Удивительно. Всё те же самые офицеры!

— Как странно, — прошептал он, выбираясь из укрытия. — Я везде встречаю одних и тех же. Я этих двоих уже много раз видел!

Тощий незнакомец снова засмеялся.

— Шестью восемь — сорок восемь, — сказал он, стряхивая с брюк апельсиновую кожуру.

— Что вы хотите сказать? — спросила Долорес.

Он опять засмеялся, но, увидев их недоумевающие лица, посерьезнел.

— Вы и в самом деле ничего не знаете? — спросил он. — Вы родились в Верхнем Городе, вы принцесса. Только посмотрите на то, как вы одеты, как держитесь. Вы самая настоящая волшебка и понятия об этом не имеете!

Отто решил, что этот худощавый ему не нравится.

Долорес гордо вздернула подбородок.

— Не желаю с вами спорить, — с достоинством заявила она. — Моей семье грозит опасность. Нам надо попасть в Полудень. И если вы, волшебки, в самом деле так любите помогать друг другу, как про вас рассказывают, то, пожалуйста, дайте совет.

— Вы, волшебки, — передразнил худощавый. — Вы, волшебки…

— Простите, — перебила его мама. — Для меня это всё в новинку.

— Я это заметил.

— Мама, — Отто дернул Долорес за рукав. — Пойдем, нам пора…

Они двинулись дальше, а незнакомец (безо всякого приглашения) побрел за ними.

— Меня зовут Натаниэль Крейн, — представился он. — Часовой мастер и торговец кошками. А кто вы такие — я даже не спрашиваю. Я чую ваш запах. Это у меня в крови. Вы ведьмица, но сами ничего об этом не знаете, правда? И этот единорог — тоже ведьмица, только, так сказать, в состоянии релаксации. А этого кота я сразу узнал. Уж котов-то я никогда не перепутаю. Шиннабак, верно?

Шиннабак хмуро прищурился. Природа не одарила его особо богатой мимикой.

Они свернули за угол и очутились на короткой улочке, ведущей к Бульвару.

Мимо прогрохотал пустой трамвай.

— Вот вам и ответ, — сказал Натаниэль. — Езжайте на трамвае.

— Пойдем лучше пешком, — предложил Отто.

— Вряд ли я смогу посадить в трамвай моего, гм, ослика, — сказала мама.

— Водитель может не разрешить, верно? — сказал Натаниэль. — Что ж, водителя я беру на себя. Дождитесь маршрута на Полудень. Трамваи туда ходят, не так ли?

Они подошли к трамвайной остановке. На стене висел плакат:

На этой улице народу было больше. Навстречу попалось несколько прохожих. Они удивленно взирали на бабушку Кулпеппер. Кто-то выкрикнул оскорбление, предложив убираться в речные трущобы, где им самое место.

Отто изо всех сил качал коляску. Стоять на месте было гораздо хуже, чем идти.

— Хорошая у тебя стрижка, — заметил Натаниэль. — Гораздо лучше, чем была при нашей первой встрече.

Отто пропустил его слова мимо ушей.

— Пошли лучше, мам, — повторил он в третий раз. — Эти городовые ушли в другую сторону. А больше никто меня не узнает.

— Эти городовые, ЭТИ городовые, — презрительно фыркнул Натаниэль. — Снова здорово! Ты что, не понимаешь: шестью восемь — сорок восемь. Ты ведь знаешь Алису? Алису и Фьюми, которые учат детей читать? Которые учат всех детей? — Все они — множественники. Понял? Алиса — множественница. И Фьюми тоже. Все Алисы — одна и та же Алиса, а все Фьюми — один и тот же Фьюми. Они просто умножаются. А по ночам превращаются в одну Алису и одного Фьюми. С городовыми то же самое. Их всего двое. Мистер Шесть и мистер Восемь. Оба — множественники. Они умножаются, как Алиса и Фьюми. И проникают везде. Находятся одновременно по всему городу! Одни и те же двое. Понял? Обо всём, что случается с одним мистером Шесть, тут же узнают все остальные мистеры Шесть и помнят об этом. То же самое с мистером Восемь. Они — волшебки, работающие на врага. Кстати, Алису арестовали…

Пока Отто обдумывал слова Натаниэля, к остановке с грохотом подкатил трамвай.

Натаниэль поднял руку. Отто заметил, что ногти у него на пальцах короткие и очень острые.

По улице, не торопясь, прошли дозором еще двое городовых.

— Скорее, — шепнула Долорес. — Пока никого нет.

Натаниэль же завел разговор с водителем; распахнул потрепанную куртку и показывал ему что-то, скрытое за пазухой. Отто заметил, как блеснули золотом часы, приколотые к подкладке.

— Это кто — лошадь? — крикнул водитель, поглядывая через костлявое плечо Натаниэля.

— Ослик, — ответила Долорес. И как можно спокойнее добавила: — Обычно мы берем для него два билета, потому что он занимает очень много места.

Бабушка Кулпеппер и в самом деле занимала немало места. Сердито фыркая, она кое-как протиснулась в трамвай и встала в проходе. Шляпа свалилась, и Отто в панике напялил ее обратно.

— Баба! Баба! — закричали проснувшиеся близнецы.

Долорес расплатилась с водителем, который не сводил глаз с Натаниэлевой куртки.

— Вот эти — замечательная штука, — тараторил Натаниэль, пока семейство Тишей рассаживалось по местам. — Показывают время и предсказывают, какой у вас выдастся день. Если лампочка начинает мигать — лучше совсем не вставать с постели.

— Нам в этом месяце зарплату еще не дали, — хмуро сказал водитель. — Так что им придется мигать каждый день, всё равно по счетам платить нечем…

Пробормотав что-то сочувственное, Натаниэль продемонстрировал следующие часы — по его словам, именно они больше всего подходили водителю трамвая.

Долорес и Отто уселись на заднюю скамейку и взяли близнецов на колени.

— Обнаруживают золотые обломки, — слышал Отто убаюкивающий голос Натаниэля. — В здешних местах с давних времен теряли прорву золота. Особенно в Полудне, где старые деревянные дома.

Трамвай свернул на Бульвар и обогнал двоих городовых.

Еще один поворот — и впереди показался Полудень.

— Почти приехали, — шепнул Отто. Натаниэль продолжал отвлекать водителя:

— Самые дешевые из этой серии… показывают, когда вам пора принять ванну… но их надо носить довольно высоко на запястье. Если быть точным, почти под мышкой…

— Остановите у Жемчужного Дуба, пожалуйста, — крикнула Долорес.

Так называлась их остановка. Гигантский Жемчужный Дуб, растущий на Жемчужной улице, считался самым древним деревом в Городе. Однажды, давным-давно, молния расщепила его надвое от верхушки до самых корней, но он продолжал расти, и две половинки тесно сплелись ветвями. Дуб был громадный, кряжистый и величественный.

Бабушка Кулпеппер, пятясь, кое-как выбралась из трамвая и спустилась к подножию этой местной достопримечательности. На ее спине по-прежнему восседал верный Шиннабак. Время от времени он грозно шипел, изливая свои кошачьи чувства.

— Большое спасибо, — поблагодарила Долорес водителя, который всё-таки купил несколько новых часов, несмотря на то, что у него на руке поблескивали еще вполне хорошие старые.

Натаниэль устремился к узкому извилистому переулку, круто поднимавшемуся к прачечной «Огнебочка». Он похож на большого рыжего кота, решил Отто. Желтые глаза, золотисто-рыжие волосы, веснушки тянутся загадочными полосками, совсем как на кошачьей морде. То и дело украдкой бросает быстрый взгляд на пустые витрины магазинов, на путаницу эркеров в верхних этажах, принюхивается…

— Зайду поприветствую мадам ле Грей, — сказал Натаниэль. — Но потом, принцесса, мне надо будет уйти. Давеча я подыскал ей великолепную кошку, Пинфракку. Она питает слабость к Натаниэлю, наша мадам ле Грей.

Отто скорчил рожу.

Прачечная, разумеется, была закрыта по причине позднего часа, но за высоченными стеклами витрин трепетало с десяток свечей.

— Пусть вода смоет ваши заботы, — прошептала Долорес, читая вывеску над входом. — Сегодня и ежедневно.

Отто нажал на кнопку звонка. Ему не терпелось попасть внутрь, а еще больше — распрощаться с Натаниэлем.

Из-за стиральных машин появилась высокая фигура в махровом халате. Женщина открыла дверь, и уличные фонари осветили тонкое лицо, серые глаза и множество крохотных ракушек, поблескивающих в пышных волосах.