Джульетта заговорила о неудобствах первая, что было вполне естественно:
— Здесь нет места, чтобы разложить наши вещи.
— Мы можем запихнуть наши ящики и тюки под кровать и полки, — резко возразила Клара. Наклонившись, она извлекла из бокового кармана своего мешка с вещами молоток. — Я вобью несколько гвоздей, чтобы повесить наши плащи и шляпы.
У Зои от изумления открылся рот.
— Вы взяли с собой молоток и гвозди? — С крайней неохотой Зоя была вынуждена признать, что поражена. Оказалось, в характере Клары были неизведанные глубины, о которых Зоя и не подозревала. — Будьте осторожны. Не пробейте дыру в корпусе нашего судна, а то мы все потонем!
Глаза Джульетты широко раскрылись от страха.
— Я не умею плавать!
— Если наш корабль может пойти ко дну из-за одного гвоздя, то мы в любом случае погибли, — сказала Клара, не выпуская изо рта гвоздей. Через пару минут работа была сделана. — Это внутренняя стена, — поспешила она успокоить Джульетту. — А теперь встаньте с кровати. Мне нужна доска, и если мы возьмем по одной от каждой полки, думаю, они под нами не рухнут.
Зоя тотчас же поняла ее намерения:
— Дополнительные полки!
Кивнув, Клара приложила доску к выступавшему краю стенной обшивки. Несколько ударов молотком, и у каждой из них появилось по полке для вещей.
— У нас не будет из-за этого неприятностей? — спросила Джульетта. — Я вам благодарна, но… — Она умолкла на полуслове и приложила руку к животу. — Мы уже отплыли?
— Нет еще.
Чувствуя, что сердце ее упало, Зоя внимательно изучала лицо Джульетты.
— А в чем дело? Вы скверно себя чувствуете?
— Не знаю, — ответила Джульетта неуверенно.
Клара прислонилась спиной к стене и прикрыла лицо рукой:
— Мне даже думать противно, что придется делить каюту с человеком, страдающим морской болезнью.
Где-то высоко над ними раздались свистки, потом корабль покачнулся, их тряхнуло, и пол выскользнул у них из-под ног. Джульетта уцепилась за край своей полки:
— Я никогда прежде не плавала на корабле.
Оказалось, что ни одна из них прежде не плавала.
— Не вздумайте поддаться морской болезни! — зашипела Зоя.
Каюта была такой крохотной и так забита вещами, что запах сока от табачной жвачки, попавшего на их юбки, когда они пробирались на корабль, распространился повсюду. От тепла их тел в каюте стало нестерпимо жарко, так что на лбу у них выступили мелкие капельки пота. А жирный чад от масляной лампы вызывал тошноту.
— Клянусь, Джульетта, если вас вырвет хоть раз, я брошу вас за борт! — пообещала Зоя.
— Я вам помогу, — поддержала ее Клара.
Странное покачивание и скольжение подсказали Зое, что «Аннасетт» дрейфует. Никогда в жизни она не испытывала ничего подобного. Ощущение было странным — будто тело ее потеряло способность ориентироваться в пространстве, а заодно утратило и вес. Плащ, повешенный ею на один из вбитых Кларой гвоздей, мерно раскачивался. Масло в корпусе лампы мягко плескалось о его стенки. Содержимое ее желудка делало то же самое.
На лбу у Зои выступил холодный пот. Отвратительный привкус появился во рту. В глазах ее заметалась паника, когда она услышала свистки во второй раз. Они двинулись с места.
Что-то поднималось наверх из ее желудка. Упав на колени на пол, Зоя принялась лихорадочно шарить между мешками под полкой, отчаянно пытаясь найти ночную посуду. Она нашла ее и тотчас же опорожнила в нее содержимое своего желудка, весь свой завтрак, пока Джульетта и Клара с ужасом наблюдали за ней. У нее еще хватило времени, чтобы испытать чувство унижения до того, как нахлынула новая волна тошноты.
Так как Джульетта и Клара были готовы на все, лишь бы не оставаться в каюте, то им пришлось без конца совершать круги по палубе их перегруженного «ковчега». Маслянистый черный дым дул им в лицо, когда ветер менял направление, крошечные капли воды, поднятые ветром, донимали их. Вторым источником раздражения было постоянное внимание мужчин, ничуть их не привлекавших, нудных и скучных, которым было нечего делать, кроме как глазеть на своих спутников и тем более спутниц.
Джульетта остановилась у перил, чтобы не приближаться к толпе мужчин, собравшихся вокруг двоих развлекавшихся кулачным боем в дальнем конце палубы. Как всегда, зеваки предпочитали спорить или даже держать пари об исходе боя, вместо того чтобы разнимать драчунов. Хмурясь, она пыталась представить Жан-Жака, ввязавшегося в подобную потасовку и демонстрирующего столь неподобающее поведение. Для этого он был слишком хорошо воспитан, слишком изыскан и рафинирован.
— У вас опять этот «жан-жаковский» взгляд, — заметила Клара, качая головой.
— Конечно, я думаю о своем муже. А вы нет?
— Стараюсь не думать.
Они устремили взгляды на воду, все еще рябую после утреннего дождя. Море никогда не бывало одинаковым, оно все время менялось, хотя Джульетта ожидала как раз обратного. Вместо этого его цвет и характер волн постоянно менялись. Иногда вода казалась похожей на зеленое стекло. Иногда высокие синие волны плевали в небо пышной пеной. Нередко Джульетта видела дельфинов, стрелой выпрыгивавших из воды и пробивавших морскую гладь, как большие серые иглы, тянувшие за собой невидимую нить.
— Теперь ваша очередь проведать Зою.
Клара скорчила гримаску:
— Господи, как я ненавижу эту каюту внизу! Мне противно там бывать!
В их крошечной каюте обстановка напоминала кошмар — было невыносимо душно и пахло рвотой. Спать было почти невозможно, оттого что Зою постоянно рвало и она непрерывно стонала. Никогда в своей жизни Джульетта не видела никого, кто страдал бы так, как Зоя Уайлдер. Зоя молила о смерти, и Джульетта опасалась, что ее молитва будет услышана.
— Вы помните, что сказал капитан? Мы должны попытаться впихнуть в нее какую-нибудь еду.
— Это меня не пугает, — ответила Клара с несчастным видом. — Самое ужасное — выносить горшки.
Теперь их у них было три.
Откинув голову, Клара глубоко вдохнула свежий морской воздух, напоенный солью, потом распрямила плечи и решительно двинулась на свой пост, но ноги несли ее туда неохотно. Джульетта радовалась, что не ей досталась в удел морская болезнь и что не ей приходится молить о смерти. Не очень искренне браня себя за чувство превосходства, испытываемое ею по отношению к Зое, Джульетта раздумывала, не стоит ли уйти в салон. Но и он был заполнен мужчинами. В большинстве они производили приличное впечатление и старались не сквернословить в ее присутствии, но она знала, что стесняет их. Более того, они не понимали, зачем Джульетта отправилась на Аляску, и, вероятно, считали это пустой затеей. Впрочем, если они так считали, то, разумеется, были правы, потому что она думала точно так же.
— Красиво, — услышала она тихий и вкрадчивый голос у самого уха.
Джульетта вся сжалась, потом резко выпрямилась и посмотрела на высокого мужчину, появившегося рядом с ней у перил. Краем глаза она заметила зеленый шарф, торчавший из кармана его рубашки. Борода его уже отросла и оказалась того же мягкого и богатого оттенка, что и его каштановые волосы. Но что она отметила про себя, так это его ослепительные ярко-синие глаза.
— Море. Я говорил о море. Красиво, не правда ли?
При обычных обстоятельствах Джульетта не подумала бы завести беседу с незнакомцем. Но после двух недель плавания на судне, где пассажиры были упакованы плотно, как сельди в бочке, больше никого нельзя было считать незнакомцем.
— Действительно, это так, — пробормотала она смущенно.
Джульетта никогда не отличалась красноречием, если ей приходилось беседовать с малознакомыми людьми, особенно с мужчинами.
— Разрешите представиться. Я Бенджамин Дир из Сан-Франциско, Калифорния. — Сняв шляпу, он изучал ее лицо, очевидно, ожидая ответа.
Джульетта, поколебавшись, назвала свое имя. На все время путешествия они договорились пользоваться своими девичьими именами, чтобы не вызывать сплетен и непристойных пересудов.
