Наступило лето, когда народное собрание не собиралось. Победивший Тиберий опасался, что, когда он в конце года передаст свою должность другому, его закон будет отменен еще до того, как проявятся все его преимущества. Таким образом, вся проделанная работа ни к чему не приведет. Кроме того, Тиберий беспокоился относительно своей безопасности, так как, являясь избранным представителем народа, он обладал личной неприкосновенностью, а после ухода с должности у него ее не будет. И наконец, он принял третье и последнее роковое решение. Пойдя на явное нарушение закона, он выдвинул свою кандидатуру в трибуны на следующий год. Для консерваторов в сенате это было уже слишком.
Голосование началось на выборах, которые проводили на Капитолийском холме, однако порядок вскоре нарушился. Обязанности председателя решили передать другому трибуну, который был другом Тиберия. Против этого многие стали возражать. Тогда Тиберий перенес голосование на следующий день. Чтобы опередить своих противников, он вместе со своими сторонниками рано утром занял место проведения собрания перед храмом Юпитера Лучшего и Величайшего. Уходя из дома, Тиберий случайно поранил большой палец ноги о порог, из-за чего ему в сандалию натекла кровь. Это было недобрым предзнаменованием.
Тем временем сенат собрался в небольшом храме богини верности Фидес неподалеку от места народного собрания. Там преобладали противники Тиберия, лидером которых был его двоюродный брат, также внук Сципиона Африканского. Его звали Публий Корнелий Сципион Назика («Большой нос»). Известный политик, в разное время занимавший все высшие государственные должности, теперь был верховным понтификом, или первосвященником. Назика отличался высоким самомнением. Однажды на шумном собрании он произнес: «Тише, граждане. Я гораздо лучше вас знаю интересы народа».
Назика попытался убедить консула объявить чрезвычайное положение, но консул отказался применять силу и убивать гражданина без суда. Тем временем, снаружи начались столкновения между приверженцами разных сторон. Воцарился хаос. Трибуны оставили свои места, священники закрыли храм Юпитера, и много людей пыталось спастись бегством. В шумной неразберихе Тиберий коснулся рукою головы, стараясь показать, что ему грозит опасность. Об этом сообщили сенаторам, которые решили, что этот жест означает желание Тиберия получить царскую диадему (белая тряпичная лента, символизирующая царскую власть) и стать царем.
В течение всей истории Римской республики это было самое страшное преступление. Стремление к тирании не заслуживало никакого милосердия. Назика использовал этот момент. «Ну что ж, если глава государства — изменник, тогда все, кто готов защищать законы, — за мной!» — воскликнул он. Верховный понтифик накинул край тоги на голову, как будто он собирался совершить жертвоприношение, и выбежал из храма в сопровождении сенаторов и их свиты.
Сторонники Гракхов были настолько потрясены при виде ринувшейся на них толпы, что многие потеряли самообладание. Назика и его сторонники схватили все то, что побросали их противники — палки, пруты и т. д., — и разбили скамьи, установленные для проведения собраний. Затем они преследовали Гракхов и сталкивали их с крутого обрыва Капитолийского холма. Кто-то ухватил за тогу Тиберия, но он сбросил ее и побежал дальше. По горькой иронии этого потенциального (предположительно) деспота настигли около статуй римских царей. Один из противников ударил его ножкой скамьи по голове, затем подошли другие, и неприкосновенного трибуна забили до смерти. Ему еще не исполнилось и тридцати лет. После прекращения беспорядков под покровом темноты все трупы сбросили в Тибр.
Гибель Тиберия стала потрясением, которое подорвало основы государства. Римляне по-разному отнеслись к этим событиям. Двоюродный брат Тиберия и исполнитель главной роли во всех этих событиях, образованный Сципион Эмилиан, осторожно высказал свое одобрение. Сенат приказал допросить всех консулов, избранных на 132 год, и казнить тех, кого уличат в сговоре с Тиберием. Народ пришел в ярость от действий Назики, и его вызвали в сенат для объяснения. Присутствие Назики в Риме оказалось нежелательным. Его назначили посланником в дальнюю провинцию, и вскоре он умер своей смертью в Пергаме.
Как это ни странно, никто не стал противодействовать проведению земельной реформы, и комиссия по ее осуществлению беспрепятственно продолжала свою работу. Римскую элиту возмутила не столько политика Тиберия, сколько методы ее проведения в жизнь. Кроме того, отмена реформы могла привести к сильному возмущению в обществе. Лучше всего было оставить все, как есть.
Однажды римский консул приехал в Теан Сидицинский (ныне Теано), небольшой городок на границе с Самнием, жители которого говорили на оскском языке. Консула сопровождала жена. Она захотела вымыться в мужских банях (вероятно они являлись местной достопримечательностью. Остатки этих бань сохранились до настоящего времени). Городскому квестору, некоему Марку Марию велели выгнать из бань всех посетителей, чтобы освободить для нее место. Позднее она пожаловалась своему мужу, что бани готовили для нее очень медленно, и кроме того, их очень плохо вычистили.
Консул велел установить на площади столб и привести к нему самого знатного жителя Теана, Мария. Там с него сорвали одежду и высекли прутьями. Когда известие об этом дошло до соседнего города, его народное собрание приняло закон, запрещающий пользоваться общественными банями, когда в городе находится римский государственный чиновник.
Гай Семпроний Гракх рассказал эту историю в своей речи, посвященной возмутительному поведению высокопоставленных римлян во время их поездок по Италии. С такой вопиющей несправедливостью поступали не только государственные служащие. «Я покажу вам на одном примере, сколь велик произвол и необузданность молодых людей, — рассказал Гракх о другом подобном случае, — несколько лет тому назад из Азии был отправлен в качестве посла молодой человек, еще не занимавший в то время магистратуры. Его несли на носилках. Ему навстречу шел погонщик волов из Венузии и в шутку, поскольку не знал, кого несут, спросил — неужели покойника? Услышав это, тот велел опустить носилки и ремнями, которыми носилки были связаны, приказал бить его до тех пор, пока он не испустил дух».
Союзные Риму города высказывали свое негодование. Они не только возмущались высокомерием римских сановников, но и чувствовали, что историческое соглашение, несколько веков действующее между ними и их завоевателем, начало нарушаться.
Система из около 150-ти двухсторонних договоров между Римом и каждым его союзником успешно работала. Как мы уже знаем, они должны были выставлять войска, если Рим попросит их о помощи во время войны. Рим, в свою очередь, гарантировал своим союзникам безопасность и обеспечивал их частью трофеев, захваченных в результате победы. Союзники также имели право получать часть захваченных земель и участвовать в основании колоний.
С возникновением огромной заморской империи эти условия изменились. Новые провинции платили налоги непосредственно в римскую казну. Колонизация прекратилась. Тиберий Гракх признал, что в помощи нуждались не только римские граждане, но и остальные жители Италии, поэтому его реформы означали раздел общественной земли на территориях римских союзников.
Дальновидные римляне признавали необходимость земельной реформы, однако они также понимали, что надо было что-то делать для удовлетворения союзных Риму городов и как-то возместить им экономические потери. Одним из таких людей был Сципион Эмилиан, к которому не раз обращались землевладельцы из числа римских союзников. Они возражали против того, что римская комиссия пытается изменить их местные правовые нормы. Сципион принял меры, чтобы консул рассмотрел такие спорные случаи. Однако высший чиновник понял, что на него возложили решение неблагодарной задачи, и сразу же уехал в свою далекую провинцию.
Сципион уже завоевал себе дурную славу из-за несогласия с планами Тиберия Гракха, и теперь его сочувствие союзникам стали сильно раздражать городские толпы, которые не видели причин идти на уступки каким-то «иноземцам». Политические противники Сципиона утверждали, что он собирается полностью отменить земельный закон Тиберия и устроить вооруженную бойню. При таких настроениях в городе почти никто не удивился, когда в 129 году Сципиона обнаружили мертвым без всяких ран на теле. Ночью он собирался написать речь для выступления в народном собрании и положил около себя письменную дощечку.
