Когда демократический «Евромайдан» по всей стране перешёл в «горячую» фазу, для столкновений с милицией, захвата складов с оружием и штурма городских администраций «майданарбайтеры» и обычные «рассерженные горожане», составлявшие основную массу протестующих, никак не годились. И именно тогда на сцене появились неонацистские боевики под ширмой «Правого сектора», который при ближайшем рассмотрении оказался объединением известных ранее праворадикальных военизированных группировок. Красно-чёрный флаг «Правого сектора» недвусмысленно указывал на преемственность от Организации украинских националистов (ОУН) Степана Бандеры.

Когда пролилась первая кровь и над Майданом Незалежности стали доминировать бандеровские стяги, многие их тех, кто ранее всецело поддерживал «Евромайдан», призадумались. И запад, и восток Украины одинаково желал положительных перемен в обществе, улучшения качества жизни, установления власти закона и порядка – под эгидой Евросоюза или без неё. Однако то, во что превратился «Евромайдан», как и та власть, которая установилась в стране после падения режима Януковича, мало походило на европейскую мечту. Стабильность и коррупция сменились разрухой и… коррупцией, помноженными на фактический паралич правоохранительных органов и разгул неонацистских банд, которые «именем революции» совершают разбой и самосуд.

Поразительным контрастом на фоне «улицы» смотрится новое «революционное» правительство, сформированное в основном из представителей неолиберальной партии «Батькивщина», возглавляемой Юлией Тимошенко. Впрочем, украинские неолибералы, получившие максимальные дивиденды с кровопролитных гражданских протестов, легко переняли свойственный неонацистам «язык вражды» и соответствующую риторику. Учитывая общий идейно-политический климат в стране, такое сращивание либерализма с радикальным национализмом и ксенофобией может иметь далеко идущие последствия.

Два десятилетия назад вышла знаменитая работа Джина Шарпа (Gene Sharp) «От диктатуры к демократии», ставшая настольной книгой для устроителей государственных переворотов во всём мире, от Европы и арабских стран до Южной Америки. В 2014 году, очевидно, пришло время писать другую книгу. Книгу о том, как в ходе «демократических» революций к власти приходят политические силы, которые значительно менее демократичны и миролюбивы, чем только что свергнутые «диктаторы».

Без понимания причин, нельзя понять следствия. Без понимания идейных и организационных основ современного украинского политического национализма, ставшего единственной ударной силой «Евромайдана», нельзя спрогнозировать дальнейшее развитие ситуации на Украине. В данной книге рассказывается о развитии украинских националистических группировок с 1991 г. по настоящее время, основной упор делается на историю парламентской партии «Свобода» (до 2004 г. – Социал-национальная партия Украины) и непарламентского «Правого сектора», рассматриваются идеология, психология и методы политической работы данных структур. В приложении читатель сможет найти основные программные документы рассматриваемых организаций, а также дайджест наиболее серьёзных преступлений, произошедших в период украинского безвластия в феврале-марте 2014 г.

Не принадлежа ни к одной из противоборствующих сторон украинской революции (или государственного переворота, кому как нравится), но испытывая безусловную симпатию к народу Украины, авторы искренне надеются, что представленная читателю работа станет маленьким кирпичиком в деле построения в стране по-настоящему демократического общества, основанного не на вражде и ксенофобских мифах, но на уважении к себе и окружающим.

Станислав Бышок, Алексей Кочетков, апрель 2014 г.

Россия, в форме ли православной монархии или страны Советов, никогда не была колониальной империей наподобие Испании, Франции или Великобритании. Свои провинции Россия не эксплуатировала, но, напротив, старалась в культурном и экономическом отношении поднять до уровня центральнорусского «хартленда», а то и выше. Тем поразительнее появление у значительной части постсоветской интеллигенции и креативного класса «постколониального комплекса вины». В максимальной степени он проявился в отношении к трагическим событиям на Украине в 2013–2014 гг.

От «на Майдане нет ничего русофобского» и «отдельные проявления антирусских настроений ни о чём не говорят, у нас тоже дураков много» до «никогда мы не будем братьями» и «они имеют право нас ненавидеть за всё то, что мы сотворили с Украиной». Такую позицию, основанную на иррациональном чувстве вины, можно было бы объяснить влиянием медиапропаганды, если бы не одно существенное «но». В современном мире доступно множество источников информации и любой человек, у которого есть доступ в Интернет (т. е., собственно, любой житель любого российского города), волен выбирать, смотреть ли ему Первый канал или «Дождь», Russia Today или ВВС с CNN, LifeNews или «Интер». Очевидно, всякая свобода выбора определяется изначально заданными внутренними и/или внешними рамками.

Как совершенно справедливо заметил то ли Гитлер, то ли Геббельс: чем больше ложь, тем больше ей верят. Особенно в том случае, если большая ложь подаётся теми людьми, которые по умолчанию считаются авторитетными экспертами в том вопросе, о котором говорят. Вот и получается, что люди верят таким, например, «авторитетным» заключениям:

«Члены «Правого Сектора» и другие ультранационалистические активисты составили лишь малую часть от общих сил Самообороны Евромайдана – десятков самых разных «сотен», которые совместно оказывали насильственное сопротивление все более жестоким попыткам Януковича разогнать протестующих. Тем не менее, именно правые радикалы в первую очередь были показаны и сейчас активно обсуждаются в массированной международной информационной кампании Кремля против нового правительства Киева. Чиновники России, ее ведущие дипломаты, псевдо-журналисты и западные лоббисты широко используют гиперболы, полуправдивые сообщения, утки и паникерские сообщения в отношении радикальных правых Украины для того, чтобы дискредитировать проевропейскую революцию в Украине как, по крайней мере, частично фашистскую»[3].

В этом небольшом, но весьма иллюстративном «экспертном» заключении есть и большая ложь, и подспудная апелляция к иррациональному чувству вины определённой части российского общества. Во время протестных выступлений на Майдане Незалежности в Киеве на рубеже 2013–2014 гг. аполитичные жители столицы составляли абсолютное большинство. Однако в силовом противостоянии с милицией, в захвате административных зданий и в формировании «Самообороны Майдана» и «Правого сектора» участвовали только и исключительно идеологически мотивированные радикальные украинские националисты, снабжавшие и направлявшиеся из единого центра. Противостоянием тоталитарного «Беркута» и либерал-демократических хипстеров, заслоняющихся от псов режима последней моделью «айпэда», можно назвать лишь разгон первого студенческого «Евромайдана» в ночь на 30 ноября 2013 г. Дальше началась уже совсем другая история, с противостоянием совсем других сил и средств.

Даже после того, как «Самообороной Майдана» были заживо сожжены десятки безоружных людей в Одессе 2 мая, даже после расстрела набранной из национал-радикалов «Национальной гвардией» мирной демонстрации 9 мая в Мариуполе голоса о «вине России», возможно, стали звучать лишь немного тише. Однако ответ на вопрос «так кто же настоящие преступники?» произнести готовы пока далеко не все. Слишком силён для многих был «цивилизованный» флёр «Евромайдана», слишком укоренился в сознании антагонизм между «плохой» Россией и «хорошим» Западом, с которым ассоциируется постреволюционная Украина. Король оказался не только голым, а ещё и не королём вовсе, а садистом и серийным убийцей.

Нельзя не согласиться с современным русским философом Дмитрием Галковским, который, иллюстрируя украинские события 2013–2014 гг., написал: «Когда во Львове сектанты орали «москаляку на гиляку» ироничные и смешливые православные украинцы хихикали. Для киевлян «отрубить москалю голову» или «сжечь москаля на костре» было ироничным преувеличением бытовой неприязни и политической кричалкой, вроде знаменитого «судью на мыло». Но когда «судью на мыло» кричит сектант, это значит, что он скоро этим мылом из судьи будет мыться. Если его, конечно, не остановят»[4].