Мистер Мирквуд, сидевший в центре стола слева от нее, перехватил ее взгляд и едва заметно кивнул. Это он представил ее всем соседям, поэтому мог сидеть рядом с любым из них. Но он выбрал место рядом с мистером Аткинсом, и теперь оба тихо о чем-то беседовали – очевидно, о школе. От этого зрелища глаза у Марты вдруг защипало.

Но сейчас она не могла позволить себе растрогаться. Она должна была стать для других примером стойкости.

Окинув взглядом собравшихся, Марта спросила:

– Вы готовы?

Миссис Уивер тут же кивнула, а сидевший рядом с ней муж накрыл ее руку своей огромной ручищей.

– Мистер Лоуренс, – Марта повысила голос, чтобы ее услышали в дальнем конце стола, – попросите слугу привести к нам мистера Джеймса Расселла.

Тео сидел спиной к двери, но, даже будь он глухим, не смог бы пропустить момент появления мистера Джеймса Расселла. Глаза миссис Каннинг и двух ее подруг как по команде прищурились, словно все три леди давно практиковали этот «маневр». И все сидевшие за столом напряженно замерли. Тео заметил, как перекатывались мускулы на широких плечах мистера Уивера. Внезапно правая рука миссис Расселл исчезла под столом, и Тео понял, что она взяла женщину за руку. Лицо же миссис Уивер залилось краской гнева.

– Садитесь, прошу вас, мистер Расселл. – Голос вдовы никогда прежде не был более внушительным. Вне всякого сомнения, она имела право судить одна, если бы решилась на это. Но ей не пришлось. Рядом стояли семнадцать сторонников, готовых поддержать ее. Нет, восемнадцать. Слуга Пиннок стал в конце стола, там, где расположился мистер Джеймс Расселл.

Поразительно, как человек, виновный в столь отвратительных деяниях, мог ничем не отличаться от обычного человека. Безвольный подбородок, багровое лицо, глубоко посаженные глаза… А при взгляде на его зубы так и хотелось выбить парочку.

– Мистер Расселл, все это – ваши соседи. – Марта выпустила руку миссис Уивер и сплела пальцы на столе. – Возможно, вы их знаете, но они-то уж точно с вами знакомы.

– Черт возьми, что происходит? – Глаза мистера Расселла забегали, когда он заметил суровые взгляды сидевших за столом.

Магистрат мистер Риверз с привычным властным видом чуть подался вперед.

– Вы же не станете отрицать, что в то время, когда жили в этом доме, совершили гнусные злодеяния в отношении женщин, которые не имели возможности сопротивляться?

Какое-то мгновение мистер Расселл выглядел изумленным. Потом на его лице появилась привычная маска.

– Я не стану просто сидеть и терпеть все это, – сказал он и начал подниматься со стула.

Тео мгновенно вскочил на ноги и вместе с Пинноком отрезал ему путь к отступлению.

– Лучше вам сесть. – Неужели это его голос? Боже правый, он сам себя испугался. – Этим людям было не так-то просто приехать сюда, и вы выслушаете все, что они скажут. – Когда-нибудь он будет говорить так же властно, как Риверз, но сегодня сгодится и эта едва сдерживаемая ярость. Когда Расселл наконец сел, Тео вернулся на свое место.

– Есть вещи, которых мы не потерпим, – продолжал Риверз, словно их и не прервали. – У нас тут живут порядочные и благородные люди. И те из нас, у кого есть слуги, заинтересованы в их безопасности. Позволить гнусностям, в которых вы обвиняетесь, остаться незамеченными – значит, опорочить наши добрые имена.

– Не понимаю, как случившееся в этом доме много лет назад – если это вообще было – может вас касаться! – Расселл в ярости оглядел собравшихся.

– Для начала… это касается меня, – заявил лысеющий мужчина в очках – Тео не видел его прежде, – сидевший слева от миссис Расселл. – Вы опозорили дом, которому я долго и верно служил. И теперешнее ваше присутствие здесь… Между прочим, вы не соизволили даже посетить свадьбу и похороны мистера Расселла. Так вот, ваше присутствие подтверждает мои подозрения. Боюсь, я не смогу больше служить адвокатом в Сетон-парке, если вы тут поселитесь.

– Боюсь, вам также придется найти другого человека, который стал бы читать воскресные проповеди. – Хитрец Аткинс! Как будто он и без того не планировал отказаться от места викария. Так он сам сказал пятнадцать минут назад.

– Меня весьма беспокоит этот разговор о подозрениях… – Миссис Ландерс, сидящая слева от Тео, отличалась утонченными манерами и обращалась с каждым словом так, словно это был неограненный алмаз в руках ювелира. – Неужели он смеет клеветать на вдову покойного мистера Расселла?

– Никто не может отрицать право джентльмена на защиту. – Наглость этого человека была безграничной. Расселл откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди, всем своим видом показывая, что осуждение людей, собравшихся в этой комнате, его не касается. – Порой вдовы обманывают законных наследников. Мы все слышали подобные истории.

– Время думать о правах джентльмена прошло для вас уже шестнадцать лет назад, – снова заговорил адвокат; его очки блестели в лучах солнца. – Вы совершили ужасное злодеяние, и вас нельзя назвать джентльменом. А что касается ваших намеков на нечестность миссис Расселл, то я не удостою их ответом.

Все украдкой взглянули на вдову, чтобы посмотреть, как она восприняла слова адвоката. Марта походила сейчас на мученицу из иллюстрированного молитвенника. Руки сложены на груди, пальцы скрещены, а опущенные глаза свидетельствовали о возвышенном терпении, хотя чуть приподнятый подбородок намекал на гордость. Если бы Тео вдруг объявил, что спал с этой женщиной, никто бы ему не поверил.

Он откашлялся и постарался придать себе невинный вид.

– Сэр, я правильно вас понял? Вы собираетесь остаться в этом доме, всем мешать и расстраивать честную женщину, пока не станет известно, кому именно принадлежит собственность?

– Это мое право, – заявил Расселл. – Сетон-парк не принадлежит этой женщине, и она не может меня отсюда выгнать.

– Никто из нас не может. – Тео посмотрел на Риверза, на миссис Риверз и на Гранвилла. Потом – на миссис Каннинг и ее подруг. – Но мы можем сделать ваше пребывание здесь крайне неприятным. Невзирая на ваше нынешнее поведение, все соседи станут обращаться с вами как с человеком, который надругался над невинными девушками и избежал наказания. Вам не удастся стать здесь уважаемым джентльменом.

– И в городе – тоже! – грозно добавила миссис Каннинг. – Можете быть уверены: все в округе узнают, кто вы такой.

– И если вы решите, что только этого вам следует бояться, тогда оставайтесь, – тихо произнес мистер Уивер, почти все это время глядевший в стол. – Позвольте сказать прямо: вам следует меня опасаться. – Мистера Уивера могло и не быть здесь. Вчера он сказал, что не придет, если этого не пожелает миссис Уивер. Но очевидно, она приняла другое решение. – Вы покрыли мою жену позором, который никогда не будет смыт. Это была не ее вина, но она несет ее с того самого дня. В то время как вы считались уважаемым человеком и даже не оглядывались назад. Не думайте, что я это так оставлю.

– Я скажу еще проще. – Миссис Уивер посмотрела на Расселла таким взглядом, от которого ему наверняка будут сниться кошмары. – Так вот, если вы останетесь здесь, я воткну нож в вашу гнилую глотку. Хотя меня тогда отправят на виселицу, а мои дети станут сиротами, я сделаю это, обещаю вам.

Мистер Расселл поерзал на стуле, словно пытался как-то уклониться от пронизывающего взгляда этой женщины. Но если он и узнал ее, то не подал и виду.

– Они угрожают мне! Вы свидетели! – Расселл переводил взгляд с одного лица на другое в поисках сочувствия. – Кто-нибудь собирается хоть что-то предпринять?

Ответом ему было молчание.

Наконец адвокат откашлялся и проговорил:

– А если вы все же унаследуете дом, но решите, учитывая все события, не оставаться здесь, то я с радостью составлю договор найма и помогу вам найти подходящего жильца.

Расселл ничего не сказал. Вдова же коротко кивнула и сказала:

– Очень хорошо… Мистер Расселл, благодарю вас за ваше внимание. Мы больше не будем вас задерживать.