В грузовом отсеке – складные сиденья для «бандерлогов» или еще какого живого груза, забравшегося внутрь через двустворчатые двери по бортам. Зафиксируй нижние створки тягами в открытом положении – и трап готов, добро пожаловать! А если хочешь пострелять из табельного оружия по тем, кто явился тебя проводить, – не стесняйся, специально для этого предусмотрены окошки.

Чтобы управлять вертолетом, достаточно одного человека.

Не любого, конечно, но обученного. Такого спеца, как я. В армии меня надрессировали пользоваться всеми образцами боевой и не только техники. Это я вам без ложной скромности говорю. Правда, вести по фарватерам авианосец я, пожалуй, не смог бы, но это никому не интересные подробности, не будем о грустном.

Под проливным дождем, отдуваясь и фыркая, я забрался в довольнотаки вместительную кабину пилота. С хлюпом уселся в роскошное кожаное кресло – у нас дома мебель куда хуже. Только закрыл кабину, сразу стало тихотихо, ведь система герметизации тут основательная, она должна защитить экипаж от химического и биологического оружия. То, что нужно в условиях Полигона. Я нахлобучил на мокрую башку шлем. Надеюсь, моя блондинка догадалась надеть головной убор, с помощью которого мы сможем переговариваться… Взглядом веду на сто восемьдесят – сплошь переключатели с надписями на кириллице. Все для нашего человека! Ну, можно лететь, что ли.

Однако сначала я провел рекогносцировку: осмотрел кабину и засунул руки во все закутки. Правильные летуны берут в полет автомат, заранее пристегнув его ремнями к бедру или повесив под мышкой, – чтобы не потерять, если придется прыгать с парашютом, а неправильное оружие просто прячут в кабине… Увы, до нас «крокодилом» управлял именно правильный пилот. С автоматом в руках он сейчас небось носится по ЛВЗ и расстреливает мутантов. Этот гад даже комплект HАЗ перебрал, оставил только две плитки шоколада и флягу с водой, прочее наверняка заменил на магазины с патронами и гранаты, которые утащил с собой. Да уж, напрасно я побрезговал М16, понадеявшись добыть оружие отечественного производства… Ну да что уж теперь… Позаимствую у бойцов Новака, с которыми, чует моя пятая точка, нам предстоит скоро встретиться и пообщаться по душам.

Я запустил движок ВСУ, то есть вспомогательной силовой установки. Машина сразу ожила, оранжево жахнуло пламя выхлопа. Прибавил мощности к двойным турбореактивным двигателям Климова – и лопасти главного ротора слились в пятно.

«Крокодилу» не мешает разогнаться, как самолету, так что я взял разбег по дорожке из тротуарной плитки, умоляя провидение не подставить под шасси яму или еще какую колдобину. И на этот раз судьба сжалилась надо мной. Взлетели мы благополучно, если не считать жуткую болтанку, отвратительную видимость и то, что над нами сверкали молнии, освещая местность внизу.

Мы зависли над ЛВЗ. У нас тут есть дела.

На крыше цеха бесновался Резак – он прыгал на месте, вытанцовывал и грозил небу кулаками. По территории завода мчался джип, по которому стреляли десятки «американцев». Мне даже показалось, что среди них я различил Техасца.

У Кажана что, заколдованная машина и пули ее не берут?

Майор наконец вычислил ворота и, сшибив на полной скорости двух ветеранов, направил «Скорпион» к выходу.

А ведь уйдет, понял я. Кажан – такая хитрая скользкая бестия, что вырвется из самых острых когтей фатума. С деньгами уйдет и через весь Полигон проедет, ни разу нигде не притормозив. Этот сможет.

Если ему не помешать.

А вооружением у нас заведует Милена.

– Любимая, спорим, ты не сможешь попасть по быстродвижущейся легкобронированной цели?

– Я?! Не смогу?! – раздалось в динамиках шлема.

Видеть это я, конечно, не мог, зато отчетливо представил, как моя блондинка прильнула к прицелу аппаратуры наведения ракет «РадугаФ». От направляющей на законцовке крыла пилона отделилась ПТУР «Фаланга» и после старта, развернувшись по крену на 45°, отправилась в управляемый полет.

Милене надо всего лишь – при хреновой видимости и болтанке это непросто – удерживать «Скорпион» в перекрестии прицела, а команды наведения автоматически выдаст аппаратура, отследив положение ракеты по ее трассеру.

А ведь Кажан уже почти что добрался до ворот…

Вспышка.

Трех кэгэ с шестьюстами граммами взрывчатого вещества в боевой части ракеты хватило, чтобы разворотить тяжелый армейский джип, а то, что от него осталось, поджечь вместе с деньгами. Пожар из банкнот – хотелось бы мне на это посмотреть вблизи, а заодно похлопать Техасца по плечу и сказать ему чтонибудь утешительное – мол, дружище, люблю поговорить с феноменальными лузерами, это меня забавляет.

– Ну, Край, кто тут немощный и косоглазый?! – громыхнуло в динамиках.

– Я люблю тебя, Снежная Королева, – я чмокнул микрофон.

И тут мое внимание привлекла фигурка Резака внизу. С крыши он чтото бросил в толпу «американцев» – и по земле заструились всполохи молний куда круче, чем те, что дырявили небо. Мутант активировал «кондер»! Тела «американцев» корежило и ломало, люди горели живьем…

Дальше смотреть на это у меня не было ни малейшего желания.

Пора домой, в Вавилон.

Там нас ждет сынок.

– Полетели, любимая!

– Давай с ветерком, Край.

И я дал. Да так, что сердце екнуло.

Мама дорогая! Это и есть изменение высоты, вращения и направления. Скольжение, кручение и разворот – все комплексно, кажется, называется «голландский вираж». Я не пилот, я просто прошел специальную подготовку, так что маневры совершать не собирался. Наверное, чтото не то нажал… Ну вот, точно врубил систему стабилизации полета, изза чего нас и повертело!

На вираже с креном крыло, которое ниже, теряет подъемную силу, а на верхнем крыле сила возрастает. Эдак можно и вертолет перевернуть. Чтобы такой хрени не случилось, я опустил носовую часть вперед и добавил скорость. Ух, вывела кривая! А были бы чуть ниже, грохнулись бы.

Но ведь целы!

– Это чего было, Край?!

– Все под контролем, любимая.

Мы удалились от ЛВЗ на полкилометра – и выскочили из зоны грозы. Такое впечатление, что она бушевала только над Заводомом. Подумаешь, на Полигоне и не такое случается.

Светало. Мы летели над лесом.

– Край, мы крутые! Вид что надо!

Это уж точно. С точки обзора стрелка возникает такое чувство, будто сидишь в налепленном на фюзеляж аквариуме, в котором к тому же нет воды.

Я направил вертолет над самыми деревьями, выжимая из него по максимуму, то есть почти что двести девяносто километров в час, и через селекторную связь услышал, как сдавленно выругалась Милена. Это она с непривычки. Да что там, мне самому казалось, что мы летим прямо через лес, а не над ним.

Повторяю, меня нельзя назвать опытным пилотом. Да я вообще не пилот! Но ведь в деревья мы не врезались, «крокодил» шел плавно, подъемы и спуски с поворотами мы проходили на отлично. Так что считайте, что у меня талант. Или дар. Или…

Спокойно стрекозой порхаем себе, и чего там говорить еще?

Точнее – спокойно порхали, пока в динамиках не раздался голос Техасца:

– Вот мы и встретились снова, мальчишка. Ты мне заплатишь за все!

И тут же завопила Милена:

– Макс, у нас на хвосте вертолет!

Черт! Главарь «Америки» выжил после активации «кондера» и отправился за нами в погоню. Уж очень ему хочется отомстить за то, что мы уничтожили общак кланов. Должно быть, он зол на нас. Ну почему я не догадался дать пару залпов по оставшимся на земле вертолетам?!

– Край, ракета! – предупредила супруга.

А то я не в курсе. У нас на этот случай есть станция активных помех СОЭПВ1А «Липа», на выхлопных патрубках двигателей – ЭВУ, а под хвостовой балкой и на бортах фюзеляжа подвешены кассеты ИКловушек АСО2В.

– Не боись, любимая, прорвемся! У нас броня четыре с половиной миллиметра, у нас бронестекла!

Я хотел рассказать Милене, как на такой же вертушке – во время службы в банановом раю – очередь ДШК прошила фюзеляж снизу и разворотила подкабинный отсек. Потом, когда сели, пять пуль – каждая по полста граммов – выковыряли из бронечашки сиденья. Но до этого бонусом «стингер» бахнул у самого хвостового винта, от лопастей мало что осталось… Никогда не забуду тот полет.