Роберт и вздохнуть не успел, как ее язык оказался у него в глотке.

– Боже. – Ему чудом удалось ее оттолкнуть. – Анита! Да ты совсем… Что ты делаешь?

– То, что должна была сделать давным-давно. – Веки ее отяжелели, голос осип.

Роберт попятился, но цепкие пальцы ухватились за край его рубашки и рванули на себя. Анита притиснулась к нему, расплющивая груди, вжимаясь бедрами, мяукая, как изголодавшаяся кошка.

– Ты хочешь меня, хочешь так же, как я хочу тебя, – стонала она, подталкивая его к спальне. – Давно хочешь. И я пришла. Я с тобой. Бери меня, Роберт. Боже! Бери меня.

Руки Анжелы дрогнули, коробка упала, шаль сияющим облаком спланировала на пол. Матовый блеск обнаженного тела на пороге спальни, полный страсти стон… Анжела метнулась к встроенному шкафу, нырнула внутрь и притянула дверь. Вжалась в угол и замерла в тесной, душной темноте, машинально прикрыв руками грудь и едва удерживая дрожь в коленях. Снаружи донесся скрип кровати и вздох Аниты. Сдавленный стон Роберта. Ослепнув во мраке западни, Анжела напрягала слух до звона в ушах. Роберт, похоже, пытался избавиться от Аниты. Умолял образумиться, прийти в себя. У Анжелы кровь закипела в венах, хоть яйца вари для Брайди. Ах, как неловко. Ах, как не вовремя влип бесстыжий, лживый, ушлый ублюдок! Выплюнуть бы это слово ему в физиономию, да прежде нужно одеться.

Вот, значит, каковы были продолжения воскресений. Субботы, если подумать, наверняка проходили так же: бедным малышкам включали видео или еще что-нибудь, а сами… Он ведь бросил их. Не нужны ему были ни девочки, ни их мать, пока не появился порядочный человек и не взял на себя заботу о них. А теперь он дурачит Питера, на плечи которого перебросил свою ответственность. Даже думать об этом противно. Думать к тому же не было времени – Анжела заморгала, зажмурилась от хлынувшего в распахнутую дверь света.

– Господи, – раздался голос Роберта. – Это же Питер!

В следующий миг Анита скорчилась в шкафу рядом с Анжелой. Света обеим хватило ровно на то, чтобы увидеть гримасу соседки по камере. Дверца захлопнулась, приглушая радостные вопли Питера:

t – Эй! Есть кто-нибудь?

Питер топтался на верхней ступеньке, у подножия лестницы валялась одежда его жены. Роберт в несколько прыжков пересек гостиную и подхватил с пола улики. Питер развеселился:

– Оставь, ради всего святого, что мы, первый день знакомы, будто я не видел тряпок Бонни, развешанных по всей лодке. Если хочешь знать, это даже мило. Где Анита?

– Анита? – Роберт задыхался. – Ты перепутал день. Анита позирует по субботам.

– Теперь и по воскресеньям, по крайней мере мне она так сказала. У меня для нее сюрприз.

Роберт предпочел промолчать и отдышаться. Достали они с сюрпризами. Анита своим чуть в гроб не вогнала.

– Да что с тобой такое? – Питер сосредоточил взгляд на багровом лице друга. – Держу пари, у тебя жар. Быстро в постель, а я принесу градусник и стакан горячего…

– Я в порядке, Питер. Просто… просто душно. – Загородив вход на кухню, Роберт демонстративно оттянул ворот блузона: – Жарко.

– Ночью сильно похолодало. Говорю тебе, ты нездоров. Вон и зрачки расширены.

– Правда? Должно быть, от пива.

– Да? – с сомнением протянул Питер. – Я бы тоже не отказался, раз уж речь зашла.

Его попытка пройти на кухню закончилась хорошим толчком, больше похожим на боксерский удар. Питер покачнулся.

– Пива больше нет, – сообщил Роберт. – Извини. Вынужденное отступление Питера не слишком вдохновило. Два пинка за две недели, пожалуй, чересчур даже для джентльмена с врожденным самообладанием.

– Хватит меня пихать! – прохрипел он, собираясь изобразить презрение, да голос подвел.

– Извини, Питер. – Роберт снова толкнул его. – Извини. Дел по горло. Выше крыши, – с тоской добавил он. – Ты и не представляешь. Давай договоримся – я тут быстренько закругляюсь и через полчаса буду у тебя, идет?

– Уже лучше, – воспрянул духом Питер. – А я пока приготовлю пару кружек холодного…

– Вон! Убирайся!

– Да что с тобой, в конце концов? – ошарашенно выдохнул Питер.

– Уходи. Пожалуйста. Очень тебя прошу. Так надо. Ничего не могу объяснить, да тебе лучше и не знать.

– Да? Что ж. Ладно. Но прежде мне нужно кое на что открыть тебе глаза, дружище. Ты должен узнать кое-что такое, о чем может рассказать только настоящий друг. Истинный друг. В общем…

Питер охал, ахал, ойкал, одергивал воротник, приглаживал волосы. Растерянно покрутил бумажник в голубых ленточках, сунул обратно в карман.

– Перед тем как уйти, а я уйду, можешь не сомневаться… возможно, навсегда… – Пауза в ожидании возражений. Молчание. – Я обязан сообщить небольшую новость относительно твоей новой знакомой. Анжелы.

Отлично. Привлек внимание. Остальное выложит на пути к выходу, чтобы с достоинством удалиться. Питер поднялся на две ступеньки.

– Ты ошибся. Она вовсе не ангел. А совсем наоборот. Думаю, тебе будет небезынтересно узнать, что твой ангел на самом деле не кто иная, как…

Анита в шкафу чихнула, прикрыла ладонью рот, обнажив грудь.

– Прошу прощения, – шепнула она.

– Будьте здоровы, – шепнула в ответ Анжела.

Их взгляды встретились, отрикошетили в стены шкафа и вновь столкнулись в пыльной темноте. И опять стыдливо разбежались. Как минимум 68В, с тоской отметила Анжела, сжимая кольцо рук вокруг собственного жалкого 64-го А.

Голос Питера звучал все глуше, все невнятнее, пока брякнувшая входная дверь не заглушила его окончательно. Ни одна из затворниц не шелохнулась.

– Теперь можно. – Открыв шкаф, Роберт отвел глаза.

Молнией дрожащего целлюлита Анита стрельнула в гостиную; сшибая на ходу мебель, собрала одежду, чертыхнулась, вылетела вон. Анжела и не подумала двинуться с места. Когда Роберт наконец соизволил выйти, она выкарабкалась наружу.

Позади нее что-то упало – картина в раме, как оказалось, засунутая в угол шкафа. Пока Анжела, путаясь в рукавах, поспешно натягивала на себя одежду, ее взгляд упал на картину. О… ее портрет. В чем мать родила. На губах развратная ухмылка. Стыдно как. Что же он за человек? Где предел его порочности? Так вот, значит, чем он зарабатывает на хлеб насущный – порнокартинками. Анжела схватила мерзкий рисунок и ударила о кровать с такой силой, что столбик у изголовья прорвал бумагу. Анжела заскрипела зубами и ударила еще раз. Из гостиной раздался голос Роберта – что там происходит? Сверкая глазами, вне себя от ярости и горя, Анжела ворвалась в гостиную. Самое меньшее, что он мог ей сейчас предложить, – это виновато потупленный взор и сумбурные, пусть лживые, но все-таки извинения. Но что это? Развалился в кресле и сверлит ее обвиняющим взглядом. Прежде чем Анжела смогла открыть рот, чтобы выложить свое мнение об этой скользкой, гнусной, подлой рептилии, скользкая рептилия открыла рот сама:

– Ты могла бы сказать мне, Анжела.

– Сказать тебе? Что сказать? – выкрикнула она.

– Кто ты есть.

– Что ты имеешь в виду?

– Питер вчера следил за тобой. Видел, куда ты пришла. И рассказал мне, чем ты зарабатываешь на жизнь.

– Понятно.

– Почему ты мне сама не сказала?

– Это мое дело. Мое призвание. Тебя оно не касается, не так ли?

– Призвание? Бог мой. Ты потрясающая штучка, Анжела. – Его губы скривились в горькой ухмылке. Уничтожающий взгляд вновь довел ее кровь до кипения.

– Не смейте даже упоминать при мне об оправдании, мистер. Лучше вспомните, как кувыркались тут… О-о-о, что за бессовестная, беспардонная наглость.

– Я не просил Аниту… не приглашал… словом, не давал ей повода, если ты об этом. Понятия не имел, что она придет сегодня и устроит… то, что устроила.

– Сюрприз, значит? Чудовище! Запутался в собственной грязной паутине?

Он что-то усиленно обдумывал. Соображал, лохматя волосы и глядя в пространство, как боксер в нокауте.

– Все эти люди, Анжела… все эти мужчины… Как ты можешь… Неужели не противно, неужели не надоедает?