Кроме этих двух социальных групп, существовала и третья, самая малочисленная. Они носили синие повязки с белыми буквами и это значило, что этим людям до получения заветных красных повязок осталось совсем ничего. Называли их "кандидаты".
Так, неспешно разговаривая, они сидели на лавочке, а совсем рядом с ними, протекала жизнь станции. Сновали люди. Таскали какието трубы и ящики. Както раз, мимо прошел человек, у которого на повязке Веник прочитал буквы ФР.
Обратив на это внимание хозяина, Веник узнал, что ФР – это значит "Фрунзенская" – название следующей за "Спортивной" станции.
Усмехаясь, Ящик поведал, что у жителей каждой станции есть свои, неформальные клички. Так жителей "Спортивной" называют спортсменами. Фрунзенцев – физкультурниками и тоже спортсменами. И так на всех станциях. Были на Красной линии "кроты", "охотники", "комсомольцы", "соколы", "преображенцы" и другие, чьи клички Веник не запомнил.
"– Да, это не наш Тамбур" – уважительно думал Веник тараща глаза на местных жителей. " Метро, это серьезная штука. Это целый мир…"
Вечером наступило время ужина. Они ушли в комнату, и Ящик принес им их порции. Странную и вкусную кашу с непонятной приправой. Уплетая ее, Веник подумал, что тут, в Диаметре, вряд ли балуются человечиной, слишком уж достойно выглядят все эти серьезные люди.
После ужина, Веник снова вышел было на лавочку, но увидел, что все жители станции стягиваются в центр зала, рассаживаясь прямо на полу.
– Политинформация, – пояснил ему Ящик. – Пойдем и мы.
Друзья смешались с толпой. Веник занял место, присев между двумя рабочими, от кожаных курток которых шел острый запах смазки.
Откудато выкатили небольшой деревянный помост, украшенный красным полотнищем, и поставили его перед толпой. На него сразу же вышло полдесятка человек. Зал замолчал. Веник понял, что на помосте повидимому, собралось руководство станции. Вперед выдвинулся мужчина в светлых и очень чистых штанах.
– Товарищи, – сказал он ровным и безразличным голосом. – Открываем вечернюю политинформацию. Слово предоставляется председателю станисполкома, товарищу Григорьеву.
Его место занял мужчина в темном костюме, который был совсем не похож на большинство обитателей станции.
– Товарищи! Политическое положение нашей станции и всей линии таково…, начал своей доклад он.
Веник, слушал докладчика раскрыв рот. Из слов этого мужика вырисовывалась очень безрадостная картина окружающего мира. Все Метро – многие десятки станций находились в ужасном состоянии и балансировали на краю неминуемой гибели. Какието станции вымирали, какието жестоко сражались между собой, но только один Красный Диаметр заботился о спасении человечества, загнанного в эти подземелья.
От произносимых названий станций и великих свершений, захватывало дух. Говорилось о труде, выдержке и силе, с которой все станции Красного Диаметра, вопреки усилиям врагов, шли к построению социалистического общества, всеобщего равенства и братства. Услышав о подвиге монтера Петрова со станции "Чистые пруды", который ценой своей жизни предотвратил затопление целой станции, Веник потрясенно взглянул на соседей и опешил.
Только сейчас он заметил, что во всем зале едва ли не он один слушает оратора. Все прочие сидели, тихо переговаривались и занимались своими делами. Многие дремали. Даже Борода о чемто шептался с Дедом.
"– Ничего себе!" – потрясенно подумал Веник. " Ведь о таких делах рассказывают, а они не слушают!"
Рассказчик между тем закончил свою речь.
Снова вышел мужчина в светлых штанах. Вторым пунктом политинформации, шло обсуждение недостойного поведения механика Верещагина. На сцену вышел невзрачный мужичок – как догадался Веник – это и был Верещагин.
Зал оживился. Почти все с особым вниманием слушали обвинения и, посмеиваясь, поглядывали на обвиняемого. Дело было пустяковое. Данный механик по долгу службы часто бывал на других станциях, где несмотря на сильный дефицит женщин, умудрился завести несколько разных семей.
Веника сильно удивило, что такое дурацкое дело вызывает всеобщее внимание, а о том, что будет в будущем со всеми ними, если они не сплотятся, никто и слушать не хотел.
Чудеса, да и только. И ведь народ не изнеженный, а серьезный. Привыкший проводить время в работе.
Политинформация между тем закончилась. Верещагина приговорили к "выговору без занесения". Что это значило, Веник не знал, да и не интересовался. Подумаешь, какойто там геройлюбовник. Что этот болван значит в масштабе борьбы, которую ведет Красный Диаметр!!! Ничто! Мелкая щепка…
Когда они вернулись на лавку и Ящик кудато ушел, Веник пытался обсудить полученную информацию с Дедом, тот только рукой махнул:
– Они тебе наговорят! Больше слушай…
Веник задумался. Как странно. Все думают только о себе. Взять хотя бы нас…
Развить мысль ему не дал вернувшийся Андрюха. Он завел всех в комнату.
– Все в порядке! – таинственным тоном сообщил он. – Завтра выдвинемся на "Парк Культуры", а там уже решим с дальнейшим маршрутом. Но сперва, надо вам документы выправить, без них на этой линии трудно будет.
Он достал обрывок бумаги и, слюнявя огрызок карандаша, записал их полные имена. При этом Веник впервые узнал, что Борода – это Борис Иванович Першин, Фил – Николай Геннадьевич Филимонов, а Дед – Алексей Михайлович Круглов.
"– Странно, – думал он. – У всех у нас такие длинные имена, а для жизни хватает простого, короткого прозвища".
Перед сном, они еще немного посидели на скамейке у входа. Станция готовилась ко сну. Уже никто не сновал по залу. Народу стало сильно меньше – люди расходились по своим закоулкам. Многие достали откудато матрасы и устраивались спать прямо на полу в зале.
Веник решил "прогуляться" – обойти кругом несколько пилонов, между которыми располагалась их комната. Выйдя на перрон, он увидел, что, несмотря на постоянный сквозняк, здесь также устраивались на ночлег люди, стеля свои матрасы на каменные лавки и даже на пол. В месте, где вышел на перрон Веник, лавки не было. Здесь, прямо на полу, расположился на ночлег уже пожилой мужчина. По отсутствию на рукаве повязки Веник понял, что это один из новичков. Рядом на стене висела одна из немногих лампочек, освещавших перрон и в ее свете, местный обитатель копался в какомто приборе, состоящем из большого циферблата и нескольких странных лопастей над ним.
От нечего делать, Веник остановился, чтобы посмотреть.
Заметив интерес, мужчина жестом предложил Венику присесть.
– Что это за штука? – спросил парень, присаживаясь рядом.
– Анемометр.
Веник увидел, что незнакомец уже далеко не молод. Серые волосы, глубокие морщины на лице. Сколько ему лет? Пятьдесят? Шестьдесят? А может ему и намного меньше, но суровые испытания изменили его лицо.
– И что это штука делает? – спросил Веник.
– Скорость ветра меряет.
Веник уже открыл рот, чтобы спросить, зачем понадобилось мерить скорость ветра в тоннелях, но тут же вспомнил об Андрюхином предостережении ничего не спрашивать на станции. Поэтому он промолчал.
Незнакомец вправил пружину, приладил циферблат и вставил на свое место закрывающее его стекло. Закончив работу с прибором, он бережно замотал его в кусок ткани и убрал. После этого он взглянул на Веника.
– Новенький? – спросил он с улыбкой.
– Да. Сегодня прибыл.
"– А может, не надо было говорить, что я только сегодня на станцию пришел?" – подумал он.
Мужчина протянул руку:
– Григорий.
– Веник, – пожал сильную руку парень. – Вернее Вениамин.
– Откуда ты? – спросил Григорий, копаясь в своем мешке.
– Да, как сказать… – пробормотал Веник, думая, как бы выпутаться из этой ситуации и быстрее уйти, не вызывая подозрений. Он уже жалел, что остановился, разглядывая этот анемометр.
