Пия пожала плечами. Ей это было достаточно безразлично. Легкая ломота в бедрах и спине напоминала ей о прошлой страстной ночи, и она высчитывала, когда Кристоф прилетит в Кейптаун. Он обещал сразу после приземления прислать ей эсэмэску. Помнил ли он об этом? Мысли Пии витали в облаках. Она едва ли понимала, что делает Хеннинг.
Тем временем тот расширил жестокий разрез, который сделал девушке убийца, вынул отдельные органы и затем рассек сердце. Ронни понес пробы содержимого желудка в лабораторию на верхний этаж. В течение всего времени никто не проронил ни слова, за исключением Хеннинга, который вполголоса комментировал происходящее для составления протокола вскрытия.
— Пия! — крикнул он неожиданно резко. — Ты спишь?
Грубо вырванная из своих мыслей, она сделала шаг вперед. Одновременно и прокурор подошла ближе к столу.
— Вам надо искать нож с вогнутым лезвием типа «ястребиный клюв» длиной примерно сантиметров десять, — сказал Кирххоф своей бывшей жене. — Убийца сделал разрез с применением большой силы и без колебаний. Лезвие при этом задело внутренние органы и оставило следы разреза на ребрах.
— Что такое лезвие типа «ястребиный клюв»? — спросила прокурор.
— Я вам не репетитор. Делайте ваше домашнее задание, — набросился на нее Кирххоф, и Пие вдруг стало жаль ее.
— Лезвия типа «ястребиный клюв» имеют вогнутую форму полумесяца, — объяснила она. — Они происходят из Индонезии и первоначально использовались при рыбной ловле. Для резки такие лезвия не годятся, они применяются исключительно для боевых ножей.
— Спасибо, — кивнула Пие прокурор Лоблих.
— Такой нож нельзя купить в супермаркете. — Настроение Кирххофа по неизвестным причинам внезапно испортилось. — В последний раз я видел подобные резаные раны у жертв Освободительной армии Косово.
— А что с ее глазами? — Пия старалась выглядеть деловитой, но ее бросало в дрожь при одной мысли о том, что пришлось пережить этой женщине перед смертью.
— А что с ними должно быть? — раздраженно рявкнул Хеннинг. — Я до этого еще не дошел.
Пия и прокурор обменялись проникновенным взглядом, который не ускользнул от Кирххофа. Он начал обследование нижней части живота женщины, взял пробы и пробормотал что-то непонятное себе под нос. Пие было жаль секретаря, которая вела протокол вскрытия. Через двадцать минут Кирххоф рассматривал синеватые губы погибшей с помощью увеличительного стекла, затем стал тщательно обследовать ротовую полость.
— Что там? — спросила Валерия с нетерпением. — Не томите же нас.
— Пожалуйста, еще минуту терпения, дорогая фрау прокурор, — язвительно ответил Кирххоф.
Он взял скальпель, рассек пищевод и гортань. Потом с предельно сконцентрированным лицом взял ватной палочкой многочисленные пробы и передал их одну за другой своему ассистенту. Наконец взял ультрафиолетовую лампу и посветил ею в рот и в открытый пищевод погибшей.
— Ого! — воскликнул он и выпрямился. — Не хотите взглянуть, фрау прокурор?
Лоблих старательно кивнула и подошла ближе.
— Вы должны подойти ближе, — сказал Кирххоф.
Пия предполагала, что она могла там увидеть, и покачала головой. Сегодня Хеннинг действительно переходил все границы! Ронни тоже догадывался, о чем речь, и с усилием подавил ухмылку.
— Я ничего не вижу, — сказала прокурор.
— Вам не бросаются в глаза синеватые поблескивающие участки?
— Да, верно. — Она подняла голову и наморщила лоб. — Она была отравлена?
— Н-да. Была ли отравлена сперма, в данный момент я сказать не могу. — Кирххоф язвительно усмехнулся. — Но это мы определим в лаборатории.
Кровь ударила прокурору в лицо, когда она поняла, что стала жертвой шутки в неподходящем месте.
— Знаешь что, Хеннинг, ты сволочь! — прошипела она злобно. — День, когда ты сам будешь лежать на этом столе, придет быстрее, чем ты думаешь, если ты будешь продолжать свои фокусы!
Валерия повернулась на каблуках и вышла за дверь. Кирххоф посмотрел ей вслед, затем пожал плечами и взглянул на Пию.
— Ты слышала? — сказал он с невинной физиономией. — Чистая угроза расправы. Ну да. У этих прокурорш просто нет чувства юмора.
— Это было действительно не очень приятно, — ответила Пия. — Она была изнасилована?
— Кто? Лоблих?
— Ничего смешного, Хеннинг, — сказала Пия резко. — Итак?
— Бог мой, — крикнул он непривычно ожесточенно, убедившись, что его ассистента не было в комнате. — Она раздражает меня! Она никак не может оставить меня в покое, постоянно мне звонит и несет всякую чушь!
— Может быть, ты дал ей повод к иллюзиям.
— Ты дала ей повод к иллюзиям, — упрекнул он ее, — когда вынудила меня развестись.
— Мне кажется, ты спятил. — Пия ошарашенно покачала головой. — Но после твоего сегодняшнего выпада ты от нее отделаешься.
— Такому счастью не бывать. Она появится здесь опять не позднее чем через час.
Пия в упор посмотрела на своего бывшего мужа.
— Я могу спорить, что ты мне солгал, — сказала она.
— Что ты имеешь в виду? — спросил он подчеркнуто добродушно.
— Интермеццо прошлым летом на столе в гостиной было не единственным, как ты пытался уверить меня. Я права?
У Кирххофа на лице появилось выражение застигнутого врасплох человека. Но прежде чем он смог что-то сказать, в резекторскую вернулся Ронни Бёме, и его действия сразу вновь стали профессиональными.
— Она не была изнасилована. Но перед смертью у нее был оральный секс, — объяснил он. — После этого ей были причинены другие повреждения, которые без сомнения стали причиной смерти. Она истекла кровью.
— Моника Крэмер умерла от потери крови в результате причинения ей тяжелых повреждений, нанесенных ножом с вогнутым лезвием типа «ястребиный клюв», — сообщила Пия своим коллегам, собравшимся через час в переговорной комнате. — В ротовой полости и пищеводе были обнаружены следы спермы. Так как у нас в компьютере есть данные анализа ДНК Ватковяка, максимум через пару дней мы будем знать, имеет ли он к этому отношение. Чтобы узнать, имеется ли среди обнаруженных следов, волокон и волос ДНК третьего лица, нам придется подождать. Коллеги из отдела криминалистической техники усиленно работают над этим.
Боденштайн мельком взглянул на директора уголовной полиции Нирхофа в надежде, что его шеф понял, насколько ничтожна была пока совокупность имеющихся доказательств. Внизу ждали многочисленные журналисты, которых Нирхоф пригласил, чтобы похвастаться стремительным раскрытием убийств Гольдберга и Шнайдера.
— Преступник отделался от девушки после того, как до этого рассказал ей о совершенных убийствах. — Нирхоф поднялся. — Явное доказательство его готовности к насилию. Удачной работы, коллеги. Боденштайн, не забудьте — в двенадцать в моем кабинете.
Он вышел из переговорной и большими шагами заспешил на пресс-конференцию, не настаивая на том, чтобы главный комиссар его сопровождал. Какое-то время в комнате стояла полная тишина.
— Что он будет там сейчас рассказывать? — спросил Остерманн.
— Понятия не имею, — сказал Боденштайн, сознавая свое бессилие. — В любом случае неверная информация в данный момент не нанесет особого вреда.
— Вы все-таки не считаете Ватковяка убийцей Гольдберга и Шнайдера? — спросила робко Катрин Фахингер.
— Нет, — ответил Боденштайн. — Он обычный рецидивист, но не убийца. И я не думаю, что это он расправился с фрау Крэмер.
Фахингер и Остерманн удивленно смотрели на своего шефа.
— У меня есть опасение, что в деле замешано и третье лицо. Чтобы нам не пришлось и дальше все это вынюхивать, необходимо быстро найти исполнителя, на которого можно было бы свалить вину за убийство Гольдберга и Шнайдера.
— Вы думаете, что убийство Моники Крэмер могло быть заказным? — Остерманн поднял брови.
— Я это предполагаю, — подтвердил Боденштайн. — Об этом говорят профессиональные действия и использование боевого ножа. Вопрос заключается в следующем: могла ли семья Гольдберга зайти столь далеко? Тем не менее в течение двадцати четырех часов они мобилизовали ФУУП, МВД, американского консула и ЦРУ, чтобы предотвратить раскрытие того, до чего мы уже докопались, а именно то, что убитый Гольдберг не был тем самым пережившим Холокост евреем. — Он убедительно посмотрел на своих коллег. — Ясно одно: кто-то, кому есть что терять, не остановится ни перед чем. Поэтому в наших дальнейших расследованиях мы должны быть очень, очень осторожны, чтобы не подвергать опасности других неповинных людей.
