— Пока ты будешь придерживаться моих правил и считать, что наше ухаживание — просто блеф и не приведет ни к чему…
Том покачал головой:
— Я не приму такого решения, ничего подобного. Посмотри, как далеко мы продвинулись, а ведь это только начало. — Его улыбка потускнела, ее сменила серьезность и такая напряженность взгляда, что у нее перехватило дыхание. — Мы с тобой, Зоя, предназначены друг для друга. Думаю, я всегда это знал. Если бы ты не приехала на Юкон, я бы сам отправился искать тебя.
— О Том! — Джульетта снова оказалась права. Она могла полюбить этого человека, и очень сильно. — Не говори так!
— Я буду твердить это снова и снова, Зоя, потому что люблю тебя.
Они смотрели друг на друга через разделяющее их пламя костра, уже угасающего в яме. Радость, отчаяние, удивление, раскаяние — Зоя гадала, прочел ли он все эти сменяющие друг друга чувства на ее лице. И если так, то как поступит?
— Мне надо так много сказать тебе, — прошептала она, чувствуя, что в горле у нее пересохло, — но сейчас я не могу.
— Тебе холодно? — спросил он, когда молчание, повисшее между ними, затянулось.
Она забыла о снеге и все снижающейся температуре.
— Немного.
— Я сейчас все уберу. Ты заползешь в шалаш и согреешься.
— Дело пойдет скорее, если мы будем убирать вместе. — Зоя была рада, что для нее нашлось дело. Она вычистила свою тарелку снегом. — Не могу представить, что в этом шалаше будет теплее, чем снаружи.
— Вот увидишь.
После того как они убрали утварь в коробку на санях, Зоя залезла в пахнущий сосновой хвоей шалаш, а Том последовал за ней. Он поставил на пол фонарь и выглянул за «дверь». Щипцами с длинными ручками он поднял несколько еще горячих углей из ямы, в которой они тлели, и на сковородке внес их в шалаш. И тотчас же Зоя почувствовала теп-roe дуновение воздуха на своем лице.
Теперь она заметила, что он по-иному уложил одеяла и подушки, сдвинув их ближе друг к другу.
— Для тепла, — пояснил он, снимая шляпу и тяжелую куртку. — Ты почувствуешь себя лучше, если последуешь моему примеру. — Заметив ее нерешительность, он добавил с улыбкой: — Потом ты сможешь надеть их снова.
Медленно она размотала шарф, повязанный поверх шляпы, вынула булавки, которыми прикалывала шляпу, и положила ее рядом с его вещами. Потом расстегнула куртку и стянула рукавицы. До этой минуты Зоя не позволяла себе думать о том, что ей придется спать в шалаше рядом с ним. Если Джульетта воображала, что ее нагота вызвала скандал, то что подумают они с Кларой, когда узнают, что Зоя и Том провели ночь вместе? При этой мысли она не смогла удержаться от улыбки.
— Ты такая красивая, — сказал Том внезапно охрипшим голосом.
— Я слишком тощая и жилистая. Я на ощупь как старый ботинок. Помнишь?
— Но мне нравятся тощие и жилистые женщины. Помнишь? — Он улыбнулся и похлопал по одеялу рядом с собой.
Внезапно Зое стало не по себе. В лагере золотоискателей было не больше свободы и права на уединение, чем в ее родной лачуге. Быть наедине с мужчиной, да еще с мужчиной, от близости которого по всему ее телу разливалось ощущение томления, — такой опыт был мучительным испытанием для нервов.
— Боишься меня? — спросил он тихо, но в голосе его ей послышался вызов.
Она облизнула губы и подумала, что сейчас не время для бравады.
— Ты пугаешь меня до смерти.
— Хорошо, это значит, что я въелся тебе в печенки.
Так как она не сделала попытки придвинуться к нему, Том сам пересел ближе к ней. И внезапно ей показалось, что в шалаше стало жарче, чем могло быть от несчастной жаровни с горячими углями. Зоя расправила юбку, чтобы не было видно ни кусочка ее шерстяных чулок.
— Пойдут разговоры о том, что мы провели ночь вместе.
— А для тебя это имеет значение? — спросил он, заправляя локон темных волос ей за ухо.
Зоя задержала дыхание, когда его пальцы погладили ее щеку. Эта ночь обещала быть очень долгой.
— Ничего не произойдет, если ты этого не захочешь, — пробормотал он. поворачивая ее лицом к себе. Свет фонаря светил ему прямо в глаза, смягчая их цвет, и теперь они, казалось, приобрели оттенок весенней травы.
— Тогда ты не станешь меня целовать.
Их дыхание смешалось, и она почувствовала, что в горле у нее образовался комок. От него пахло снегом, древесным дымом, кожей и мылом.
— Я не стал бы тебя целовать, даже если бы ты была последней женщиной на земле, — сказал он, и губы его легонько коснулись ее лба, когда он заключил ее в объятия.
В этом мужчине не было ничего мягкого и нежного. Руки у него были как железные обручи, сомкнувшиеся вокруг ее талии, и он крепко прижал ее к груди. Он притянул ее к себе на колени, и сквозь свои несколько нижних юбок и верхнюю она чувствовала его мускулы, крепкие, как канаты.
— О Том, — прошептала Зоя со стоном, закрывая глаза, — я не могу себе этого позволить.
— А ты ничего и не делаешь, это я действую. — Его губы прикоснулись к ее вискам, потом к векам.
— Ты сказал, что не станешь меня целовать. — Она не могла поверить этому. Ее руки обвились вокруг его шеи, и она, прижавшись к нему, подставила ему губы.
— Я не целую тебя. — Он покрывал легкими поцелуями ее лицо, уголки губ, кончик носа.
— Целуешь.
— Должно быть, тебе это снится.
Если и так, то этот сон ей снился и прежде. Сжав ладонями его лицо, она пристально вглядывалась в его глаза. Его ресницы были еще влажными от попавшего на них и растаявшего снега. Потом ее губы раскрылись, и она позволила ему поцеловать себя.
Она тотчас же ощутила его возбуждение и свой жаркий ответ на него. Ее руки еще крепче обвились вокруг его шеи, и она сама поцеловала его так, что этот поцелуй сначала можно было бы счесть целомудренным, но по мере того как он длился, в нем проявилось столько страсти, что это потрясло все ее существо до самой сердцевины. Никогда еще прежде не было так, чтобы поцелуй столь глубоко взволновал ее.
Когда наконец они разомкнули уста и объятия, задыхаясь и все еще не выпуская друг друга, Том прошептал:
— О Боже, Зоя! Ты не знаешь, что делаешь со мной.
Он снова поцеловал ее, на этот раз страстно, не пытаясь держаться на расстоянии, но с такой пылкостью, будто в этом поцелуе для него сосредоточился весь смысл жизни, будто в нем были его рай и ад. И она прекрасно это поняла, потому что и для нее это значило то же самое. Когда его рука скользнула вверх и коснулась ее груди, у нее перехватило дыхание и она качнулась назад, будто подхваченная волной неизведанных чувств.
— Прошу прощения, — прошептал он, отстраняясь, чтобы заглянуть ей в глаза, — я хотел только поцеловать тебя. Я не имел намерения обидеть тебя или использовать то, что мы оказались здесь одни.
Из ее горла, сжатого волнением, вырвался какой-то странный звук: то ли смех, то ли рыдание.
— О Том! — Больше она не смогла произнести ничего.
Вполне вероятно было, что им никогда больше не представится возможность побыть в полном уединении, как здесь. И весьма вероятно было и то, что сегодня была единственная ночь, которую она сможет провести в его объятиях. А он любил ее. В ее глазах засверкали слезы. Он всегда любил ее. Если бы обстоятельства сложились иначе, если бы она не встретила этого мерзавца Жан-Жака Вилетта, она смогла бы ответить на его любовь всем сердцем, всей душой.
И внезапно появился ответ на вопрос, мучивший ее давно, с того самого момента, с той самой минуты, как она поняла, что им предстоит спать под одним одеялом, на ложе из сосновых веток, прикрытых другим одеялом. Она приняла решение, глядя в его преданные, любящие глаза. Он ничего не должен был ей объяснять, не должен был просить у нее прощения. Она желала его. Он был ей нужен.
Взяв его за руку, она повернула его руку ладонью к себе и поцеловала ее, потом нежно провела его пальцами по своей груди и услышала его судорожный отрывистый вздох. Потом ее дрожащие пальцы потянулись к ряду крошечных пуговичек, шедших от ее горла до талии, и она принялась расстегивать их одну за другой.
