Неужели это правда – насчет звуков? Видимо, да.

– Какие глупости вы говорите! Я живу с этим именем уже двадцать один год, но никогда не думала ни о чем подобном.

В ответ он лишь широко улыбнулся.

– Могу я задать вам один вопрос? Боюсь вас обидеть, но мне просто любопытно.

Три дня спустя они снова отправились на прогулку и теперь шли от дома Марты к поместью мистера Мирквуда. Ему предстояло отправиться вместе с мистером Гранвиллом на обход земли, которую предстояло огородить, и он решил пригласить вдову.

– Вот уж не думала, что вы чего-то испугаетесь. Должно быть, это действительно серьезный вопрос.

Им было легко говорить друг с другом, и они даже находили удовольствие в подшучивании над своим нелепым мезальянсом.

– Не совсем серьезный. – Тео внезапно замолчал, и Марта представила, как он пытается подобрать нужные слова; из-за широких полей шляпки она не могла видеть его лицо. – Скорее – откровенный. Простите меня, но почему вы не получаете удовольствия со мной? Я имею в виду – в постели. Сначала я приписывал это неприязни, но мне кажется, сейчас я вам вряд ли неприятен.

«Видимо, слово «скромность» неведомо замужним жительницам Лондона», – подумала Марта и тут же осмотрелась.

– Поблизости никого нет, дорогая. Я уже смотрел. И буду следить, пока мы идем. Хотя… Конечно, вы можете не отвечать.

Марта снова посмотрела по сторонам. Поблизости действительно никого не было. Если они пожелают, то могут говорить на любую тему. И если она откажется отвечать, то он забудет про свой вопрос.

Марта глубоко вздохнула, глядя вдаль, где заканчивались зеленые поля, переходившие в голубое небо. Она начнет с незначительных деталей, пусть ей и неловко об этом говорить. Чуть повернувшись в сторону собеседника, она тихо сказала:

– Я пришла к выводу, что все эти… действия не вызывают у меня нужных ощущений. У меня все не так, как у вас или у других мужчин. Или у других женщин, – добавила она.

– Мне кажется, речь скорее идет о неприятных ощущениях. Но скажите, вы имеете представление о том, как все должно быть?

– Да. – Теперь он мог догадаться о ее постыдной привычке. Но лучше так, чем он сочтет ее невежественной. – Полагаю, во мне есть что-то… странное.

Их ботинки ритмично поскрипывали по сухой земле. Что за ужасная дорога! А грязь во время дождей делала ее непроходимой на несколько дней. Кто-то должен выложить ее камнями – как на больших дорогах.

– Простите меня, – сказал Тео. – Я не очень хорошо соображаю. Вы имеете в виду анатомию?

– Да, анатомию. – Скажи она это в доме, ее лицо залил бы яркий румянец. Но здесь слова имели не больше значения, чем один-единственный листок на дереве в чаще.

– Я снова прошу прощения. Вы хотите сказать, что ваши чувствительные зоны находятся… не там, где у всех остальных?

Когда дело касалось определенных вопросов, он соображал довольно быстро.

– Вы с этим прежде сталкивались?

– Да, конечно. Это вполне обычно. Ничего странного. – Он говорил с уверенностью, не оставлявшей места для сомнений. – Но всем женщинам требуется внимание. Только так они смогут достичь пика наслаждения.

Как же странно были созданы те части тела, которые предназначались для продолжения рода. Мужчины с выставленным на всеобщее обозрение органом… Женщины, чьи чувствительные зоны запрятаны так глубоко… Можно подумать, будто люди вообще не должны…

– Я мог бы для вас кое-что сделать. – Его голос звучал тихо, и в нем слышалась осторожная надежда, потому что он уже догадывался о ее возможной реакции.

– Знаю. – В последнее время она слишком много об этом размышляла. – Но совесть мне этого не позволит.

Поблизости раздалась птичья песня. Три пронзительные ноты и одна низкая, контрастирующие с беспрестанным скрипом их ботинок. Мистер Мирквуд тихо откашлялся.

– Не хочу с вами спорить. Но я все равно не понимаю… Уверен, вы успели договориться с вашей совестью, прежде чем наняли меня.

Теперь он сочтет ее глупой. Что ж, так тому и быть! Она расскажет!..

– Совесть позволяет мне делать то, что необходимо для зачатия сына. Потому что в этом случае польза перевесит последствия дурного поступка. От этого выиграют и другие люди, не только я. А если бы я стремилась только к собственному удовольствию, то эта сделка превратилась бы в нечто иное. Нечто недостойное порядочного человека. – Она заметила, как Тео нахмурился. – Мы с вами очень разные, и я не ожидаю, что вы меня поймете.

– И я не понимаю. – Он зашагал быстрее, и ей пришлось постараться, чтобы угнаться за ним. – Лично мне кажется, что если вы решили нарушить свои принципы и лечь в постель с мужчиной, то вы по крайней мере заслуживаете того, чтобы получить удовольствие. Это должно приносить удовольствие, Марта. – Он впервые назвал ее по имени.

– Для меня это непросто. Прежде всего потому, что я встретила вас всего две недели назад.

– Две недели и два дня.

– Верно, шестнадцать дней. При обычных обстоятельствах мы были бы едва знакомы. Возможно, для вас этого достаточно, но лично я должна знать мужчину очень хорошо, чтобы уступить ему.

– А вы обязательно должны уступать? – Он чуть обогнал ее и теперь остановился в ожидании, явно озадаченный ее рассуждениями.

Как он мог задать подобный вопрос? О, мужчины!.. Захваченные процессом завоевания и преследования, они никогда не задумывались о том, что чувствует другая сторона.

– Думаю, для женщины это всегда уступка. – Она встретила его взгляд, и они снова неспешно пошли рядом.

– Что ж… – Он поднял руку в перчатке и принялся загибать пальцы. – Во-первых, я начал неверно. Во-вторых, мы знаем, что это можно исправить. В-третьих, вмешивается ваша совесть. Кроме того, вы мало со мной знакомы, а до окончания нашей сделки осталось всего около двух недель. Это все трудности, с которыми мне предстоит столкнуться?

Почему бы ему не потратить силы на что-нибудь стоящее? Марта пристально вглядывалась в поворот дороги.

– Самая большая трудность состоит в различии наших характеров. Вы были правы, сказав, что я не испытываю к вам неприязни. Вы мне нравитесь даже больше, чем я ожидала.

– Разве этого недостаточно? – Тео по-прежнему шагал, держа перед собой руку с загнутыми пальцами.

– Для меня – нет. – Как сказать помягче? – Вы неплохой человек, Мирквуд. Думаю, у вас есть шанс. Однако… Хотя я могу вести себя дружелюбно с тем, кто живет ради удовольствия, и даже испытывать к нему некое подобие симпатии, я не в состоянии восхищаться подобным человеком. А я не хочу полностью доверяться мужчине, который не вызывает у меня восхищения. Прошу прощения за откровенность.

– Ничего страшного. Это я начал разговор. – Он опустил руку.

«Некое подобие симпатии». Какое жалкое чувство. Но все же некоторые женщины были способны испытывать желание даже в этом случае. Они твердили, что отдают предпочтение честным мужчинам, а сами бросались в объятия первого встречного негодяя.

Но несмотря на то что этот негодяй был сейчас в ее распоряжении, миссис Расселл отказывалась от падения. Она оказалась не такой уж доступной.

– Вы восхищались своим мужем?

Зачем он задал этот вопрос? Решил утешить себя, узнав про недостатки покойника? Он ведь прекрасно знал, каким будет ее ответ.

– Нет, – спокойно ответила она, – не восхищалась.

Тео запрокинул голову и принялся глядеть на облака, похожие на клочки овечьей шерсти, зацепившиеся за кусты. Овцы часто чесались о колючие ветки, оставляя после себя подобные следы. Вдова сама ему как-то раз об этом сказала.

Может, мистер Расселл надеялся, что его юная жена будет пылать к нему страстью, а потом впал в отчаяние? Но возможно, ему было все равно. Бывают такие мужья. Они предъявляют свои права, не думая о чувствах женщины, – точно так же, как не думали бы о том, что чувствует ночной горшок. Женская страсть считалась ими недостойным проявлением, и все свои силы они берегли для любовницы.