Критик Р. М. Зотов, передавая содержание пьесы, писал: «Покуда рецензент рассуждает о правилах искусства и изяществе, он еще руководствуется холодным рассудком. Но где сердце тронуто, там нет беспристрастия. Душевно благодарим автора за эту отрадную минуту слез; все пьесы на ходулях не производили их никогда. Весь театр плакал, и лучшей рецензии мы не знаем…». «Г-н Островский не искал резких аффектов, — писал о комедии рецензент „Санктпетербургских ведомостей“, — он взял свою комедию из обыкновенной жизни и старался быть верным действительности <…> Прежде всего поражает в ней контраст внешней обстановки с внутренним содержанием: обстановка смешит, содержание трогает». Завязку и развязку комедии рецензент находил несколько непоследовательными и нелогичными. Лишней представлялась ему и фигура Баранчевского. «Что касается до исполнения комедии нашими артистами, — продолжал рецензент. — то оно во многих отношениях нас порадовало. Особенно благодарны мы г-же Читау, обнаружившей в роли Дуни большое дарование. Эта роль разом выдвинула ее на первый план». Отметил рецензент и игру Бурдина, исполнившего роль Бородкина «с замечательным искусством». С этой рецензией солидаризировался в своем отзыве и критик журнала «Пантеон» (вероятно, Ф. А. Кони). «Появление комедии г. Островского было для нас истинным праздником; мы наслаждались ею, как наслаждается человек при встрече с давно жданным другом <…> Создать роль Дуни на сцене было так же трудно, как написать ее, а г-жа Читау исполнила ее так, что автор не может желать лучше артистки на эту трудную роль <…> Г-н Бурдин заслуживает также полную нашу благодарность за роль Бородкина; он с большим художественным тактом воспользовался всеми ее выгодами, показал много чувства, смешил и трогал. Язык пьесы передает он мастерски. Побольше бы таких пьес и исполнений».
Один из современников, говоря о первом представлении пьесы, отметил важную особенность постановки: «Когда впервые появилась на сцене его комедия „Не в свои сани не садись“, публика была не только поражена, она была ошеломлена этою простотою, этою фотографическою типичностью изображения. Появление Островского составило эпоху, эпоху реализма на сцене <…> В пьесе „Не в свои сани“ впервые появилась героиня на сцену в ситцевом платье и гладкой прическе: до тех пор кисея, шелк и французская прическа были обязательными принадлежностями главных ролей».
Среди актеров, позднее выступавших в этой пьесе, Островский особо выделял П А. Стрепетову, оказавшуюся наряду с Л. П. Никулиной-Косицкой, на которую, по воспоминаниям современников, «вся Москва бегала смотреть», лучшей исполнительницей роли Авдотьи Максимовны.
В ноябре 1853 г. Островский сам сыграл в любительском спектакле в доме С. А. Пановой в Москве роль Маломальского.
Драматург называл «Не в свои сани не садись» «лучшей своей пьесой», «имевшей наибольший успех».
В трактовке идейной направленности пьесы сразу же наметились разные мнения. На страницах прессы развернулась острая полемика между демократической журналистикой и критиками самых разных направлений: славянофильского, либерально-эстетического, ультразападнического. Большинство рецензентов и критиков сходились, впрочем, в высокой оценке художественных достоинств пьесы и в признании за автором высокого драматического дарования.
«В репертуаре оригинальных русских пьес последнего времени, — писал критик „Отечественных записок“ Кудрявцев, — новой комедии г. Островского бесспорно принадлежит первое место. На русской сцене обеих столиц она имела решительный успех Теперь, когда она предана публичности, то есть появилась в печати, мы можем говорить о ней не только как о произведении сценическом, но и литературном <…> Новое драматическое произведение г. Островского также отличается необыкновенною простотою поэтической основы. Искусство автора состояло не в том, чтоб прикрасить данный простой материал и придать ему мнимое разнообразие выдумками своего изобретения, но в том, чтоб облечь его в художественную форму, то есть обставить его живыми лицами, мотивировать действие самою природою созданных характеров и провести его, согласно с поэтическою истиною, через все положения, требуемые драматическим развитием: и мы находим, что, где только автор был верен чисто художественным требованиям, там везде почти он достиг своей цели…». Характеризуя далее действующих лиц пьесы, критик писал: «…откуда ни подойти к Русакову, отовсюду виден „человек“. В упрек ему, как характеру, можно сказать разве одно, что он слишком идеален…» Идеальным представлялся Кудрявцеву и Бородкин. Относительно Вихорева критик писал: «…не видно, чем бы Вихорев новой пьесы отличался от других подобных ему, или что внесено с ним в литературу нового». Баранчевского и жену трактирщика Кудрявцев, как и другие критики, считал лишними в пьесе. Основную идею пьесы Кудрявцев сформулировал как идею «нравственного превосходства необразованного быта над… над образованным? Странно сказать, но по комедии выходит так».
В заключение критик отметил, что, с одной стороны, он не хотел бы ставить в вину автору ложных толков, которые может возбудить его пьеса, но, с другой, не считал за лишнее «обратить его внимание на это обстоятельство».
Многие положения, высказанные Кудрявцевым, оспорил И. И. Панаев, считавший, что Вихорев — лицо, верное действительности. «Мысль новой его комедии, — писал Панаев, — выступает ярко и рельефно. В ней люди грубые, простые, необразованные, но с душой и с прямым здравым смыслом, поставлены рядом с людьми полуобразованными <…> Автор очень ловко воспользовался этим контрастом. Простые и грубые люди — этот Русаков и Бородкин являются у него чуть не гомерическими героями в сравнении с образованным г. Вихоревым <…> Русаков и Бородкин вовсе не подняты на ходули, вовсе не преувеличены, как думают некоторые. Это — живые лица, взятые из жизни, без всяких прикрас, — в особенности Бородкин. Они кажутся только героями в столкновении с таким лицом, каков г. Вихорев».
Через год, в мае 1854 г., в «Современнике» появилась рецензия Н. Г. Чернышевского на пьесу «Бедность не порок», в которой и комедия «Не в свои сани не садись» подверглась суровой оценке, поскольку критик уловил в этих пьесах стремление к некоторой идеализации патриархальных устоев. «В этой комедии, — писал Чернышевский, — ясно и резко было сказано: полуобразованность хуже невежества, но не прибавлено, что лучше и той и другого: истинная образованность. Вообще, эта комедия как бы служила переходным звеном между „Своими людьми“ и „Бедность не порок“ <…> В „Не в свои сани не садись“ представитель (мнимо) русских по преимуществу понятий назывался уже Русаковым, представитель верности старинным обычаям — Бородкиным, представитель модной пустоты и ветрогонства — Вихоревым <…> В двух своих последних произведениях г. Островский впал в приторное прикрашиванье того, что не может и не должно быть прикрашиваемо. Произведения вышли слабые и фальшивые».
Рецензия Чернышевского вызвала бурный протест критиков славянофильского и либерально-эстетического направлений. «Современник» обвинялся в противоречивости критических оценок, а последняя статья — в резкости и опрометчивости суждений. Чернышевский в статье «Об искренности в критике» отвел эти нападки критики, убедительно аргументировав последовательность позиции своего журнала. Вскоре в полемику включился Ап. Григорьев, писавший в «Москвитянине»: «Комедия „Не в свои сани не садись“ своим огромным сценическим успехом опять ошеломила критику. Долго не решалась она высказать своего негодования на существование Русакова и Бородкина и только в недавнее время объявила комедию слабою, лица Бородкина и Русакова невозможными <…> Так говорила критика в том же самом журнале, где хвалилась как нельзя больше комедия „Не в свои сани не садись…“». В позднейшем своем отзыве Ап. Григорьев ставил под сомнение критическую направленность пьесы: «В комедии „Не в свои сани не садись“ — никакими рассуждениями вы не добьетесь от массы ни понимания вреда от самодурства почтенного Максима Федотыча Русакова, ни сочувствия к чему-либо иному, кроме как к положению того же Русакова, к простой и глубокой любви Бородкина и к жестокому положению бедной девушки, увлеченной простотой своей любящей души — да советами протестантки тетушки».
