— Титус, Пандора! Поспешите. Ваш обед стынет.
— Я положу ее в старый кукольный домик, — решила Пандора, подходя к полкам, где были расставлены сокровища ее раннего детства. Старый кукольный домик был антиквариатом, перешедшим к Пандоре от синьоры Стрега-Борджиа и теперь ожидавшим часа, когда во владение им вступит Дэмп. Каждый предмет мебели внутри его был сделан вручную, вплоть до малюсеньких ковриков, собственноручно расшитых шелком одной из двоюродных бабушек синьоры Стрега-Борджиа. Целых десять лет та кропотливо вышивала крошечные гобелены, предназначенные для интерьера кукольного домика. Пандора открыла переднюю стенку и осторожно положила бесчувственную Тарантеллу на кроватку под балдахином в спаленке, укрыла ее пуховым пледиком и задернула полог.
— Идем, — потянул ее Титус. — Я умираю с голоду.
— Сначала ты должен рассказать мне о монстре. — Пандора выключила свет и открыла дверь в коридор как раз в тот момент, когда мимо проходила Фьямма д’Инфер, удостоившая детей лишь беглым взглядом.
— Так. Пожалуй, я лучше запру свою дверь, — пробормотала Пандора, осторожно закрывая ее за собой. Титус одобрительно кивнул и начал шепотом рассказывать о смертельной стычке Тарантеллы.
— Это она. Она и есть монстр. Та, что сцепилась с папой из-за вина. Та, что подняла вой из-за крыс. Она пыталась убить Тарантеллу и…
— Что? И никто еще не велел ей упаковать чемодан и убраться восвояси? Ну, тогда это сделаю я…
— НЕТ! Пан, не надо. Не приближайся к ней. Обещай мне, что не будешь. Она не то, чем кажется…
Они уже добрались до кухонной двери и нерешительно помедлили в коридоре.
— Пандора, — умоляюще проговорил Титус, — я знаю, ты любишь свою паучиху и готова поотрывать руки и ноги каждому, кто ее обидит, но… она не человек, пойми, эта женщина… она демон в человеческом обличье. И охотится она за гораздо более крупной дичью, чем маленькая паучиха. Она хочет Дэмп… и… и, ну, в общем, меня.
— Дэмп? И тебя? Как это — что-то вроде похищения?
— Нет… э-э-э, я не совсем отчетливо понимаю, что именно ее интересует во мне и в Дэмп, но Тарантелла, похоже, считает, что миссис Маклахлан разберется в происходящем и поймет, что делать. Значит, мы должны притвориться, что все в порядке, вернуться на кухню и доесть обед, а потом поговорить с миссис Маклахлан без свидетелей и рассказать ей все!
Глаза Пандоры вновь наполнились слезами.
— Ну что еще? Что случилось? — желудок Титуса нетерпеливо зароптал, пока его хозяин ждал ответа сестры. — Идем же. Нам пора возвращаться.
— Миссис Маклахлан, — захлюпала Пандора. — Она устроила мне грандиозный скандал перед обедом. Я никогда не видела ее такой сердитой… Она совершенно вышла из себя, и ее глаза… Ой, Титус, это было так ужасно.
— Что с ее глазами? Почему она рассердилась? Что… о нет… она узнала о том, что мы брали часы?
Пандора медленно кивнула, не обращая внимания на слезы, катившиеся по щекам.
— Ой-ёй, — застонал Титус. — Значит, я тоже в дерьме по уши. О господи, как же быть…
— Нет, — прошептала Пандора. — Я взяла всю вину на себя, сказала ей, что это я их «одолжила». И я не упоминала о тебе… и о путешествии в 2022 год и… обо всем прочем. Я решила, что не стоит тебя вмешивать, потому что ты и так убит тем, что видел в будущем, и… ох, еще эти ужасные e-mail и… ну, в общем, я решила, что с тебя довольно.
Титус ошарашенно глядел на сестру, пораженный ее великодушием.
— Считай это досрочным подарком ко дню рождения, — засопела Пандора. — В конце концов какой смысл мне покупать тебе что-то, когда ты все равно унаследуешь все дедушкины деньги?
У Титуса отвисла челюсть. За последний час он ни разу и не подумал о наследстве. А теперь он разом вспомнил о своих бедах — грязных дедовых деньгах и малоприятном будущем в качестве разжиревшего богача.
— Пандора… ты… такая… — бессвязно забормотал он. — А я не такой… уж…
— Идем, Титус. А то из-за бурчания твоего живота я почти не слышу, как нас зовут на обед. — Закрепив на лице бодрую улыбку, Пандора шагнула в кухню, толкая перед собой брата и бормоча себе под нос: — Мммм, как замечательно пахнет подгорелый лук…
ЧИТАЯ ПО ЗВЕЗДАМ
Обед удался на славу, решил Лучано, близоруко разглядывая пыльные бутылки в винном погребе. Он осторожно положил на место «Бароло» и, встав на колени, достал две бутылки токайского для десерта. Из подземелья до него доносились вопли Нестора, не желающего засыпать так рано, перемежающиеся голосом Ффуп. Молодая мать скороговоркой рассказывала сыну сказку на ночь, желая побыстрее освободиться и вернуться наверх, к пирующей компании.
— И-тогда-прекрасный-дракон-открыл-рот-и-съел-безобразную-принцессу-и-некоторые-из-них-жили-долго-и-счастливо-до-конца-дней-своих-все-спокойной-ночи-чмок-чмок-гасим-свет-больше-ни-звука-пока…
Лучано поймал себя на мысли, что затаил дыхание из симпатии к Ффуп, вспоминая, как сам совершал похожие спальные ритуалы, когда его дети были маленькими. Каждую ночь он гасил свет, но успевал дойти лишь до середины коридора, когда рев из детской гнал его обратно.
— Ваххххххх, — донесся ответ Нестора.
Лучано шумно выдохнул. «Бедная Ффуп», — подумал он.
— О, ради бога, закрой уже свои желтые глазищи и усни, наконец, — прошипела драконесса.
— Ваххххххх.
Лучано почти слышал, как Ффуп заворчала, и тут же раздался ее глубокий вздох.
— Если я прочитаю тебе еще одну сказку, ты обещаешь сразу заснуть?
Улыбаясь, Лучано встал и понес вино в кухню. Все домочадцы и гости уже перебрались в гостиную, оставив раздраженно ворчавшую Мари Бэн мыть тарелки. Решив проигнорировать тот факт, что повариха, похоже, вознамерилась скорее расколотить фарфор, чем перемыть его, Лучано водрузил на серебряный поднос горку миндального печенья cantuccini, снял упаковку с пирога panforte, нарезав его тонкими кусочками, и откупорил обе бутылки токайского.
Мари Бэн у него за спиной свирепо бросала в раковину пустые миски, останавливаясь только для того, чтобы влажно обчихать чистую посуду. В дверях появилась Ффуп с Нестором на боку.
— Не успокаивается? — Лучано поднял нагруженный поднос и улыбнулся драконессе.
— Уфффф. Дети. Сплошная напасть. — Противореча собственным словам, Ффуп запечатлела на голове Нестора смачный поцелуй и перебросила его на другой бок. — Он так перевозбудился, впадает в совершенную истерику всякий раз, как я пытаюсь удрать наверх. По какой-то причине отказывается выпускать меня из виду…
— Проходи в гостиную. — Лучано открыл дверь в коридор. — Кто знает, может, ему станет с нами так скучно, что он заснет.
Оглушительный грохот, донесшийся от мойки, свидетельствовал о том, что Мари Бэн оставила попытки отчистить керамическую емкость, в которой томился соус для пасты. Лучано поморщился. Он придержал дверь, пока Ффуп осторожно пробиралась среди толстых глиняных осколков, потом пропустил ее с Нестором в коридор и плотно прикрыл дверь за собой, чтобы не видеть посудомоечного неистовства поварихи.
К огорчению Титуса, возможность конфиденциально поговорить с миссис Маклахлан о Фьямме все не подворачивалась. Тем не менее он начал подозревать, что няне известно о грозящей опасности гораздо больше, чем он предполагал: история с солью за обедом походила, с точки зрения Титуса, на акт магического терроризма, и поспешное исчезновение демона из-за стола, вероятнее всего, служило этому подтверждением. Чуть позже Фьямма вернулась, но сидела теперь, нахохлившись, на табурете у камина, принципиально не откликаясь на уговоры коллег присоединиться к игре в шарады. Ведьма прикрыла глаза и проявляла полное равнодушие к тому, что Нестор пытался поджарить ее ноги. К большому смущению Ффуп, ребенок, похоже, не мог оставаться в одной комнате с Фьяммой д’Инфер, не пытаясь ее кремировать. В конце концов, ведьма встала и, сославшись на необходимость сделать несколько телефонных звонков, направилась наверх, в свою комнату. К облегчению собравшейся компании, Нестор мгновенно заснул. Прежде чем Титус смог воспользоваться моментом, чтобы оттеснить миссис Маклахлан в тихий уголок, к нему подошел приезжий юрист и сел рядом, неловко примостившись на краешке дивана, словно готовясь сбежать.
