— Ужасно чувствовать себя новенькой, — сказал Гордон Спелл. — Это ведь прямо как первый день в школе.

В этот холодный ноябрьский вечер на оживленной улице, выходившей на Гровнер-Сквер, было полно народу: все спешили домой — гулять в такую погоду желающих было мало. Женщины в замшевых сапожках и в туфлях на платформе, зябко ежась, поднимали воротники своих пальто и плащей. У некоторых из них в руках были пачки писем, подписанных слишком поздно и не успевших до окончания рабочего дня попасть в экспедицию. Женские лица в резком искусственном свете казались мертвенно-бледными, а помада и тушь, наоборот, слишком яркими: электрический свет уродовал хорошеньких девушек, сводил на нет все преимущества искусно подобранной косметики. Один Бог знает, сказала себе Анджела, как выгляжу при электрическом свете я. Она тяжело вздохнула — комплекс неполноценности давал себя знать.

— Привет, Гордон, — обратился к Гордону Спеллу мужчина в черном плаще. Некоторое время, пока Анджела слушала печальный рассказ Гордона Спелла о том, как прошел его первый день в школе, мужчина шел сзади. Да, Гордону тогда здорово досталось.

— Черт, до костей продирает, — сказал мужчина, поравнявшись с ними и улыбнувшись Анджеле.

— Анджела Хосфорд, — представил Анджелу Гордон Спелл. — Новая сотрудница Пэм Айвигейл.

— Как же, Пэм! Старушка Пэм. — И мужчина засмеялся. Анджеле показалось, что смеется он также, как Гордон Спелл. Воротник его плаща был оторочен узкой полоской черного меха. И волосы у него тоже были черные. При свете уличного фонаря лицо его казалось каким-то лиловым; на самом же деле, догадалась Анджела, оно просто красное.

— Томми Блайт, — сказал Гордон Спелл.

Они вошли в паб на углу. Внутри было тепло, людно и очень оживленно. На стоявшей за дверью новогодней елке лампочки были аккуратно задрапированы — до Рождества оставалось еще полтора месяца. У топившегося углем камина стояли с бокалами в руках мужчины, похожие на Томми Блайта: такие же отороченные мехом плащи, такие же красные лица. Один из них правой рукой держал за талию ту самую брюнетку-секретаршу.

— Что будете пить, Анджела? — спросил Гордон Спелл, и Анджела сказала, что выпила бы немного шерри.

— Сухого?

— Не имеет значения. Лучше полусухого, если можно.

Вместо того чтобы подвести ее к стойке бара, Гордон Спелл отвел ее в дальний конец комнаты и усадил за столик. Народу здесь было поменьше, да и света тоже.

— Я сейчас, — сказал он.

Гости толпились у стойки и оживленно переговаривались. Многие уже сняли плащи. Мужчины, все до одного, были в костюмах, в основном серых или темно-синих, однако некоторые, как Гордон Спелл, щеголяли в пиджаках и более экстравагантных цветов. Время от времени один из стоявших у стойки — он был старше и дороднее своих собеседников — разражался громким, раскатистым смехом и начинал раскачиваться с пятки на носок. Справа от него на высоком табурете восседала мисс Айвигейл в красном шерстяном платье, с шифоновым шарфом на шее. Красное шерстяное пальто, которое весь день провисело на двери в ее кабинете, было теперь перекинуто через руку дородного мужчины с раскатистым смехом. Мисс Айвигейл, решила Анджела, уходить явно не собирается — во всяком случае, до тех пор, пока толстяк готов присматривать за ее пальто.

«Вам в К. С.& Е. понравится, — обнадежила ее после собеседования мисс Айвигейл. — Фирма стоящая». Сейчас же вид у мисс Айвигейл был такой, будто она уже двадцать три года, все то время, что она проработала в К. С.& Е., каждый вечер точно так же сидит на высоком табурете у стойки бара.

— Алек Гемп, — сказал Гордон Спелл, указывая Анджеле на дородного мужчину с перекинутым через руку пальто мисс Айвигейл.

Это имя — А. Р. Гемп — было проставлено на всех бумагах К. С.& Е. Вместе с несколькими другими именами, набранными неброским курсивом, оно помещалось в нижней части бланков фирмы, а сверху крупным шрифтом значилось: К. С.& Е. и адрес. В совет директоров К. С.& Е. входили С. П. Бейкуэлл, Т. П. Кук, Н. Н. Е. Говьер, А. Р. Гемп, И. Д. Джексон, А. Ф. Норрис, П. Оннимен.

— Это тянется уже много лет, — сказал Гордон Спелл, ставя на стол бокал шерри для Анджелы и джин с апельсиновым соком «Бритвик» для себя. Его запавший глаз закрылся, словно устал смотреть, зато другой глаз, живший своей, совершенно самостоятельной жизнью, весело сверкал.

— Простите?

— Я имею в виду связь Пэм Айвигейл и Алекса Гемпа.

— А…

— Потому она замуж так и не вышла.

— Понятно.

Деловой стиль мисс Айвигейл, точные, разящие вопросы, которые она задавала Анджеле на собеседовании, вроде бы свидетельствовали о том, что живет она только одной работой. Невозможно было представить, что у мисс Айвигейл есть личная жизнь, что у нее может быть роман с кем-то, кроме К. С.& Е.

— У Алека, — продолжал Гордон Спелл, — в Брайтоне жена и четверо детей.

— Вот как.

— Служебный роман.

Запавший глаз вдруг раскрылся и тускло уставился на нее, другой же был, как всегда, подвижен и оживлен. Вести себя так, как ведет уже двадцать три года мистер Гемп с мисс Айвигейл, продолжал Гордон Спелл, некрасиво, ведь он поломал ей жизнь. Все знают, что Алек Гемп разводиться с женой не собирается, что он морочит мисс Айвигейл голову.

— Но вы с ней держите ухо востро, — добавил он. — Ей палец в рот не клади.

— А по-моему, она очень славная.

— Да, Пэм — женщина что надо. А теперь расскажите о себе. Все, что знаете.

Анджела с еще двумя девушками жила в Патни, в квартирке на первом этаже некогда частного дома. Она снимала ее уже три года, до того жила в точно такой же, в другой части Патни, а еще раньше — в общежитии. Каждые полтора-два месяца она ездила на выходные к родителям — они жили в Эксетере, Кархэмптон-Роуд, 4. Когда она получила в Городском коммерческом колледже Эксетера диплом стенографистки и машинистки, колледж нашел ей место в офисе фирмы по изготовлению пластика. Спустя три года, после долгих споров и ссор с родителями, она переехала в Лондон и устроилась в фирму, импортирующую немецкое вино, а оттуда перешла в К. С.& Е.

— То, что вы из Эксетера, я понял по вашему выговору, — сказал Гордон Спелл.

Она засмеялась.

— А я-то думала, что он уже не чувствуется.

— А по-моему, очень мило. Дух Запада — чем плохо?

Работать в фирме по изготовлению пластика было скучно — молодой девушке, во всяком случае. Однако родители понимать это отказывались. Ее родителей, которых она очень любила и уважала, пугала мысль, что дочь уедет в Лондон, где — говорили им другие родители — царит разврат, там пьют и колются, а девушки тратят всю свою зарплату до последнего пенни на «тряпки» и от этого плохо питаются. Со временем оказалось, что и в фирме по продаже немецкого вина юной девушке работать тоже скучно. Впрочем, Анждела эту скуку часто преодолевала, понимая, что такое место, в сущности, ей подходит: девушке с прыщавым лицом, глазами навыкате и худыми ручками здесь, по крайней мере, можно было спрятаться от жизни. Кроме нее, в офисе работали еще две женщины, обе пожилые, а также мистер Франклин и мистер Снайдер, люди тоже немолодые. В фирме экономили на всем: окна всегда были пыльные, лампочки слабого накала. По утрам, когда у нее на шее или на щеках внезапно вскакивал очередной прыщ, Анджела выпрыгивала из автобуса и ныряла в метро, радуясь, что не пройдет и часа, как она скроется в тускло освещенном помещении виноторговой фирмы, растворится в ее тени. Но тут подруга, с которой они вместе снимали квартиру, посоветовала ей крем «Чудо из чудес», чудодейственно излечивающий все кожные болезни. И хотя, вопреки рекламе, крем жизнь Анджелы нисколько не изменил, не смог ничего поделать с ее тонкими ручками, он, по крайней мере, вызволил ее из беспросветного мрака винной фирмы. Та же подруга выяснила, что мисс Айвигейл в К. С.& Е. требуется секретарша, и уговорила Анджелу (сама она место работы менять не собиралась) подать заявление. Подруги были единодушны: Анджеле пора изменить жизнь. Они любили и жалели ее; когда у тебя такой комплекс неполноценности, говорили они друг другу, жизнь становится невыносимой. Одна из ее подруг даже поставила диагноз: из-за комплекса неполноценности Анджела нервничает, а от нервов появляются прыщи. А ведь у нее, если разобраться, не такая уж плохая фигура, да и волосы очень красиво вьются. Теперь, когда она больше не носит очков, вид у нее вполне пристойный, хотя глаза действительно воспалены и немного навыкате.