Она медленно ехала вдоль Оппенхаймерландштрассе в направлении Швайцерплатц и задумчиво поглядывала в окно. Начался дождь, щетки заскользили по ветровому стеклу. На пассажирском сиденье зажужжал ее мобильный телефон.

— Кирххоф, — ответила она коротко.

— Мы нашли Роберта Ватковяка, — услышала она голос коллеги Остерманна. — Правда, в виде трупа.

Марлен Риттер лежала на боку, опираясь головой на руку, и задумчиво рассматривала лицо спящего мужа. По сути дела, она должна была бы на него разозлиться: во-первых, он не объявлялся почти двадцать четыре часа, потом появился с запахом перегара и без каких-либо объяснений набросился на нее. Но она просто не умела злиться на него, тем более сейчас, когда он опять был здесь и, мирно похрапывая, лежал рядом с ней в постели.

Она с нежностью рассматривала четкие контуры его профиля, его густые взъерошенные волосы и опять удивлялась тому, что этот симпатичный, умный и великолепный мужчина влюбился именно в нее. У Томаса, несомненно, были самые высокие шансы совсем с другими женщинами. Тем не менее он выбрал ее, и это переполняло Марлен глубоким, теплым чувством счастья. Через пару месяцев, когда родится ребенок, они станут настоящей семьей, и уж тогда — в этом она была абсолютно уверена — ее бабушка все простит Томасу. То, что произошло между ним и ее бабушкой, было единственной тенью над ее счастьем, но он наверняка сделает все, чтобы вновь уладить это дело, так как он не таил обиды на Веру.

Томас пошевельнулся во сне, и Марлен наклонилась вперед, что натянуть одеяло на его обнаженное тело.

— Не уходи. — С закрытыми глазами он протянул к ней руку.

Марлен улыбнулась, прижалась к нему и погладила его небритую щеку. Роберт со стоном повернулся на бок и с трудом положил на нее свою руку.

— Извини, что я не позвонил, — пробормотал он невнятно. — Но за последние двадцать четыре часа я узнал столько невероятного, что мне придется полностью переписать мою рукопись.

— Какую рукопись? — спросила Марлен с удивлением.

Какое-то мгновение Томас молчал, потом открыл глаза и посмотрел на нее.

— Я был не совсем честен с тобой, — сказал он и сокрушенно улыбнулся. — Возможно, потому что стыдился. После того как Вера выставила меня за дверь, мне было довольно тяжело найти новую работу. И чтобы хоть каким-то образом заработать деньги, я начал писать романы.

Марлен ощущала еще сохраняющийся запах алкоголя.

— Но в этом еще нет ничего, задевающего честь, — возразила она.

Когда Роберт так улыбался, он был такой сладкий, что его хотелось просто укусить.

— Ну да, — он вздохнул и смущенно почесал ухо. — За то, что я пишу, я не получу Нобелевскую премию по литературе. На худой конец, 600 евро за рукопись. Я пишу бульварные романы. Врачебные романы. Сердечная боль. Ты знаешь.

На какой-то момент Марлен потеряла дар речи. Потом начала смеяться.

— Ты меня высмеиваешь, — сказал Томас обиженно.

— Что за чепуха! — Она обвила руками его талию и захихикала. — Я люблю доктора Штефана Франка! Может быть, я уже читала что-то твое.

— Может быть. — Роберт усмехнулся. — Правда, я пишу под псевдонимом.

— Ты мне скажешь, под каким?

— Если только ты приготовишь мне что-нибудь вкусное. Я умираю от голода.

— Ты можешь этим заняться, Пия? — спросил Остерманн. — У шефа ведь сегодня крестины.

— Да, конечно. Куда мне ехать? Кто его нашел? — Пия уже давно включила сигнал правого поворота, но какие-то упрямые идиоты сзади не давали ей встроиться в ряд. Наконец образовалось небольшое свободное пространство, она ожесточенно нажала на педаль газа и вынудила водителя сзади резко затормозить. В ответ на ее решительный маневр незамедлительно раздался сигнал клаксона.

— Ты не поверишь: агент по недвижимости! Он хотел показать одной супружеской паре дом, а там, в углу, лежит мертвый Ватковяк. Разумеется, это не поспособствовало продаже.

— Очень весело. — После истории с Элардом Кальтензее Пие было не до шуток.

— Риелтор сказал, что этот дом уже несколько лет пустовал. Ватковяк взломал замок, чтобы время от времени использовать помещение как пристанище. Дом расположен в старом городе Кёнигштайна. Хауптштрассе, 75.

— Я уже еду.

Когда Пия проезжала мимо главного вокзала, движение стало уже не таким интенсивным. Она поставила в магнитолу компакт-диск Робби Уильямса, из-за которого была подвергнута громкому осмеянию своих коллег, и под звуки «Feel», проехав мимо ярмарки, взяла курс на автобан. Ее музыкальный вкус в значительной степени зависел от настроения. Кроме джаза и рэпа, Кирххоф любила почти всё и собрала солидную коллекцию компакт-дисков, начиная с «Битлз», «Аббы», Мадонны, «Мит Лоуф», Шэнайи Твэйн и кончая рок-группами «U2» и «ZZ-Тор». Сегодня она была настроена на Робби.

У Майн-Таунус-Центра Пия свернула на трассу В8 и через четверть часа оказалась в Кёнигштайне. Она знала извилистые переулки старого города еще со школьных времен, и ей не пришлось спрашивать дорогу. Как только Кирххоф свернула на Кирхштрассе, она сразу увидела в самом конце улицы два патрульных автомобиля и карету «Скорой помощи». Дом под номером 75 располагался между магазином женской моды и лото-клубом. Уже в течение нескольких лет в нем никто не жил. С забитыми гвоздями окнами и дверями, с облупившейся штукатуркой и прохудившейся крышей он стал отвратительным позорным клеймом в сердце Кёнигштайна.

Риелтор был еще здесь. Загорелый мужчина лет тридцати пяти, с покрытыми гелем волосами и в лаковых туфлях, он до смешного соответствовал клише, созданному в отношении представителей его профессии. Дождь продолжался, и Пия натянула на голову капюшон своей толстовки.

— Я наконец-то нашел потенциальных покупателей, и вдруг такое! — пожаловался он Пие, как будто она была в этом виновата. — У женщины произошел нервный срыв, когда она увидела труп!

— Может быть, вам следовало бы сначала последить за порядком, — прервала Пия риелтора. — Кому принадлежит дом?

— Одной клиентке отсюда, из Кёнигштайна.

— Мне бы хотелось знать ее имя и адрес, — сказала Кирххоф. — Хотя, может быть, вы лично намерены проинформировать вашу клиентку о несостоявшемся осмотре жилья?

Риелтор уловил сарказм в голосе Пии и бросил на нее мрачный взгляд. Потом достал из кармана своего пиджака смартфон, постучал пальцами по клавишам и на обратной стороне своей визитной карточки написал имя и адрес владелицы дома. Пия убрала карточку и огляделась по сторонам двора. Участок был больше, чем казалось на первый взгляд. С тыльной стороны он граничил с курортным парком. Разбитый забор вряд ли являлся подходящим средством, чтобы загородить доступ посторонним лицам. Перед задней дверью стоял коллега в униформе. Пия кивнула ему и, отделавшись от риелтора, вошла в здание. Дом внутри выглядел не лучше, чем снаружи.

— Добрый день, фрау Кирххоф. — Врач «Скорой помощи», которого Пия знала по другим делам, уже собирал свои вещи. — На первый взгляд похоже на причинение смерти по неосторожности самим погибшим. Он принял внутрь пол-аптечки и, как минимум, бутылку водки. — Кивком головы он показал назад.

— Спасибо. — Пия прошла мимо него и поздоровалась с присутствующими патрульными полицейскими.

Помещение с потертым дощатым полом из-за заколоченных оконных ставней было довольно мрачным и совершенно пустым. Пахло мочой, рвотой и гнилостью. При виде погибшего у Кирххоф к горлу подступила тошнота. Мужчина сидел, упершись спиной в стену, облепленный навозными мухами; его глаза и рот были широко раскрыты. Беловатое вещество — вероятно, рвотные массы — покрывало его подбородок и, стекая на рубашку, оставило на ней засохшие следы. На нем были грязные теннисные носки, запачканная пятнами крови белая рубашка и черные джинсы. Рядом стояли новехонькие, на вид дорогие кожаные туфли. Слава богу, маклер обнаружил труп раньше, чем прохожих привлек запах разложения; в таком случае момент наступления смерти можно было бы определить только с помощью энтомолога. Взгляд Пии блуждал по пустым бутылкам из-под пива и водки, которые в значительном количестве валялись рядом с погибшим. Тут же лежал открытый рюкзак, упаковки медикаментов и стопка денежных купюр. Что-то в представившейся Пие картине было не так.