— Итак, мы вляпались в дерьмо, — сказал Дэл.

Не желая больше говорить на столь неприятную тему, он повернулся к Лутеру спиной и направился к фургону с полевой кухней. У края простыни остановился. Все вокруг было залито кровью. Кровь была на руках и рубашке Алекс, на одежде Лес, кровью пропиталась простыня.

— Она снова потеряла сознание, слава Богу, — пробормотала Алекс и утерла пот со лба, оставив на лице красную кровавую полосу. — Дай Боже мне сил закончить шов! Мне кажется, я вот-вот сама упаду в обморок. Ненавижу, ненавижу, ненавижу!

Дэл взглянул на аккуратные стежки и, покачав головой, удалился. Он знал: Алекс сумеет закончить шов, причем сделает все в лучшем виде. И все будет в порядке. А ему, Фриско, пора бы заняться своим делом. На той стороне реки оставалась большая часть стада. И Фредди, кстати, тоже находилась на том берегу.

Только потом Дэл подумал о том, что Фредди, по его разумению, должна была оставить стадо и отправиться в лагерь вслед за сестрой. Либо она говорила правду, когда утверждала, что ей нет до сестер дела, либо беспечная маленькая актриса стала серьезнее относиться к своим обязанностям.

Фредди не знала что и думать. Сначала она услышала, что Лес погибла, затем — что покалечена, и наконец ей сообщили, что Лес переправили на тот берег и ею занимается Алекс. Фредди очень хотелось увидеть сестру и узнать, насколько серьезно ранение, но она не могла бросить вверенный ей пост.

На всякий случай Дэл приказал разделить оставшееся стадо на шесть стад поменьше — чтобы каждое переправить через Колорадо отдельно. Фредди и Джеймс отвечали за последнюю группу. Испуганных животных с трудом удавалось удерживать вместе, и Джеймс в одиночку не справился бы. Таким образом, Фредди не могла никуда отойти, пока не завершится переправа.

Объезжая стадо, она думала только о Лес.

Большую часть жизни Фредди провела в переживаниях о Лес, заботах о Лес, тревогах о Лес. Еще ребенком, едва научившись ходить, Лес то и дело пыталась забрести куда-нибудь туда, где маленькой девочке не место, и Фредди, на которую Алекс частенько перекладывала ответственность за младшую сестру, обязана была следить, чтобы с малышкой Лестер не случилось беды. Потом, когда Лес подросла, она принялась во всем подражать старшей сестре — желала носить те же платья, что носила обожаемая Фредди, так же причесываться, даже походку копировала. Почему Фредди это так раздражало, она и сама не знала, но факт оставался фактом: обезьянничанье младшей ее жутко бесило.

Фредди помнила, как помогала Лес с уроками, как показывала ей стежки для вышивки, как учила штопать чулки, потому что у Лестер никогда ничего не получалось. До Лес все всегда доходило с трудом. На задание, для выполнения которого Фредди требовался час, у Лес уходило часа три. И это тоже раздражало Фредди, вынужденную тратить на сестру время, которое могла бы потратить на себя. Лес приходилось не раз выслушивать, что думает Фредди по поводу ее способностей. Надо сказать, что и младшая со временем научилась огрызаться. Когда же сестры стали взрослыми, они начали ссориться уже всерьез. Лес для Фредди всегда была чем-то вроде лианы, паразита, от которого дерево хочет освободиться, да не может. Когда Фредди, умудренная жизненным опытом, вернулась на ранчо, она попыталась относиться к сестре менее предвзято, однако не находила в Лес ничего достойного одобрения. Глядя на младшую сестру, она видела лишь совершенно никчемное существо. Кроме того, Фредди сделала весьма существенное наблюдение: ей казалось, что Джо Рорк отдает младшей дочери явное предпочтение.

Думая о прошлом, Фредди приходила к выводу: более теплое отношение Джо Рорка к младшей из дочерей нетрудно объяснить. Ведь во многих семьях происходило то же самое: младших жалели больше. Были у отца и другие причины сильнее любить младшую из дочерей.

Алекс уехала на восток, о ней пришлось забыть. Фредди же опозорила его, сбежав с актерской труппой. Пока не появилась Лола, Джо склонен был видеть в Лес хозяйку дома, женщину, которая скрасила бы его старость. Она разочаровала отца, лишь когда привела в дом Уорда.

Фредди устыдилась той зависти, которую испытывала к сестре. Остановившись, она потерла ладонями виски. Лес оказалась гораздо более самостоятельной, чем можно было от нее ожидать. До этого перегона Фредди и представить не могла, что Лес способна проявить настойчивость, даже мужество. А ведь прежде Фредди была убеждена, что Лес умеет только одно: перекладывать на других все свои проблемы.

Но сейчас Фредди все чаще восхищалась сестрой — невольно восхищалась. Да, Лес стонала и жаловалась. Каждый новый вызов судьбы страшил ее. Но затем она брала себя в руки и молча, настойчиво училась делать то, что от нее требовалось. Причем успешно училась.

Между тем Фриско, находившийся на противоположном берегу, дал команду переправляться. Фургон Лутера убрали с дороги, и переправа началась. Фредди и Джеймс переправлялись последними, но в конце концов настал и их черед войти в воду. Вскоре быки благополучно добрались до противоположного берега и направились туда, где уже паслись все остальные животные. Отогнав вместе с Джеймсом вверенную им часть стада на стоянку, Фредди получила наконец возможность выяснить, что же все-таки случилось с Лес. Она не знала, можно ли сейчас беспокоить Алекс, поэтому сразу отправилась к Дэлу. Фриско, все еще сидевший на коне, был мрачнее тучи.

Она подъехала к нему. Тронув за плечо, почувствовала, как напряглись его мышцы.

— Как Лес?

— Пока спит — ей дали опийной настойки, — ответил Фриско — ответил лишь после того, как Фредди убрала руку с его плеча. — Алекс наложила двадцать шесть швов. Лес потеряла много крови. Сейчас она очень слаба, но непременно поправится.

Солнце уже садилось, но было еще достаточно светло, чтобы разглядеть тревогу на лице Дэла. Фредди машинально тряхнула рукой, словно чувствовала покалывание в пальцах после прикосновения к плечу Фриско.

— Сколько быков мы потеряли?

— Сорок шесть, — сказал он, глядя в сторону лагеря.

Фредди всегда считала, что глаза — самое главное во внешности мужчины. Это относилось и к Фриско. На его глаза — то серые, то голубые — она обратила внимание в первую очередь. Эти серо-голубые глаза могли быть то холодными, то пылающими, то пронзительными, то ласковыми. Когда Дэл скрывал свои чувства, лицо его было каменным, но глаза неизменно выдавали: за гневом, кипящим на поверхности, в серо-голубых глубинах таилось вожделение, столь неистовое, что эта страсть передавалась и ей, Фредди.

Судорожно сглотнув, она пустила своего коня рядом с его. При виде лагерных огней Фредди почувствовала, как ужасно утомилась за день. Почувствовала, как стянуло кожу на лице от долгого пребывания под жарким солнцем. Ноги ныли, а руки болели так, будто к каждой привязали пудовую гирю. И все это — каждый день…

Глядя прямо перед собой, Фредди спросила:

— Правда ли, что Колдуэлл поставил повозку так, что перегородил быкам дорогу?

— Да.

Она молча кивнула и поджала губы. Это тоже ему зачтется. Страдания Лес — на его совести. Если бы Колдуэлл не был так беспечен, Лес не мучилась бы сейчас.

— И что теперь?..

В сгущавшихся сумерках профиль Фриско казался высеченным из каменной глыбы.

— Лес вне игры? Это было бы несправедливо, Дэл. Лес усердно трудилась, научилась всему, чему должна была научиться. Сестра делала все, о чем ни попросят. Я смогу одна удержать хвост, пока она не поправится. Клянусь, что смогу!

— Лутер проверяет, предусмотрел ли Джо такую ситуацию.

— Но за тобой остается решающее слово.

Фредди осторожно прикоснулась к руке Фриско. Прикоснулась не для того, чтобы убедить его, — скорее чтобы успокоиться. И мысленно удивилась: оказывается, в трудную минуту она нуждалась в его поддержке.

— Прошу тебя, не наказывай Лес за то, в чем она не виновата.

Какие привычные слова! Опять она пыталась решить за Лес ее проблемы. Лес, такая беспомощная и никчемная, всегда нуждалась в поводыре. И Фредди от рождения суждено было стать поводырем младшей. Так было раньше. Но на сей раз Фредди испытывала совсем другие чувства. Если раньше, помогая сестре, она презирала ее за беспомощность, то теперь дело обстояло иначе.