Наблюдать жизнь новостройки — значило активно участвовать в ней.
Малышкин тщательно изучает труд строителей, вникает в характер производства, детально знакомится с бытом рабочих. В редакции «Челябинского рабочего» он, как сотрудник газеты, читает и правит рабкоровские письма, с рейдовыми бригадами обследует общежития стройки, участвует в субботниках. В литкружке помогает молодым авторам овладевать творческим опытом.
У писателя появляются очерки в центральных газетах — «Известия» и «Комсомольская правда»: «Тревога в коксохимкомбинате» и «Двое в майках». Это была проба пера на новом материале, первые наброски, вошедшие затем в художественную канву романа.
«Самолет приближается к Магнитогорску, — читаем мы в одном из его ранних рассказов «Полет». — Над водой — синева большого, глубокого пространства, где вспыхнула воздушная цепочка огней и пролетела. То открылся краешек легенды. Земля кренилась, самолет пошел на снижение, все становилось возможным. Через полчаса мы ехали в густом луговом сумраке, по травянистым уральским ухабам. Земля была прохладная и молодая. Подбадривающая лихорадка ожидания заставляла высоко держать голову. Вдруг за поворотом — очевидно, раньше заслонялось возвышенностью — разверзлось огненное невероятие».{117}
Папки с вырезками статей и заметок из газет «Уральский рабочий», «Челябинский рабочий», «Магнитогорский рабочий», «Магнитогорский комсомолец», «Наш трактор», сохранившиеся в архиве писателя, подтверждают, как тщательно он изучал местную печать, а карандашные пометки позволяют установить, какой материал был использован в произведении.
Отчеркнута, например, статья «Своим многолетним опытом кадровики должны помочь в пуске мирового гиганта металлургии», подписанная в числе других авторов и «кадровиком прокатки» Подопригорою (он выведен в произведении как один из центральных образов). Обведена карандашом подборка о бытовом обслуживании рабочих в бараках. Подчеркнуты заголовки ряда заметок о пуске технического водопровода.
В писательском архиве сохранилось несколько папок с рукописными материалами, служебными записками, актами, протоколами, письмами, договорами. («Бараки, культработа, текучесть и др.», «Общественное питание», «Снабжение», «Отдых, отпуска», «Быт», «Женский труд», «Магнитогорск».) В одной из папок собраны забракованные рабкоровские заметки в газету Челябинского тракторного завода «Наш трактор».
Писатель Сергей Черепанов, работавший тогда в газете, вспоминает:
— Александр Малышкин пришел на стройку вместе с Ф. Гладковым, В. Полонским и Б. Пастернаком. Они посетили редакцию, размещавшуюся в бараке на втором участке. Собралось много молодых авторов. Среди них был и талантливый поэт Константин Реут. Долго беседовали о творчестве и мастерстве, знакомились с новыми произведениями заводских литераторов.
С. Черепанов прочитал первую главу из повести «Северный ветер». И навсегда запомнился ему совет Малышкина:
— Надо писать только правду и ничего не выдумывать о людях…
Из окна редакции было видно, как горели костры. Строители варили кашу в больших казанах. Малышкин всматривался в эту картину и все расспрашивал о стройке. Черепанов рассказывал ему обо всем и в подтверждение своих слов подал пачку рабкоровских заметок для ознакомления.
Делясь своими мыслями, А. Малышкин сказал, что его, главным образом, занимает психология бывших «уездных людей» — героев Глеба Успенского, что свою будущую повесть он думает построить именно на этом материале. На производстве, у станка таким людям приходится расставаться с собственническими замашками.
— Я обязательно снова приеду сюда, — особо подчеркнул Малышкин. — Писатель должен держать непрерывную связь с такими крупными строительствами, как Магнитострой и Челябстрой.
Малышкин начал писать роман зимой 1932 года. Ф. Гладков вспоминал, что трудился он с «беспощадным самокритическим упрямством».
Роман «Люди из захолустья» был опубликован в журнале «Новый мир» в 1937 году. Через год вышел отдельным изданием.
В Центральном государственном архиве литературы и искусства сохранились гранки с собственноручной правкой А. Малышкина. Они показывают, как писатель совершенствовал свой текст: вычеркивал фразы, абзацы, сдерживающие развитие сюжета, вносил смысловые и стилистические исправления. Особенно большой правке подверглись главы: «Едут», «За горами, за долами», «Дела делались», «На земле предков», «Тают снега».{118}
Не будь всего этого, не получили бы своего развития и завершения образы романа, в котором выведены активные строители новой жизни.
Именно в этом видел огромную заслугу писателя М. И. Калинин, высоко оценивший роман «Люди из захолустья»:
«Здесь удивительно конкретно, в соответствии с жизненной правдой, показан рост людей из маленьких городов захолустья на больших стройках. У нас этот рост идет повсюду и во всех сферах человеческой деятельности».{119}
«Время, вперед!»
Творчество В. Катаева — это целая эпоха в жизни советского народа, охватывающая события от восстания на броненосце «Потемкин» до наших дней.
Достаточно назвать произведения: «Белеет парус одинокий», «Хуторок в степи», «Зимний ветер», «Катакомбы», цикл романов «Волны Черного моря», «Я сын трудового народа», «Время, вперед!», наконец, его необычные книги «Маленькая железная дверь в стене», «Алмазный мой венец», как перед взором читателя предстанет огромный мир нашего современника, титаническая работа самого писателя.
На таких книгах, как «Белеет парус одинокий» и «Я сын трудового народа», воспиталось не одно поколение молодых людей.
Завидная роль выпала и книге «Время, вперед!», посвященной дням строительства Магнитки. Почти сорок лет спустя В. Катаев писал:
«Я хотел создать вещь, которая бы не только отражала один из участков строительства, в данном случае Магнитогорска, но как бы погружала читателя с головой в его ритм, в его горячий воздух, во все его неповторимые героические подробности, пронизанные насквозь одной идеей темпа, решающего все.
Я хотел, чтобы «Время, вперед!» несло в себе печать эпохи. Я хотел, чтобы моя хроника сохранила интерес и для читателей будущего, являясь для него хроникой уже как бы «исторической».{120}
Писатель совершил две поездки на строительство, был свидетелем знаменитых магнитогорских «бетонных рекордов».
«Материал я не искал, он сам на меня наваливался. Я приехал на Магнитную гору с готовой идеей скорости темпа и сразу попал на рекорды.
Я включился в группу журналистов, мы занимались перенесением опыта лучших бетономешалок на другие объекты, давали информацию в прессу, — словом, вели обычную газетную, пропагандистскую работу. Материал стройки воспринимался не чисто эстетически, а практически, и это был самый правильный метод освоения новых тематических пластов».{121}
И по горячим следам, в 1932 году, писатель рассказывал примерно то же самое:
«Я приехал на Магнитострой в июне прошлого года в самом начале социалистического соревнования магнитогорцев с харьковцами (Харьковский тракторный завод). Задачей соревнования являлось максимальное увеличение выработки жидкого бетона. На примере этого соревнования увидел, какой относительный смысл в условиях нашей работы имеет время».{122}
Далее писатель сообщает, что продолжает поддерживать связи с рабочими, инженерами и журналистами Магнитостроя, с руководителями гигантской стройки на Урале.
«Должен сказать, что я там увидел действительно новые типы журналистов: корреспондента РОСТА тов. Смолян и корреспондента «Комсомольской правды» тов. Нариньяни, которые проводят очень большую работу, участвуют во всех областях жизни Магнитостроя».{123}
