Но в феврале 1917 г. «крестьянский бунт» был уже другим, он сопровождался вспышкой массового, дикого, стихийного насилия. Грациози объясняет его тем, что в крестьянской массе «по-прежнему сохранялось крепкое ядро первобытной дикости, реалистически изображенное в повестях Бунина. Вспомним, к примеру, его суходольцев, «шутки ради заживо освежевавших помещичьего быка». Очевидно, сильные социальные сдвиги высвободили эту «первобытность», многие крестьяне вели себя подобно своим предкам, шедшим за Разиным или Булавиным»^I. Палеолог писал накануне Февраль-

^I(Грациози – см.: Dioneo (Sklovskij). The Russian Peasant – What is He? // The New Russia. 1920. № 22 (1 July). P. 264-269. (Грациози А… с. И.)) В середине XIX века не крестьяне, а регулярная английская армия, расправляясь с восставшими в Индии, привязывала их к жерлам пушек, жертву разрывала пороховыми газами холостого выстрела. В 1879 г. опять же регулярная английская армия, устав вешать восставших, прибегала к массовыми сожжениями афганцев. (Халфин Н. Победные трубы Майванда. М., Наука, 1980, с. 249 (Широкорад А. Б… с. 130.)) В начале XX века английские солдаты устраивали массовые казни восставших индийцев. Пройдет всего двадцать с небольшим лет, после революции в России, и опять же не крестьяне, а регулярные армии цивилизованных стран Германии, Италии, Японии продемонстрируют такие «сохранившиеся ядра первобытной дикости»… перед которыми померкнет вся предыдущая история человеческого насилия,

В начале XXI века в мае 2004 г. не неграмотные озлобленные крестьяне начала XX века, а профессионально обученные английские и американские полицейские войска, не на поле боя, а в тюрьме будут совершенно бесцельно с садистским извращением пытать пленных в захваченном Ираке.

ской революции: «На какую ни стань точку зрения, политическую, умственную, нравственную, религиозную,- русский представляет собой всегда парадоксальное явление чрезмерной покорности, соединенной с сильнейшим духом возмущения. Мужик известен своим терпением и фатализмом, своим добродушием и пассивностью, он иногда поразительно прекрасен в своей кротости и покорности. Но вот он вдруг переходит к протесту и бунту. И тотчас же его неистовство доводит его до ужасных преступлений и жестокой мести, до пароксизма и дикости»⁶⁶⁵. Шульгин писал: «Что может быть ужаснее, страшнее, отвратительнее толпы? Из всех зверей она – зверь самый низкий и ужасный, ибо для глаза имеет тысячу человеческих голов, а на самом деле одно косматое, звериное сердце, жаждущее крови…»⁶⁶⁶

А. Деникин после своего ареста Временным правительством и корниловского мятежа вспоминал: «Меня они – эти тыловые воины – почти не знали. Но все, что накапливалось годами, столетиями в озлобленных сердцах против нелюбимой власти, против неравенства классов, против личных обид и своей по чьей-то вине изломанной жизни,- все это выливалось теперь наружу с безграничной жестокостью»⁶⁶⁷. «Теперь я увидел яснее подлинную жизнь и ужаснулся. Прежде всего – разлитая повсюду безбрежная ненависть – и к людям, и к идеям. Ненависть ко всему, что было социально и умственно выше толпы, что носило малейший след достатка, даже к неодушевленным предметам – признакам некоторой культуры, чуждой или недоступной толпе. В этом чувстве слышалось непосредственное, веками накопившееся озлобление, ожесточение тремя годами войны, воспринятая через революционных вождей истерия. Ненависть с одинаковой последовательностью и безотчетным чувством рушила государственные устои, выбрасывала в окно вагона «буржуя», разбивала череп начальнику станции и рвала в клочья бархатную обшивку вагонных скамеек»⁶⁶⁸.

В конце 1917 – начале 1918 г., еще до введения красного террора, волна дикого стихийного насилия, едва прикрытая сверху революционными лозунгами, захлестнула страну. Так, в марте – апреле 1918 года произошел «погром буржуазии» в Благовещенске, в ходе которого погибло до 1500 офицеров, служащих и коммерсантов⁶⁶⁹. «В Благовещенске,- писал генерал Нокс,- были найдены офицеры с граммофонными иглами под ногтями, с вырванными глазами, со следами гвоздей на плечах, на месте эполет, их вид был ужасен»⁶⁷⁰. Показателен такой эпизод: «На перроне валялся изуродованный труп старичка – начальника станции. У него на груди лежали проткнутые штыками фотографические карточки двух молоденьких прапорщиков, сыновей начальника станции… Если так расправлялись большевики с родителями офицеров, то над самими офицерами, взятыми в плен, красные палачи изощряли всю свою жестокость. На плечах вырезывали погоны, вместо звездочек вколачивали гвозди, на лбу выжигали кокарды, на ногах сдирали кожу узкими полосками в виде лампас. Бывали случаи, когда даже тяжело раненных офицеров медленно сжигали на кострах. Видя неминуемый плен, офицеры-добровольцы застреливались или же, если были не в состоянии пошевелить рукой, просили своих друзей пристрелить их во имя дружбы»⁶⁷¹. «В Таганроге люди из отрядов Сиверса бросили пятьдесят связанных по рукам и ногам юнкеров и офицеров в горящую доменную печь. В Евпатории несколько сотен офицеров и «буржуев» были после страшных истязаний сброшены связанными в море. Подобные же зверства имели место во многих городах Крыма, занятых большевиками: в Севастополе, Ялте, Алуште, Симферополе. Такая же жестокость проявлялась и в казачьих станицах в апреле – мае 1918 года. В досье комиссии Деникина есть сообщения о «трупах с отрубленными руками, переломанными костями, об обезглавленных телах, о раздробленных челюстях, об отрезанных половых органах»⁶⁷².

В 1918 г. в захваченном петлюровцами Киеве «тяжелейшее впечатление произвело… истребление в Софиевской Борщаговке под Святошином подотдела (взвода) 2-го отдела дружины Л. Н. Кирпичева (из которых 5 человек было убито на месте и 28 расстреляно, причем трупы их были изуродованы крестьянами). На путях собралась толпа, обступили открытый вагон: в нем навалены друг на друга голые, полураздетые трупы с отрубленными руками, ногами, безголовые, с распоротыми животами, выколотыми глазами… некоторые же просто превращены в бесформенную массу мяса»⁶'³.

Именно характер «крестьянского бунта» стал основой невероятной жестокости «крестьянской армии, одетой в солдатские шинели», по отношению к офицерам. На гидрокрейсере «Румыния» «лиц, приговоренных к расстрелу, выводили на верхнюю палубу и там после издевательств пристреливали, а затем бросали за борт… На «Туворе» снимали с жертвы верхнее платье, связывали руки и ноги, а затем отрезали уши, нос, губы, половой член, а иногда и руки и в таком виде бросали в воду. Казни продолжались всю ночь, и на каждую казнь уходило 15-20 минут». За 15-17 января (1918 г.) на обоих судах погибло около 300 человек»⁶⁷⁴. «На крейсере «Алмаз» помещался морской военный трибунал. Офицеров бросали в печи или ставили голыми на палубе в мороз и поливали водой, пока не превратятся в глыбы льда… Тогда их сбрасывали в море». Тогда в Одессе было убито свыше 400 офицеров⁶⁷⁵. В Новоросийске 18 февраля все офицеры 491-го полка (63 человека), выданные своими солдатами озверелой толпе, были отведены на баржу, где раздеты, связаны, изувечены и, частью изрубленные, частью расстрелянные, брошены в залив»⁶⁷⁶. С. Волков в своей книге приводит сотни подобных примеров. Но тут же он сам пишет: «Там, где большевикам оказывалось сопротивление или их власть была непрочной (Новороссия, Крым, Дон, Кубань, Северный Кавказ, Сибирь, Средняя Азия), офицеры, с одной стороны, имели возможность организоваться и принять участие в борьбе, но с другой – именно здесь в первой половине 1918 года офицерам было находиться наиболее опасно»⁶⁷⁷. То есть С. Волков признает, что для белых большую угрозу, чем большевики, представлял то самое «неофицальное», стихийное насилие «русского бунта».

Пройдут всего 2-3 года, и то же самое крестьяне будут делать с большевиками, которые попытаются навести в стране порядок после 6-7 лет непрерывной тотальной войны, Большевиков будут замораживать, сжигать, забивать молотками, распиливать, сдирать с них кожу и т. д. Будут использоваться самые изощренные методы пыток и казней. Даже Деникин отметит, что «расправы с большевистскими властями носили характер необыкновенно жестокий…»