— Не сейчас, Валько, — перебила я. — Это действительно интересный вопрос, но обсудим его позже. Что ты там говорил о здешней дром-зоне? У меня на дисплее нет никакой информации.

— О, я приберёг её на десерт! Это самый смак. Дром-зона обращается вокруг планеты по слабо эллиптической, почти круговой орбите с незначительным эксцентриситетом. Среднее расстояние до планеты — триста десять тысяч кэ-мэ. Наклон орбиты… Ай, это неинтересно. А вот что действительно интересно: каналов первого рода, разумеется, нет, ввиду отсутствия близких соседей, все каналы второго рода сжаты до полуторакилометрового радиуса; радиус же самой дром-зоны в точности равен двум кэ-мэ.

— Что? — не поняла я. — Как это может быть?

— А так. Если датчики не лгут, то все каналы (имеется в виду, второго рода) аккуратно «насажены» друг на друга.

— Их области входа-выхода совмещены?

— Совершенно верно. Притом с абсолютной точностью. А миллиарды триллионов каналов третьего рода, сжатые до кубических миллиметров, помещены во внешний полукилометровый «обод» дром-зоны.

— Это невероятно!

— Но факт.

— А каким же образом открывать каналы, если они совмещены?

— Их области входа-выхода отделены от областей воздействия. Последние сужены до долей кубического метра и равномерно распределены по всей внутренности сферы. Для открытия определённого канала следует «проколоть» резонирующим импульсом нужный участок пространства с точностью до сантиметров. Это сложно, но вполне возможно.

Я покачала головой:

— Всё страньше и страньше…

— И вот ещё что, Рашель из Страны Чудес, — продолжал Валько. — Было бы неплохо притормозить. Мы во весь дух даём стрекача, а между тем до нас никому нет дела. Давай-ка лучше вернёмся и осторожно всё осмотрим.

— Да, ты прав, — после коротких раздумий согласилась я и стала разворачивать корабль, чтобы начать торможение. — Бегством мы ничего не решим.

Мы подбирались к станции медленно и осторожно, как охотник подбирается к дичи. Или, скорее, как трусливый шакал подкрадывается к своей жертве, готовый в любой момент ретироваться при появлении более крупного хищника.

Однако ни сама станция, ни её возможные обитатели никак на нас не реагировали. Ни запросов, кто мы такие, ни грозных предупреждений, вроде «ближе не подходить», мы не получали. Но приближаться на достаточное для ведения боя расстояние всё же не рисковали и довольствовались наблюдением издали.

— По-моему, здесь никого нет, — заключил Валько. Ещё полчаса назад, когда мы окончательно убедились, что никто атаковать нас не собирается, он вышел из кибер-транса, но оставался подключённым к компьютеру, чтобы при малейшей опасности задействовать все огневые и защитные системы. — Ни единой живой души. А всё находится под контролем автоматики.

— Которая, — подхватил Олег, — не очень-то хорошо справляется со своими обязанностями. Мы вот здесь кружим, а ей хоть бы что. Поразительная беспечность.

— Ну, не скажи. В конце концов, дром-зона защищена от посторонних темпоральной ловушкой, мы прибыли сюда на корабле хозяев базы и назвали правильный пароль. Нас принимают за своих, поэтому не окрикивают на каждом шагу: «Стой! Кто такой! Назовись!»

— Но на станцию всё же лучше не соваться, — заметила я. — Несомненно, её центральный компьютер запрограммирован на идентификацию личности.

— Его можно перепрограммировать.

— Ты уверен?

— Более чем. Ведь я уже соединялся с ним, когда отправлял пароль. Только для этого нужно задействовать нуль-связь.

— И, соответственно, включить портал. Это рискованно.

— Не очень. Я уже говорил, что здесь никого нет. Если бы кто-то был, давно отозвался бы.

— И всё равно пока воздержимся, — твёрдо произнесла я.

Затем мы полетели к планете и сделали вокруг неё несколько витков, постепенно снижаясь. Бóльшая часть её поверхности была нетронута цивилизацией, но кое-где виднелись следы разумной деятельности — карьеры, шахты, бурильные скважины, разнообразные сооружения из сверкающего на солнце металла, по всей видимости, перерабатывающие заводы, взлётные полосы для транспортных самолётов. Всё это выглядело не заброшенным, а скорее законсервированным. Бортовые детекторы зарегистрировали исходящие из сооружений радиосигналы в двоичном коде, а компьютер признал в них инструкции для самодвижущихся кибернетических устройств — короче, для роботов. Дважды в поле нашего зрения попадали и сами роботы: в первый раз бригада совершала обход карьера, а во второй — расчищала взлётную полосу от снежных заносов.

И лишь в одном месте, на восточной оконечности большого северного материка располагалось нечто, отдалённо похожее на город. Отдалённо — поскольку его жилая часть, состоящая из полутора сотен красивых уютных особняков, была непропорционально мала по сравнению с внушительным промышленным сектором, который, помимо прочего, включал в себя громадные ангары кораблестроительной верфи, расположенной рядом со взлётным полем космодрома.

По всему городу то там, то сям сновали роботы-уборщики, поддерживая в нём порядок. Людей нигде видно не было.

— И как это объяснить? — наконец не выдержала я.

— У меня есть предположение, — сказал Олег. — Не о том, зачем понадобилась эта база и кто её создал, а о судьбе её персонала.

— Ну?

— Вейдер, Аня и остальные — дети здешних работников.

— Гм… — произнёс Валько. — Положим, мы и сами догадались. Но что же случилось со взрослыми?

— Они избавились от них. Не в смысле уничтожили, а пленили и где-то спрятали. Может быть, здесь, в каком-нибудь подземном бункере. А может, их перевезли на одну из пригодных для жизни, но необитаемых планет, и обеспечили всем необходимым для существования.

— Зачем?

— Кто знает. Видать, чего-то не поделили. Как бы то ни было, эти ребята здорово озлоблены против взрослых.

Валько задумался.

— Пожалуй, нам не обойтись без посадки на планету.

— Нет, — сказала я. — Лучше уж заняться станцией.

— Станцией так станцией, — согласился Валько. Он явно рассчитывал на такой ответ, предлагая посадку на планету. — Но сначала давай осмотрим тот корабль. Что-то он мозолит мне глаза.

Соблюдая все меры предосторожности, мы подошли к кораблю, который безжизненной грудой металлолома висел на орбите. С виду он был огромен, побольше тяжёлого крейсера, но при ближнем осмотре оказалось, что едва ли не на девяносто процентов он состоит из ходовой части и топливных баков.

Ближе к хвосту в его корпусе зияла огромная дыра — но не пробоина от попадания метеорита или ракеты, а аккуратно вырезанная лазером. Также отсутствовала добрая половина дюз; оставшиеся свидетельствовали о том, что он приводился в движение вовсе не термоядерной тягой.

— Ну и ну! — изумилась я. — У него ионные двигатели. Какое старьё!

— Даже не старьё, а сущий антиквариат, — уточнил Валько. — Так, так… Вот и маркировка. Здорово поблекла от времени, но прочитать можно. «Эксплорер-13», кажется.

— «Эксплорер»… — повторила я, роясь в своей памяти. — Что-то знакомое… Ага, вспомнила. Это одна из первых серий прыжковых кораблей, способных проходить каналы второго рода… Валько, ты говоришь, что в бортовой библиотеке есть Большая Новороссийская Энциклопедия?

— Не только. Имеется также «Британника», последний выпуск. Сейчас делаю запрос.

Секунду спустя, на экране появилась соответствующая энциклопедическая статья. «Эксплорер-13» был спущен со стапелей корабельной верфи Титана в 2214 году. После ряда испытательных полётов признан пригодным к эксплуатации. В середине 2215 года на нём отправилась научно-исследовательская экспедиция, чьей целью было изучение процессов, происходящих в Галактическом Ядре. Целый букет широко известных в научном мире имён (достаточно сказать, что начальник экспедиции и его заместитель были лауреатами Нобелевской премии), отборный экипаж, самое совершенное по тогдашним меркам оборудование. Кораблю устроили пышные проводы, он отправился в путь — и с тех пор о нём не было никаких известий. Как это часто случалось в первые столетия комических путешествий, «Эксплорер-13» бесследно сгинул в просторах Вселенной.