Карп . А барыне где же! Добрые люди прикупают, а мы все продаем. Что одного лесу продано, что прочего! Набьет барыня полну коробку деньгами и держит их, и гроша никто не выпросит; а тут вдруг и полетят тысячи, и полетят.
Счастливцев . Разве летают?
Карп . Летают.
Улита . Все бедным да родственникам.
Счастливцев (не слушая) . Вот бы поймать.
Карп . Да и ловят.
Улита . Все бедным да родственникам.
Карп . Как не родственникам!
Улита . А кому же, по-вашему?
Карп . Знаем мы, кому.
Улита . Вы бы стыдились хоть при посторонних-то!
Карп . Что его стыдиться! Он наш брат, стало быть, чего же…
Улита . Кажется, уж про нас на всю губернию известно, об нашей примерной жизни.
Карп . Я про деревню и не говорю; вот разве что дальше будет. А в Петербурге, а в Москве?
Улита . Все-таки вы не должны барыню осуждать.
Карп . Да разве я осуждаю! Барыня добрая, служить нам хорошо. А правду отчего не сказать? Я деньги-то на почту вожу, так мне верней знать, кому их посылают, родственникам или нет.
Счастливцев . Любопытный разговор.
Улита . Ничего любопытного нет. Что вы! Он все сочиняет.
Карп . Доктору французу посылали? Итальянцу посылали? Топографу, что землю межует, посылали?
Улита . Ах, ах! Как это вам не стыдно!
Карп . Ну, что еще! Какой разговор! Я правду люблю. Однако же и спать. Ну вас! Счастливо оставаться!
Счастливцев . Прощайте, Осетр Савельич!
Карп . Уж ты мне, балагур! (Уходит.)
Счастливцев и Улита .
Улита . Пробовали наливочку? Не знаю, хороша ли; хотелось вам угодить, а уж, право, не знаю.
Счастливцев . Очень хороша, отличная; должно быть, вы сами ее делаете.
Улита . Я слова эти ваши не иначе как в шутку принимаю. Хотите, я вам завтра к чаю сливок принесу?
Счастливцев . Сделайте одолжение, только от бешеной коровы.
Улита . Ах, я вас не понимаю.
Счастливцев . То есть рому. Он так у нас называется.
Улита . Поищу.
Счастливцев . Поищите, если любите!..
Улита . Вот вы сказали: «если любите»! Знаете, что я вам скажу на это?
Счастливцев . Нет, не знаю.
Улита . Вы вот это слово сказали мне в насмешку. А вы нашу сестру не судите!
Счастливцев . За что же, помилуйте! Я очень доволен.
Улита . Мужчины завсегда довольны, потому на них ответу нет. А вы возьмите наше дело! Бывало… и вспоминать-то смерть, так жизнь-то, не живя, и коротали. Замуж тебя не пускают, любить тоже никого не приказывают… у нас насчет любви большой запрет был. Ну, одно средство: к барыне подделываешься. Ползаешь, ползаешь перед барыней-то, то есть хуже, кажется, всякой твари последней; ну, и выползаешь себе льготу маленькую; сердцу-то своему отвагу и дашь. Потому ведь оно живое, тоже своего требует. Уж и как эта крепость людей уродует! Про себя вам скажу… Да вам слушать-то будет скучно… само собой, во всем этом одна только подлость. И не хочу я расстроивать ни себя, ни вас, потому как вы мне милы. (Оглядываясь.) Никак, ваш барин?
Счастливцев . Бить меня идет.
Улита . Ах, жалости какие!
Счастливцев . Я присяду, а вы меня загородите: авось не заметит. (Приседает.) Что, идет, приближается?
Улита . Нет, назад пошел; только так дико посмотрел. Какой у него взгляд! Ужасти просто; так тебя в дрожь…
Счастливцев (встает) . Варвар!
Улита . Как же вы, мой милый, живете у такого барина?
Счастливцев . Да какой он мне барин! Я такой же, как и он. Ишь ломается, благо горло-то широко.
Улита . Что вы это говорите! У них барственность настоящая, врожденная. Этого отнять у них никак невозможно.
Счастливцев . Кто у него отнимает! Я говорю только, что мы с ним равные, оба актеры, он — Несчастливцев, я — Счастливцев, и оба пьяницы.
Улита . Актеры? Ах, что вы! Что вы!
Счастливцев . Больше десяти лет по России-то бродим, из театра в театр, как цыгане. Оттого он и не был у тетки, что стыдно глаза показать.
Улита . Ах, ужасти!
Счастливцев . Вот и теперь в Вологду пешком идет с сумочкой. Нельзя ж ему без лакея показаться, он дворянин, ну и укланял меня. Так и обращайся хорошенько. Я еще на провинции-то получше его считаюсь, нынче оралы-то не в моде.
Улита . Что только я слышу от вас!
Счастливцев . Думает здесь попользоваться чем-нибудь от тетушки. Уж просил бы прямо на бедность; так, видишь, стыдно. Давеча оплошал, не удалось зажать деньги-то; вот теперь на меня за это бесится. Самой низкой души человек! В карты давеча играл с гимназистом, заманивал его. Уж я ушел от них; обыграет его, думаю, отнимет деньги да еще прибьет. Да так и будет; ему это не впервой! Он убьет кого-нибудь, с ним в острог попадешь. Вся ухватка-то разбойничья, Пугачев живой.
Улита . Хорошо, что вы мне сказали. Прощайте!
Счастливцев . Адью, мои плезир.
Улита (с испугом) . Я уж пойду! Ах, страсти!
Счастливцев . А, испугалась! А я так все чертей играл, прыгал вот так по сцене. (Прыгает и кричит.) У! У!
Улита . Батюшки мои! Уж вы меня извините!
Счастливцев . Да что мне в твоем извинении! Провалитесь вы и с усадьбой-то! Я вот убегу от вас. Будьте вы прокляты!
Улита убегает.
Ушел бы сейчас, да боюсь; по деревне собак пропасть. Экой народ проклятый! Самим есть нечего, а собак развели. Да и лесом-то одному страшно. Придется в беседке переночевать; надо же туда идти, там библиотека и наливка осталась. А как сунешься? Он не спит еще, такой монолог прочитает! Пожалуй, вылетишь в окно, не хуже Фидлера. Пойду поброжу по саду, хоть георгины все переломаю, все-таки легче. (Уходит.)
Петр робко крадется в тени кустов и осматривается.
Петр , потом Аксюша .
Петр . Ну, кажись, все в доме спать полегли. Только этот бессчастный путается. Ну, да ему полтину серебра пожертвовать, так он отца родного продаст. Ночь-то очень светла, может, Аксюша не выйдет совсем, побоится, чтобы не увидали. А как нужно-то! Уж последний бы раз повидались, да и кончено дело. Эх ты, подневольная жизнь! Дрожит сердце, как овечий хвост, да и шабаш! Ничего с собой не сделаешь: и руки и ноги трясутся. Воровать легче! Приди в чужой дом повидаться с девушкой, не в пример тебя хуже вора сочтут. Эка эта любовь! Вон тятенька говорит, что это баловство одно, на год, на два, говорит, это занятие, не больше, а там сейчас насчет капиталу. Дожидайся, когда она пройдет, а пока что муки-то примешь. Никак, идет? И то.
