Фогар растопырил пальцы и повертел ладонями. Некоторые — очень немногие — камни из тех, что он таскал по приказу Эразма, казались на ощупь теплыми. Юноша удивился, что сокрытые под землей диски могут хранить тепло, но, разумеется, никому не сообщил о своем открытии. Фогар давно привык к притворству и к тому, что все тайны надо прятать так глубоко в памяти, как только возможно. Руки… с ними что-то…

Нахмурившись, юноша согнул все пальцы по очереди, затем поднес ладони к самому лицу, однако заметил только пару старых царапин и небольшой синяк. Откуда тогда это странное чувство, будто руки одеты в тесные перчатки? Фогар царапнул ногтем по невидимой перчатке… Ничего. Неужели повелитель доколдовался до того, что у его ученика что-то сделалось с руками? Но зачем?

Гоббы стрекотали все громче, и юноша поспешно оделся. Как обычно, тарелку и кубок за ночь убрали, и теперь на их месте лежала черствая булка. В эти голодные дни в Стирмире едали и не такое.

Взяв булку с собой, Фогар сбежал по ступеням и выскочил во двор. Там собрались демоны. Морды их были искажены еще больше, чем обычно, некоторые держали под мышками мечи и дубины, как будто собрались на охоту.

Что ж, иногда и у гоббов можно кое-что разузнать. Фогар встал в стороне, откусывая понемногу от булки, и принялся наблюдать за чудовищами.

Как он и ожидал, вскоре к собранию присоединился Эразм. Один из бывших крестьян привел под уздцы лошадь. Маг улыбался едва заметной улыбкой, не предвещавшей ничего хорошего, — он был в отличном расположении духа. Вскочив в седло, Эразм поманил за собой и ученика.

Они отправились по знакомой дороге к бывшему холму, ныне срытому почти до основания. Там уже собрались рабы, готовые убирать каменный урожай, с корзинами и немудреным инструментом. Ни один из этих людей-призраков, отметил Фогар, не обращал внимания на внешний мир.

И тут совершенно случайно юноша поймал на себе косой взгляд из толпы рабов. Девушка вновь опустила ресницы, но ее взгляд был не пустой! По крайней мере, в тот миг, когда они случайно встретились глазами.

Странно, но его руки дрогнули, хоть он и не собирался к ней тянуться, да и зачем бы? Крестьяне ненавидели его не меньше, чем гоббов, в чем ему не раз случалось убедиться. Стирмирцы считали юношу тем, кем объявил его Эразм: сыном демона.

Девушка ничем не выделялась из толпы рабов, разве что была моложе остальных, — такая же тощая, немытая и нечесаная. И все же…

Фогару не хватило времени обдумать свою мысль, потому что Эразм поднял жезл и указал прямо на девушку.

Ее затрясло, словно она пыталась бороться с сокрушительной силой. Наконец юная рабыня с явной неохотой двинулась вперед. Ее схватили двое гоббов и обмотали цепью, не сковывая рук. Лишь тогда маг подъехал ближе.

Схваченная, она высоко держала голову, и ее глаза снова полыхнули огнем. Фогар хорошо знал, как умеют ненавидеть крестьяне, но никогда прежде не видел, чтобы ненависть не скрывали при появлении повелителя.

Эразм заговорил первым, почти ласково, как будто зачем-то хотел приободрить пленницу:

— Ты Церлин из дана Фирта.

Фогар вздрогнул; к счастью, никто этого не заметил. Он тоже был бы из дана Фирта, как с ненавистью шептали у него за спиной, если бы повелитель не объявил о демоническом происхождении ученика. Юноша думал, что все его родственники, кроме пары полоумных женщин, мертвы. Все мужчины, без сомнения, погибли в день его рождения или чуть позже.

— Я Церлин.

Девушка говорила ясно, у нее не заплетался язык, как у прочих рабов. Она стояла прямо, не отводя взгляда.

Хорошее настроение мага портилось на глазах, теперь его лицо нахмурилось. Бесстыжая девица была загадкой, которая при решении могла обернуться некоторыми трудностями.

Эразм отдал быстрый приказ, и гоббы потащили девушку прочь. Наблюдая за ними, маг с улыбкой обернулся к Фогару.

— Сюда. — Он щелкнул пальцами, и ученик поспешно подошел ближе. — Лови и не вздумай уронить, не то пожалеешь!

Откуда-то из складок плаща маг вытащил то, что никогда прежде не отдавал в чужие руки — хрустальный шар с клубящимся внутри серым туманом, — и швырнул один из самых своих драгоценных артефактов Фогару.

Судя по всему, в шаре заключалось достаточно силы, чтобы заставить юношу поступить как требовалось, — от изумления тот не успел толком поднять руку, шар чуть ли не сам прыгнул в нее.

Повелитель Тьмы не сводил с него глаз. Удержать шар оказалось непросто — он был будто сделан из замороженной слизи. По руке Фогара побежали мурашки.

— Молодец, — кивнул Эразм. — А теперь… Он зажал повод левой рукой и поднял правую — шар взлетел в воздух и вернулся к хозяину.

— Тебе не хватало ума, — по-прежнему с улыбкой проговорил маг, — поэтому я сделал тебе подарок. Иди туда и разбирай камни рукой, в которой держал шар. Те, что ответят на твое прикосновение, откладывай в сторону. И поторопись, время не ждет.

С этими словами он повернул лошадь и уехал. Два гобба подошли поближе и зарычали, но Фогар, привыкший к их угрозам, принялся за работу, не обращая внимания.

Церлин ковыляла вперед, как ни в чем не бывало, словно ее вели на работу. В роли тупой крестьянки она достигла совершенства.

Сколько она себя помнила, повсюду были смерть или жизнь хуже смерти. Самое жуткое воспоминание — нападение на бабушку Хараску и Ларларну. Непостижимым образом — Церлин так и не узнала подробностей своего спасения — они уберегли ее от судьбы, постигшей остальной дан. Ее мать осталась жива, однако с самого рождения о девочке заботились бабушка и госпожа Ларларна. В ту ночь бабушки взяли ребенка и спрятались в кустах на опушке леса. Там они и жили, совсем как дикие звери, но жили!

С самого начала Хараска с Ларларной взяли на себя не только заботу о Церлин, но и ее обучение. Дважды они пытались войти в лес… Увы, магическая стена, которую установил Эразм, не пускала их. У женщин осталась только их магия, и они, не жалея сил, развивали в девочке слабенький, только-только пробуждавшийся талант.

Наконец они предприняли последнюю попытку бегства: было решено добраться до засыпанного перевала и уйти из долины насовсем. Однако там их поймали и убили. Девушку сочли недостойной внимания и отправили к остальным рабам. С тех пор она надеялась, что ее пошлют работать в башню, где можно будет что-нибудь разузнать — хотя что, она и сама не понимала.

Лишь один человек (по крайней мере, он выглядел как человек) свободно перемещался по башне черного мага, но он был почти таким же опасным врагом, как и повелитель. Все знали, что при рождении его объявили сыном демона и нарекли нечеловечьим именем. Знали и то, что маг с ранних лет обучал его черной магии (хотя сын демона никогда не колдовал на людях). Без сомнения, Фогар помогал повелителю во всех темных делах. Правда, до сегодняшнего дня Церлин не видела юношу вблизи.

Девушка послушно шла за гоббами, думая о своем. Обладатель истинного таланта всегда узнает Тьму. Эразм казался ей чудовищем. Если бы то, что видел ее внутренний взор, было доступно глазу, маг выглядел бы страшнее и уродливее гоббов.

Гоббы… Запах выдавал в них жителей Черных земель. Ну а ее народ… Не поднимая глаз, девушка задумалась о крестьянах, с которыми так долго трудилась бок о бок. Где в них скрывается зло?

Они — пустышки, подумала она без всякой жалости, пожалев лишь о том, что они так легко сдались. Никто из этих двуногих овец не годился ей в помощники! Их руки в крови дана Фирта, бабушка Хараска много раз об этом говорила. Они не жестоки, но слабы — а это еще хуже, потому что именно слабость впустила врага в долину.

Почему Эразм так внезапно вмешался в ее жизнь? Ответ один: несмотря на всю свою ученость, маг чего-то от нее хотел.

Чего? У нее был только талант, который она не сумела толком развить. Бабушки считали, что в ее жилах течет кровь Фирта. Они когда-то умели призывать Ветер и видеть сны — а она нет. К сожалению, черный маг, очевидно, думает иначе и хочет выпытать у нее знания. Тогда лучше бы ей погибнуть в лапах гоббов вместе с бабушками — смерть была бы мучительной, но быстрой. Эразм же всегда терпеливо добивается своей цели.