Литмир - Электронная Библиотека

В одном Бадахосе, и только на арене для боя быков, расстреляно, заколото штыками и прирезано навахами свыше тысячи пятисот рабочих, ремесленников, мелких служащих и окрестных крестьян, оказавших вооруженное сопротивление, а то и просто состоящих в профсоюзах. Так что горючего материала там хватит, надо лишь поднести спичку. Такой спичкой и должны стать прибывающие в Испанию проверенные кадры. Практически вопрос сейчас лишь в том, как отнесутся к такому заданию товарищи Петров и Белов.

Белов слушал Луиса, устремив на него блестящие глаза, и только нервно потирал тыльную сторону кисти то одной, то другой руки. Петров же, не понимавший говорившего, опустив голову со свесившимся чубом, согласными кивками поддерживал быстрый шепот Янова.

Едва Луис закончил, как Белов на несколько затрудненном, но грамматически правильном французском ответил и за себя и за Петрова, что, будучи не первый год членами ВКП(б), а также состоя в Болгарской секции Коминтерна, оба они твердо знают его уставное положение, по которому каждый коммунист беспрекословно подчиняется решениям той партии, на территории каковой находится. Приехали же они в Испанию добровольно, и, следовательно, вопрос исчерпан.

Луис одобрительно качнул двумя своими подбородками, встал, протянул мягкую ладонь сначала Петрову, затем Белову, наконец, и Янову, что-то сказал тому по-испански, и все трое покинули кабинет.

— Поехали к товарищу, которому поручено все это предприятие,— объявил Янов.— Только сначала еще и одному знающему человеку зайдем посоветоваться.

— Кто этот Луис, ты его знаешь? — спросил Белова на лестнице Петров.

— Один из основателей аргентинской компартии. Он итальянец, но родители его перекочевали в Аргентину, когда он был ребенком. Последнее время в секретариате Коминтерна работал...

Минут через пятнадцать шестиместный их «линкольн» под непрерывные звонки трамваев и какофонию автомобильных гудков пробился сквозь откровенно аварийное движение в центре воюющей столицы и, обогнув протяженное мрачное здание, въехал во двор его мимо стоявших у ворот двух бойцов гуардиа де асальто, видимо знавших и машину и шофера. Остановился он у невзрачного входа с узкой дверью. Перед нею тоже стоял штурмовой гвардеец, держа прикладом к ноге винтовку с примкнутым тесаком. Отдавая Янову честь, небрежно взглянул на его документ, но долго и внимательно изучал удостоверения его спутников.

Сразу за второй, такой же узкой, но, как у сейфа, массивной стальной дверью висело обыкновенное солдатское одеяло. Янов отодвинул ого и придержал, давая пройти Петрову и Белову. За «портьерой» начиналась ведущая в глубокое подземелье бетонная лестница без перил. Похоже, что они были в подвале какого-то банка[Из-за полнейшей в первое время беззащитности города от фашистских бомбежек командный пункт генерала Миахи (глава Хунты обороны Мадрида) был устроен в подвале министерства финансов, где до мятежа хранился государственный золотой запас]. Потянулся пахнущий плесенью низкий коридор с подвешенными шагах в двадцати одна от другой еле тлеющими и голыми электрическими лампочками. От центрального прохода иногда вправо и влево отходили темные, как ночь, ответвления, куда без карманного фонарика нечего и соваться.

В конце коридора был поворот налево, и Янов свернул в него. Вскоре они очутились перед кое-как сколоченной дощатой перегородкой с вырезанным в нее входом. Он перекрывался подобием садовой калитки. Переступив через широкую доску, заменяющую порог, они попали в еще более тесный коридор, справа он был ограничен не доходящей до потолка стенкой из неотесанных досок, окрашенных, однако, ярко-зеленой краской. В стенке этой, метрах в пяти одна от другой, виднелись тоже дощатые двери, скрепленные наискосок бруском. По здесь каменный пол коридора был, как в гостинице, устлан ковровой дорожкой, в конце которой находился странно выглядевший тут лакированный ломберный столик, инкрустированный бронзой. На нем теснились два черных городских телефонных аппарата и один половой — в полированном ящике, а за телефонами сидела — еще меньше, чем лакированный стол, подходящая к убогой обстановке — прелестная блондинка в накинутом на плечи мужском осеннем пальто.

— Привет, Ляля! — поздоровался с ней Янов.

— Привет,— деловито, без тени кокетства, отвечала она.

— Мы вот с товарищами к Фаберу[Псевдоним советника Хаджи Мансурова.]. Он здесь?

— Ты совсем, Янов, оторвался от жизни,— упрекнула Ляля.— Или ты забыл, что сегодня решающая операция? Все там. Здесь одна я оставлена, да еще полковник Лоти[Помощпик В. Горева — Львович.], на случай, если понадобится связаться с министерио.

— Всем нам радоваться этому нужно,— ответил Янов.— Наконец-то начинает соблюдаться военная тайна. Ну зачем мне, спрашивается, об этой операции заранее знать, когда я в ней не участвую?.. Однако вот что, камарадас мисс, раз Лоти здесь, давайте сходим к нему...

Идя в обратном направлении, Янов вслух считал двери слева и постучался в третью.

— Сига[Входи (исп.).], — прозвучал по-испански сонный голос из-за перегородки.

В крохотном чуланчике, обклеенном веселыми в цветочек обоями, на казарменной железной койке лежал бледный человек в роговых очках. Увидев входящих, он сбросил прикрывавшее ого кожаное пальто и вскочил.

— Позвольте, товарищ Лоти, представить вам двух моих давних знакомых, присланных сюда из Большой деревни.

Кроме койки в комнатушке стояли некрашеный стол, гостиничная тумбочка у изголовья кровати, четыре видавшие виды венских стула. На тумбочке красовалась початая бутылка французского коньяка знаменитой марки и несколько рюмок. Лоти перебросил с одного из стульев на койку расстегнутую кобуру, из которой выглядывал «ТТ».

— Коньяку? — пожимая вошедшим руки, предложил он.

— Можно,— согласился Петров.

Белов взял одну из рюмок и обнаружил, что ею кто-то недавно пользовался.

— Далеко ходить для мытья. Коньяк же дезинфицирует,— успокоил его Лоти.— Так что не брезгуйте.

Он наполнил рюмки.

— Без этого долго здесь не протянешь,— заметил Лоти.— Сырость как в склепе. Простыни всегда влажные. В теории никто из нас здесь не живет, у каждого номер в гостинице. На практике же там только чемодан с вещами, но чаще раза в неделю ни один из нас к себе в номер не попадает, да и то — не выспаться, а чтобы белье сменить и, если горячая вода идет, душ принять. И днюем и ночуем здесь. Что поделаешь: война. Ну, давайте.

Все выпили не спеша.

— Раз вы ко мне, а не к Хаджи попали, или не к Фаберу, как он чаще именуется, а то его еще и Ксанти зовут, то я вам сразу все скажу. Партизанское движение в Остремадуре трудноосуществимо.

Янов при этих словах даже привстал, но сел опять, удивленно приподняв брови, а Петров и Белов быстро переглянулись.

— Да, да, трудноосуществимо,— повторил Лоти.— Слишком много тут трудностей, и первая из них, что сама Эстремадура — типично испанская историческая условность. По существу, это старинное общее название двух соседних, но очень различных провинций, с различными природными условиями и, что еще важнее, с разным населением, говорящим каждое на своем диалекте. Иностранные же добровольцы почти все из того же гнезда Димитрова, что и вы, и, понятно, не только местных диалектов не знают, но и на общепринятом кастильском «Мундо 0бреро» прочитать не могут. Много ли от них проку? Не ясно ли, что обосноваться и начать что-то делать в Эстремадуре смогут люди, отлично представляющие себе главные особенности этих районов, все склонности жителей их, да не вообще, а отдельно крестьян, отдельно ремесленников, отдельно рабочих и даже учителей начальных школ. Необходимо назубок усвоить и топографию местности, да не по карте, а собственными ножками протопав по пыльным сельским дорогам и по каменистым горным тропинкам. Надо помнить и где какая речка течет, и которую из них курица летом перейдет, а какую и цыпленок вброд одолеет. Не говоря уж о том, что лесов здесь почитай что нет, но зато у восставших генералов есть авиация, почему на открытом месте больше чем двоим в толпу собираться небезопасно. Короче, от уже отправленных групп больше недели ни слуху ни духу. Вы должны были попасть в третью.

7
{"b":"211729","o":1}