А миг иногда – это целая жизнь.

Оранжевый – очень приметный – Танк сорвался с места, снес шлагбаум и проехал метров пятнадцать, прежде чем нам пришлось полагаться на меткость стрелков. Загрохотали автоматы, очередью вынесло заднее стекло. Рыбачка и я одновременно пригнулись. Пальба беспорядочная, никто не догадался жахнуть по колесам, так что – не дай боже! – попадут еще случайно. А оно нам надо?..

– Жми, Край! Жми, ради святых моторов! Газку давай! – Рыбачка не мог усидеть на кресле, аж подпрыгивал. Дай ему волю, выбросит меня из машины на ходу и сам за руль усядется. Байкер хренов, алкоголик несчастный. Уже вытащил из бардачка флягу с вискарем и присосался. Не может потерпеть, пока выберемся из передряги.

Я глянул в зеркало заднего вида. Вертолет снизился и, вращая лопастями, сел прямо на дорогу за нами. Пригнувшись, его оббегали палачи. Дверца винтокрылой машины откатилась, и наружу выпал черный ком, который мгновенно распластался по асфальту живым нефтяным пятном, расплывающимся, меняющим очертания. Вот пятно достигло одного палача, второго, третьего…

Вывернув руль, я швырнул джип в переулок. Изпод колес метнулись в небо потревоженные голуби.

– Что это было?.. – прохрипел я.

– Где? – глотнув из фляги, Рыбачка блаженно откинулся на кресле.

Наверное, показалось. Столько всего случилось. Да и по голове меня очкарик сильно ударил. Точно – показалось. Я еще раз посмотрел назад, а потом джип выскочил из переулка на проспект, заставив с визгом притормозить пару авто. Никого следом. А ведь должна быть погоня. Палачи на «Вепрях» или хотя бы мотоциклах. На велосипедах, в конце концов, или скейтбордах. А то както несерьезно. Мы что с Рыбачкой зря устроили покушение?

Ну и бред лезет в голову. Наверное, всех палачей сейчас стягивают к Дворцу заседаний, операцию «Перехват» вотвот объявят, если не уже.

Сбавив скорость, чтобы не привлекать внимание, на перекрестке свернул налево. Потом направо. Мелькали улицы, вдоль бордюров тянулись к небу каштаны и приглашали выбросить мусор мимо урны. Разок мои нервы не выдержали, показалось, что нас преследует красная «девятка». Утопил педаль газа, Танк промчался на красный под аккомпанемент клаксонов.

Свернув во дворы, покружил немного. Нашел тихое местечко, остановился.

Выскочив из Танка, вместе с Рыбачкой живо сменил номерные знаки. После чего я уже сам – Гордею такое доверить нельзя – принялся сдирать с джипа пласты оранжевой липкой пленки, обнажив родной черный цвет и знак радиационной опасности на капоте. Теперь, если не обращать внимания на разбитое стекло сзади, внешне мой Танк неотличим от тысяч тачек, колесящих по Киеву.

Вернувшись в салон, поспешили убраться с места перевоплощения.

Отхлебнув из фляги, Рыбачка включил телевизор, встроенный в приборную панель, и задумчиво уставился на экран, показывая тем, что дискуссия окончена.

– Оторвались вроде? – Я то и дело поглядывал в зеркало заднего вида. – Ну и отлично.

– А что толку? – Рыбачка не разделял моего оптимизма. Типа жутко недоволен тем, что зеленый монстр нас не сожрал, а палачи не пристрелили. – Из города нам теперь не выбраться…

Накануне Президент объявил призыв, снизив возрастной порог до четырнадцати лет. Так уж получилось, что моему сыну Патрику как раз столько исполнилось. Но в армии ему делать нечего. Он на мотоцикл копит, чтобы девчонок катать. И раз уж я по часам вычислил, что Президент наш – путник, следовало решить вопрос быстро и жестко. Это потом уже, на прессконференции, я понял, что все куда серьезней, ведь вотвот разразится тотальная ядерная война.

Так что одним махом два дела сделали, завалив метаморфа!

– Что толку, говоришь? – Я подмигнул Рыбачке. – Дружище, мы с тобой не просто Президента грохнули, мы чужака разоблачили. Сейчас по всему миру такой вой поднимется! Столько ж людей видели, а главное – столько камер снимало его настоящую рожу.

Мы свернули в очередной неприметный переулок.

– Тихо чтото, – буркнул Гордей, глядя на экран телевизора. – Ни один канал ничего такого не передает. А есть же оппозиция, ей вообще в радость и без повода Президента в говно втоптать. Молчат все. Как и не было ничего.

У меня появилось нехорошее предчувствие.

– Быть такого не может, дружище. – Притормозив у обочины, я отобрал у него пульт и сам принялся листать каналы.

Глава 2

Танец маленьких утят

Удар в голову едва не вышиб Зауру мозги. Еще удар. И этот странный звук, очень знакомый…

Он открыл глаза, и его ослепило ярчайшей вспышкой – точно так же взрываются сверхновые. В черепе образовалось избыточное давление, кости лопнули, измельченный мозг вынесло, забрызгав извилинами и нейронами весь божий мир.

Тяжело дыша, Заур нащупал на прикроватной тумбе стальной крест. Символ Господа придал сил ровно настолько, что палач сумел определить свои координаты: да это же его скромная холостяцкая келья! Кровать, стул, стол, шкаф – все, больше нет ничего.

Искусственные пальцы коснулись Знака, и Заур вспомнил, что только вчера вернулся из Вавилона. А ведь там, в подземельях Парадиза, громадный бионоидлифт откусил ему протез, заменявший руку. Он поднес ладонь к лицу, чтобы получше рассмотреть. Опасаясь сжечь сетчатку, осторожно приоткрыл один глаз. Судя по корявому виду, резкой вони пластика и минимуму опций, Заур купил эту копеечную халтуру в ближайшей аптеке и там же сам себе установил.

Уже утро? За окном едва светло… Обнаружив, что накануне он не снял очки, палач взглянул на часы. На электронном табло, подвешенном над дверным проемом, едва тлели бледнозеленые цифры – 19:46. Ну ничего себе! Неужели проспал целый день?!

Наверное, так себя чувствуют те, кому сделали трепанацию и засыпали в голову едва тлеющих углей. А в рот – песка. А язык заменили отрезом кожаного ремня… Заур попытался вспомнить, что с ним случилось. Итак, вчера он вернулся в Киев. В самолете «Embraer 145», принадлежащем «УкрАвиа», зарядил аккумулятор служебного планшета, спустился по трапу – и тут же начальство вызвало своего лучшего палача. Надо было срочно явиться… Куда? Зачем?.. Пустота, нет информации. Но потом – Заур точно это помнил… вроде как… – был отбой, приказ отменили, шеф дал внеочередной выходной.

И вот тогда Заур выпил? Немного?

Точно. Иначе не объяснить его состояние. Это похмельный синдром.

Он не злоупотребляет алкоголем, но с Хельгой… В Киев ведь прилетел не сам, а со своей девушкой. И поддался искусу? Больше этого не повторится! Заур ведь не только слуга Закона, но и Господа!

Он перекрестился, обнаружив в постели рядом обнаженную блудницу. То есть полностью голую. То есть вообще. Она лежала, бесстыдно закинув руку за голову, одеяло сползло на пол, бессильное более прикрывать грудь, живот и то, что чуть ниже… Но Заур не спешил, зажмурившись, набросить на прелести Хельги свой отрез шелка. Все равно смертный грех прелюбодеяния уже совершен. Первый подобный грех в его жизни.

– Лысик, может, всетаки ответишь? – Хельга лишь искусно притворялась, что спит. Черные слезы, нарисованные на щеках, размазались, но ее это ничуть не портило. – Пятый звонок, никак не могу тебя разбудить. Уже и по щекам била. Мы, кажется, вчера чтото пили?

Вот кто и как едва не проломил ему башку. А странный звук – это дребезжание и кукареканье планшета. Рингтон «петушиный крик» – исключительно изза искреннего и глубокого уважения к шефу – установлен на вызовы начальника Управы, в миру – Алекса Пападакиса.

Правда, недавно Заур наградил «петухом» еще одного человека. Не менее уважаемого. Слишком уж часто за последний месяц грезилось палачу, что он вышибает этой мрази мозги. Жаль, повода уважаемый человек не давал, а на преступление законник пойти не мог.

Кто бы ни звонил, отвечать не хотелось.

– День… ээ… вечер добрый. Я… – взглянув на экран, буркнул Заур, но после первых же слов в ответ заткнулся и вскочил с постели. – ЧТО?! Сейчас приеду!!! Нам надо встретиться!