбка Гиффорда исчезла.

— Это тебе придется узнать самой. Впрочем, одно я обещаю: как и Фогара, тебя ждет нелегкая задача, однако ты с помощью Света поймешь, что это путь к свободе, а не к отчаянию. Хотя… — наставник задумчиво подпер щеку рукой, — порой у ученика появляется искушение экспериментировать самостоятельно. Предупреждаю, Церлин, в запретных водах можно выудить чудовище вместо упитанной рыбки!.. И еще, не будь слишком доверчивой. Многое в этом мире не то, чем кажется; происходящее с нами мы оцениваем исходя из того, где мы и кто мы есть.

И все же ты не одинока, Аасшии, — последнее слово Гиффорд проговорил нараспев. — В далеком прошлом мы с твоими предками вместе бились за сохранение Света! Именно в Стирмире осели те, кто перенес самые тяжелые удары войны. Там они нашли Ветер. Его порывы несли свежесть и чистоту. Люди направили его в нужное русло, и наступил расцвет магии.

Шли годы, тех, кто помнил, становилось, увы, меньше и меньше. Люди перестали думать о Ветре как об оружии, как о кулаке смерти; он стал для них обычным посыльным, передающим вести, — Дыханием Жизни.

Невостребованная магия слабеет, Церлин. В итоге, когда Эразм напал на Стирмир, колдун смог поработить жителей долины: высосал заключенную в них магию и изгнал Ветер, их верного союзника. Люди стали глухи к голосу Света. Они верили, что добились мира раз и навсегда, и, утратив бдительность, проиграли сражение задолго до его начала.

Все твои предки, ведомо или неведомо для себя, пронесли через века искру таланта. Говоришь, Фогар не справляется с заданиями Эразма? В этих неудачах его спасение. Они не позволяют черному колдуну окончательно поработить Фогара и одновременно пробуждают в юноше зачатки магии. Эразм сознает, что у мальчика дар, и мешает подмастерью познавать его. Зря колдун думает, что запер опасный талант, как в сундуке; замки не в силах вечно сдерживать магию.