Человек объяснил бы короче. Лиргисо, переселившись в человеческое тело, продолжал мыслить как энбоно, иногда это прорывалось в его рассуждениях и формулировках. Если он не морочит ей голову, с теми ребятами в оранжево-коричневых комбинезонах договариваться бесполезно. Учтем.
— Ты так и не объяснил, почему они за тобой гоняются. Что ты сделал с грабителем?
— Ничего такого, из-за чего за мной стоит гоняться. Он вернулся к своим в полном порядке, за исключением нескольких пустяковых травм. Видишь ли, этот сброд на Савайбе считается гордым и независимым… — Лиргисо насмешливо сморщил нос. — Тина, однажды ты назвала меня снобом, но снобизм Живущих-в-Прохладе, или тергаронской военной аристократии, или вообще любой цивилизованной элиты — ничто по сравнению со снобизмом какого-нибудь малочисленного полудикого народца! Всех остальных они презирают и считают быдлом. Когда этот воришка полез за моим имуществом и вдобавок попытался меня зарезать — по меркам своего племени он проявил доблесть. После того как я шутя отобрал у него нож, он растерялся, но тут же встал в позу: он сын гордого народа, а я — инопланетный раб, он меня презирает и так далее… Тина, если уж тебя поймали при попытке грабежа, ты по крайней мере будь вежлив с победителем! М-м, прости за несовершенный оборот, я говорю не о тебе. — Он улыбнулся и развел руками в извиняющемся жесте. — До сих пор иногда путаюсь, в языке энбоно такие двусмысленности невозможны. Мне стало интересно, сколько этот дикарь продержится…
Его прервал сигнал передатчика. Начальник охраны справлялся у босса, как быть с Люшем.
— Он поедет с нами.
— Сказали, что он может остаться в отеле, — разобрала Тина приглушенную реплику.
— Возьмем его с собой, — возразил Лиргисо. — Лучше, чтобы журналист был на глазах. — И продолжил, повернувшись к Тине: — У меня этот сын гордого народа сломался на четвертый день. Я даже был немного разочарован… К середине второй недели он безропотно выполнял самые унизительные мои требования. Меня раздражала его дикарская спесь, поэтому я обращался с ним грубо. Но кого я не понимаю, так это повариху! Это была старая женщина, жительница поселка. Она не любила бандитов — те когда-то убили ее семью, и у нее не было оснований на меня обижаться — я хорошо оплачивал ее услуги. Однако она выпустила моего пленника, да еще заявила в оправдание, что не могла терпеть это ужасное бесчеловечное непотребство… Нонсенс, как выражается Ольга. Наверное, повариха была сумасшедшая, а я этого не заметил, когда нанимал ее. По-твоему, великолепная Тина, я был не прав?
— Очень хороший вопрос! — усмехнулась Тина. — После того как ты уверял меня, что правоты не существует…
— Фласс, иногда ты бываешь невыносимой. И охота тебе постоянно выискивать противоречия!
История из тех, где обе стороны друг друга стоят. И надо же попасть в неприятности из-за такой истории… Тина поморщилась, не скрывая досады. Зато бронекостюм сидел на ней как влитой — видимо, Лиргисо заказал его по меркам.
Хозяин отеля, уже не энергичный, а хмурый и осунувшийся, принес деньги — наверное, он и лишнее доплатил бы, лишь бы поскорее выпроводить Лиргисо и никогда больше его не видеть. После этого начались блуждания по Инегбону, смахивающие то ли на фильм, в котором абсурдная ситуация длится и длится и не может прийти к завершению, то ли на сон, в котором никак не удается попасть туда, куда хочешь попасть. Еще все это напоминало нравоучительный детский стишок, написанный на каком-то из древних земных языков, Тина видела его перевод в двести сорок седьмом томе «Антологии докосмической эры»; вполне платежеспособного героя этого стишка тоже не пускали ни в один из отелей в чужом городе.
Инегбон находился в гигантской полости рахады, под сводами, облепленными колониями лаколарий, поэтому день и ночь здесь не слишком отличались друг от друга. Лаколарии светились постоянно, разве что небо в разрывах менялось: то белесое, то розовое, то асфальтово-темное. И еще менялся стиль жизни, по ночам Инегбон становился пустынным и довольно опасным городом.
Они рыскали по улицам на двух бронированных вездеходах, оснащенных антигравами. Подниматься в воздушное пространство над савайбианскими городами без специального разрешения нельзя, а Лиргисо дорожил имиджем законопослушного бизнесмена, так что правил они не нарушали. И все равно их никуда не пускали. Вас, господа, слишком много, нет мест… Лиргисо, Тина, три десятка закованных в броню вооруженных охранников и в придачу корреспондент «Ниарской сетевой бомбы» в своей нелепой куртке с собачьими мордами — он единственный был без бронекостюма. Как будто в Инегбоне высадился десант. Никто не хотел с ними связываться!
Вездеходы, как хищные рыбы, скользили по опустевшим улицам, озаренным золотистым сиянием лаколарий. Просветы в куполе словно закупорены — время близится к полуночи. Охранники заподозрили, что за машинами ведется слежка, и приготовили к бою бортовые бластеры, но пока все было спокойно. Лиргисо выглядел опасно злым, что не мешало ему кривить губы в привычной иронической усмешке. Тина откинулась в кресле и смотрела на проплывающие мимо дома: вечный полумрак Инегбона и неоновые отсветы скрадывали изъяны, и все же она заметила, что облицовка многих зданий не в порядке. Плиты либо чем-то изъедены, либо покрыты выпуклыми наростами, причем цвет наростов каждый раз совпадает с цветом основы. По стенам ползали небольшие роботы на присосках — они отскабливали наросты, терли и полировали плиты своими манипуляторами.
Разглядывая всю эту савайбианскую экзотику, Тина одновременно размышляла о делах. О своих делах, пока что безнадежных. Сейчас главное — не сломаться и не впасть в депрессию. Если начнется депрессия, можно упустить шанс, можно его просто не заметить… Надо находиться в постоянной готовности, чтобы воспользоваться первым же случаем, когда он подвернется. Хорошо, если это произойдет завтра. А если через месяц, через два, через полгода? Сохранять готовность к действию в течение настолько долгого срока — реально это для нее или нет? Не исключено, что следующая попытка окажется неудачной, как и предыдущая. Несмотря на это, сохранять готовность и не меняться, и не принимать навязанные правила игры…
Еще один отель. «Радушное королевство». Название многообещающее, однако в этот пятизвездочный замок с балконами, башенками и белоснежными голографическими облаками над крышей их тоже не пустили.
— Я проведу журналистское расследование, — сердито пробормотал Люш. — Выясню, почему к нам здесь так относятся, и сделаю матерьялец для «Сетевой бомбы»…
— Нет необходимости, — мрачно сказал Лиргисо (только этого ему, конечно, и не хватало!). — Савайба — нецивилизованная планета, это все объясняет, а матерьялец ты сделаешь, какой я тебе скажу.
— Я напишу про беспредел преступников и про эти отели, двери которых закрыты для порядочных людей! — не хотел сдаваться Люш. — Так напишу, что с Ниара никто больше сюда не прилетит! Безобразие, переночевать негде…
Видимо, он не знал о той истории с грабителем. Лиргисо раздраженно бросил, что, мол, не пристало журналисту-профессионалу опускаться до критики заурядных бытовых мелочей, потом достал свой черный в алмазных искрах комп и отвернулся.
За иллюминаторами теперь маячило что-то обветшалое, выщербленное, вспученное шишковатыми наростами. Грязные тротуары. Ржавый суставчатый манипулятор какого-то автомата валяется под стеной, изуродованной экземой. Их занесло в трущобы.
— Крис, твои полтора часа истекли, — заметила Тина. — Даже больше. Предлагаю захватить какой-нибудь бомжатник и там переночевать.
— В бомжатнике? — испуганно округлил глаза Люш. — Там же всякие паразиты…
— А больше нас никуда не пустят.
— Тина, тебе не придется ночевать в бомжатнике. — Голос Лиргисо звучал мягко, проникновенно и терпеливо — сразу ясно, что его обладатель самоотверженно заботится об окружающих, слишком черствых, чтобы это оценить. — Не знаю, обрадует тебя это или огорчит, учитывая твои странные вкусы… Я связался через Сеть с фирмой, которая торгует недвижимостью, и сейчас покупаю виллу. Петер, — это было сказано уже не Тине, а в передатчик, — едем на Второй Докторский проспект!
