В воде перед плотом извивалось что-то вроде серой веревки.
— Илистая змея, — спокойно сказал мальчик.
Змея плеснула хвостом и исчезла.
— А я думала, болотный дракон, — сказала девочка, поеживаясь.
— Дракона сейчас не сыскать, и они здоровые — раз в пять больше…
— Тебе лучше знать… Смотри! Вон там, чуть подальше!
— Далеко я не поплыву, — тихо сказал мальчик. — Я и так домой опаздываю.
— Да вон же! — закричала девочка.
На берегу стояло дерево — старое, черное и корявое; вода размыла землю под корнями. Девочка приметила дерево, когда накануне проплывала мимо в отцовской лодке.
Сундучок был всё еще там, наполовину в земле.
— Ты не говорила, что он под деревом.
— Ну и что?! Если там деньги, чур, мне три четверти, потому что я первая его нашла. — Девочка уже подводила плот к корням.
Мальчик улыбнулся про себя, потому что она всегда была такая: вот и сейчас, вцепившись в сундук, девочка боролась с ним, будто с живым существом.
— Осторожнее, — предупредил мальчик.
С громким протяжным хлюпом прибрежная жижа поддалась. Девочка упала навзничь, сундучок вырвался у нее из рук и ударился о землю. Крышка соскочила с ржавых петель, и на траву что-то выпало.
Это был сверток, упакованный в промасленную бумагу. Деньги в таких не хранят…
Мальчик нагнулся, хотел поднять сверток, но девочка оттолкнула его и дернула за ветхие кожаные тесемки.
Тесемки лопнули.
Из свертка выпал свиток пергамента.
Девочка чуть не заплакала от разочарования.
— Какие-то бумажки дурацкие!
— А ну-ка, дай…
Но не тут-то было: девочка проворно отдернула руку.
— Тут надписи какие-то чудные, я их даже прочесть не могу. Идиотские каракули дурацких волшебок.
Она пинком столкнула сундук в воду.
Мальчик нахмурился. Обычно при нём она избегала подобных слов, но в последнее время стала повторять их всё чаще и чаще.
— Кажется, я знаю, что это такое, — сказал мальчик. — Мы не должны на это смотреть. Надо отдать свиток обратно дереву.
— Как это — отдать обратно дереву?! Что ты несешь?
— Он принадлежит Кармидийцам.
— Это я и сама догадалась. Смотри, здесь нарисована женщина, стоящая на куче денег. Она что-то держит… домики маленькие. Это же Город! Смотри, вот Ратуша. Она держит Город, только он маленький, как кукольный. И у нее на платье числа. И тут еще что-то написано. Можешь прочитать?
Мальчик вздохнул.
— Это древний язык Кармидийцев. Давай-ка положим это обратно. На это нельзя смотреть!
— А вдруг он чего-нибудь стоит?
— Кармидийские вещи никогда ничего не стоят. По крайней мере, для Обычников, для горожан. А деньги есть только у них. Надо положить свиток обратно.
Но девочка не сдавалась.
— Прочитай мне что-нибудь. Прочтешь — я отдам тебе свиток, и сможешь положить его обратно.
Мальчик вгляделся в письмена — они казались очень старинными.
Девочка внимательно следила за ним.
— Странное дело, правда? Из нас двоих только я — Добропорядочная горожанка, но только ты можешь делать всякие штуки, например, читать на разных языках, хотя ты всего лишь…
— Вот, здесь немного понятно, — перебил ее мальчик. — Смотри: воин, нет, не совсем воин… женщина какая-то, что-то вроде вождя, станет самой богатой из горожан. Богаче всех, кто когда-либо жил на свете. Или будет жить.
— А это случилось уже или нет?
— Не обязательно. Понимаешь, тот человек, который это написал, хотел сообщить об одном из возможных вариантов будущего. А может быть, даже о нескольких вариантах. Вот почему нам нельзя это читать.
— Ты хочешь сказать, это не взаправду?
Мальчик не знал, как ей объяснить.
— У этого человека иногда бывали видения. Может быть, то, что он видел, уже случилось, а может, и нет. Может, это вообще никогда не случится.
— Всё равно, тут нарисована женщина, стоящая на куче денег. И что-то написано. Давай дальше.
— Погоди, сейчас найду, где остановился. Ага, вот…
«Как ее остановить? Как спасти наш любимый Город? Что произойдет, если мы отринем самих себя, если забудем начало? Если ненавистный враг на самом деле скрывается в наших сердцах?»
— Чушь какая-то, — презрительно фыркнула девочка.
Он не обратил на нее внимания и продолжил:
— Потом тут эти рисунки, и еще написано…
«Двое, которые были одним, снова станут едины».
— …Или что-то вроде этого. — Он нахмурился. — Больше ничего разобрать не могу. Это какая-то головоломка. У нее на платье числа: 6 и 8 и 48, наверно, они что-то означают. Нельзя нам смотреть. Такие вещи опасны.
— Неудивительно, что твой народ ютится в хижинах и не имеет нормальной работы. Вечно вы витаете в облаках!
Внезапно — будто незримые руки раздвинули туман — на детей надвинулась темнота. Вода вокруг плота ожила. Река вздулась и захлестнула низкий берег. Откуда ни возьмись, налетели волны: они вздымались всё выше и выше, подбирались к холмику, на котором стояли ребята.
Девочка испуганно вскрикнула и выронила пергамент. Мальчик подхватил его и сунул за пазуху.
— Болотный дракон! — закричал он.
Дети торопливо вскарабкались повыше, и тут река выплеснулась из берегов, с корнем вырвала дерево из земли и легко — словно щепку подхватила — унесла его прочь. Бревенчатый плот как пробка выскочил из воды, плюхнулся обратно и закружился в кипящем водовороте из пузырьков и ила.
В следующее мгновение перед детьми промелькнула огромная чешуйчатая голова, усеянная бесчисленными усиками, два умных глаза и пышный воротник из жабр. Чудовище оглушительно взревело и, подняв тучу брызг, исчезло в глубине.
Снова стало тихо.
Обломки плота вынырнули на поверхность и, чуть покачиваясь, медленно поплыли по течению.
Дети словно онемели от ужаса.
— Как хорошо, что нас на плоту не было, — прошептала, наконец, девочка.
Она дрожала всем телом, хотя холодно не было.
— Ну вот, теперь уж ты не сможешь отдать его дереву, потому что и дерева-то никакого нет.
Не сказав больше ни слова, ребята молча побрели по тропинке.
Места здесь были пустынные. Вдоль берега громоздились стволы поваленных деревьев, принесенные сюда последним наводнением. В зарослях кустарника — совсем близко, рукой подать — мелькнул силуэт волка.
— Я утром уезжаю, — сказала вдруг девочка. — Папа хочет сменить место. Он сильно задолжал. Дела совсем никуда…
Отец девочки был старьевщиком. Целыми днями он обшаривал мусорные кучи возле трущоб в поисках металла. Не слишком почтенная работа для горожанина.
— И вообще я собираюсь изменить свою жизнь, — ровным голосом сказала девочка. — У меня больше не будет друзей среди волшебок.
— Ты никогда не называла нас волшебками, ты всегда говорила «Кармидийцы».
— Я взрослею. Знаешь, папа страшно не хочет, чтобы я дружила с тобой. На днях он узнал про плот. Я думала, он меня убьет. Он сказал, что вас всех надо выгнать из Города.
— Если бы не мы, никакою Города вообще бы не было. — Мальчик наподдал ногой камень. — Кроме того, твоя мама была Кармидийкой, значит, ты одна из нас.
Девочка резко обернулась, положила руки ему на плечи и склонила к нему лицо так близко, что он ощутил запах ее волос.
— Может, и была, — прошипела она. — Может, я и Кармидийка. Но ты — единственный, кому я рассказала о своей матери. Она меня бросила! Я ее ненавижу. И по мне, ее как будто и не было. Я не собираюсь всю жизнь ковыряться тут в грязи, жить в голоде и нищете и закончить оборванкой, как отец.
С минуту они стояли неподвижно.
Молчали.
Дышали дыханием друг друга.
— Так что прощай, худосочный мечтатель. Выкарабкивайся один, как знаешь. Только ты для этого слишком мал. И если ты им когда-нибудь понадобишься, их ждет ба-а-альшой сюрприз. Потому что ты совсем не похож на храброго воина. Впрочем, как и все вы, волшебки. — И глаза ее наполнились чернотой и горечью, как у древней старухи.
