- Опять не спишь? – пробормотала она, вертя головой. – Вот расскажу маме…

- Тихо ты, Эвлалия, разбудишь Анджели! – прошипела Рин, пробираясь к своей кровати мимо колыбельки, в которой посапывала хорошеньким носиком пухлощёкая малышка.

Засыпая, девочка всё ещё искала выход из той западни, которую готовили семье кредиторы. И нашла, как ей показалось.

За неделю Рин осторожно собрала все свои наряды и украшения, кроме некоторых, что хотела оставить дома на память о себе. Вечером предпоследнего дня она сходила к купцу и продала вещи. Но вырученной суммы хватало только на уплату одной пятой долга. Рассудив, что одна пятая – всё же лучше, чем ничего, она вернулась домой. К её удаче, ни сёстры, ни брат не заметили, куда она ходила. После скудного ужина Рин поблагодарила родителей, поцеловала их и отправилась в спальню. Дождавшись, пока все уснут, она тихонько встала, оделась и взяла перо и бумагу, чтобы написать прощальное письмо. Обмакнув перо в чернильницу, она бытро начала письмо при лунном свете:

«Милые папа и мама, брат и сёстры!

Я больше не могу обременять вас заботами обо мне. Денег от продажи моих платьев и украшений хватит, чтобы уплатить пятую часть долга. Я оставляю Анджели свой перстень и медальон. Обещаю не продать своей чести. Прошу, не ищите меня. Постараюсь найти способ прожить, быть может, поступлю к кому-нибудь в ученицы. Вернусь, если представится возможность.

Любящая вас Рин.»

Запечатав письмо, Рин подошла к колыбели, чтобы в последний раз перед уходом полюбоваться на сестрёнку. Её русо-золотистые волосики разметались по подушке, щёчки разрумянились от сна. Она улыбалась, как может улыбаться лишь ребёнок полутора лет от роду, когда ему снится что-то очень приятное. Рин сняла с правой руки кольцо с сапфиром и надела его на тоненький пальчик Анджели. Затем сняла с шеи медальон – серебряную безделушку на длинной цепочке, и взяла со стола маленькие ножнички. Раскрыв медальон, со своим портретом в эмали, она отрезала прядь своих шелковистых волос и положила внутрь. Закрыв медальон, Рин вернулась к колыбельке и положила его под подушку.

- Ты вырастешь настоящей красавицей, - шепнула она малышке. Та завозилась, укладываясь на бочок. Поцеловав сестрёнку, Рин выскользнула из комнаты, не забыв письмо и узелок с деньгами. Их она оставила на обеденном столе. Потом наведалась в кладовую, где взяла ковригу хлеба, флягу для воды и старый плащ. Не забыла и о перчатках. Сумку девочка взяла самую старую, чтобы не привлекать внимания возможных грабителей.

На рассвете можно было увидеть одинокую фигурку, бредущую по восточной дороге от замка Бериллик к городу Регнаросе, что находился в десяти милях пути. А по северной дороге к замку уже подъезжали два всадника. Один – молодой гигант, с карими глазами и русыми кудрями, развевавшимися на ветру. Его доспехи сверкали в солнечных лучах так, что больно было смотреть. Лицо его светилось улыбкой счастья – он наконец-то возвращался домой. Что же до другого… Другой всадник походил на светлого жреца, однако несовсем. На нём был серо-голубой балахон с красноватой шёлковой подкладкой, вышитый по краям серебром. Вышивка напоминала местами растительные побеги – или же упражнения в каллиграфии, изящными завитками. В правой руке этот всадник держал длинный посох светлого дерева, украшенный резьбой. Кое-где можно было узнать лист ясеня. Через плечо у него висела внушительного размера сумка. Выражение лица было сосредоточенным – по крайней мере, той его части, что виднелась из-под капюшона.

- У меня странное предчувствие, друг, – обратился к магу рыцарь. – Я возвращаюсь домой, где так долго не был, но мне кажется, что кто-то из близких не смог дождаться.

– В таком случае поторопимся, – отозвался маг, подстегнув серого в яблоках коня. – Возможно, он захотел последовать по вашим стопам.

Через четверть часа путники уже спешились у дверей Бериллика. Рыцарь взялся за кольцо и громко постучал.

Дверь открыла Катарина – высокая девица лет девятнадцати. Кое-как заколотые волосы и красные глаза не располагали к дружеской беседе.

– Кто вы, господа, и что вам нужно от нашей семьи? Если вас послали наши кредиторы – то не в добрый час!

– Я Андроникус Данари, сударыня, – не растерялся молодой человек, – и я вернулся домой! Мой спутник – маг Игнациус. А вы не изволите представиться?.. – он пригляделся к девушке повнимательнее. Та оцепенела в изумлении.

– Какой же я глупец! Катари, котёнок, ты не узнаёшь меня? Вот мой шрам! – Андроникус протянул левую ладонь. На ней действительно белел короткий шрамик.

– Точно, это ты, – прошептала Катарина, широко раскрыв глаза. – Пойдём… тебя все заждались… скорее! – она сорвалась с места и побежала в зал с криком:

– Он вернулся! Он поможет!

Андроникус и ман поспешили внутрь, не забыв седельные сумки. Они застали домашних за чтением письма. Анджели плакала на руках у Эвлалии, мусоля во рту цепочку. Отец обернулся на вошедших и остолбенел. Затем, взяв себя в руки, произнёс:

– Ты явился вовремя, сын мой. И вы, уважаемый чародей. Весьма рад вас видеть. Роник, подойди сюда и прочти письмо своей сестры.

– Лёник! Иди сюдя! – повторила малышка.

Молодой человек не осмелился ослушаться. Он пересёк зал, быстро пробежал глазами скачущие строчки и закашлялся.

– Предчувствие меня не обмануло… Сколько мы должны заплатить?

– Пять тысяч флорелей. Как ты можешь понять, твоя сестра ушла из дома, продав почти все свои наряды и драгоценности, выручив лишь тысячу. Где взять остальное, я не имею ни малейшего представления. Но главное – догнать её, пока она не попала в переделку… Эвлалия, возьми уребёнка медальон. Хотя нет, лучше подойди с ней к свету и просто открой его.

Эвлалия послушалась.

– Кажется, я знаю, что отвадит жадных ростовщиков от Бериллика раз и навсегда. И поможет вернуть Рин со всеми вещами. – Андроникус открыл одну из седельных сумок и вытряхнул на стол всё содержимое. Из сумки посыпались жемчужины такой совершенной формы, что они были достойны королевской короны. Самые крупные нельзя было даже сжать в кулаке, а сиял жемчуг, подобно росе на лепестках эдельвейса.

– Я показывал некоторые из них знатокам. Не самые большие. Самая маленькая стоит пятьсот флорелей. Неужели Рин смогла выручить за всю свою одежду и украшения лишь тысячу? Какой скряга посмел дать так мало?

– Мы это узнаем, когда осмотрим лавки. Сейчас важнее всего вернуть её… целой и невредимой, – промолвила мать.

Во время разговора маг терпеливо ждал, пока к нему обратятся, опершись на посох.

– Нам посчастливилось, матушка, – сказал Андроникус, нежно взяв за руку Эглантину. – В дальних землях востока меня исцелил от проклятия маг Игнациус. Он возвратил мне память о доме… обо всех вас! И он согласился отправиться со мной сюда.

Винсент подошёл к магу и протянул ему письмо дрожащей рукой. В глазах главы семьи показались слёзы.

– Найдите нашу дочь, кир Играциус. Мы ничего не пожалеем, только бы она была жива и здорова… Её имя – Принсипа Данари, ей четырнадцать.

Маг кивнул и взял письмо. Прочитав его и сделав для себя нужные выводы, он подошёл к Анджели, всё ещё сидящей на руках сестры. Малютка крепко держала медальон, настороженно глядя на незнакомца, и в любую минуту готова была снова заплакать. Но маг откинул капюшон и дружелюбно ей улыбнулся.

– Ну что, маленькая кири, покажешь свою Рин? Я не заберу.

– Ли-ин! – заулыбалась девочка, протягивая портрет. Игнациус коснулся медальона навершием посоха. Он украшения отделилось призрачное изображение нашей героини и перешло в мягко засветившийся посох. Маг прислушался к вибрации, идущей от посоха к рукам, обернулся и кивнул.

– Она жива. Сейчас она в Регнаросе. Не торопитесь! – добавил маг, видя, как кир Винсент направился к дверям. – Хотя от радости не умирают, сейчас бесполезно её возвращать. Как я понял из письма, ваша дочь была на тот момент в отчаянии. Возможно, её подтолкнул к этому решению какой-нибудь разговор, услышанный не вовремя. В таком возрасте житейские неурядицы оставляют в душе ощутимый отпечаток. Вспомните, когда вы беседовали последний раз о неприятностях, на что вы надеялись?